— Стерва, — процедил он сквозь зубы, дожевывая булочку с горькой корицей внутри.

Следак доел обед, но уходить не спешил. Ждал бывшего подопечного, которому назначил здесь встречу. Когда-то Геннадий Семенович спустил на тормозах дело, заведенное на изготовителя фальшивых дипломов и удостоверений.

Бывший подследственный ремесла своего не бросил. По-прежнему рисовал левые ксивы, водительские права и прочие бланки. Раз в квартал несостоявшийся художник приносил Петрушаку конверт с деньгами. Между ними был негласный уговор: «художник» серьезных бумаг не подделывает, о самых интересных заказах сообщает Геннадию Семеновичу и регулярно отстегивает оговоренную сумму. Следак, в свою очередь, обеспечивает ему прикрытие, как особо ценному осведомителю.

Ментовская крыша стоит дорого, но «художник» не роптал. Договор устраивал обе стороны.

В этот день Геннадий Семенович Петрушак ждал не только заветный конверт.

Ровно без четверти два в кафе вошел аккуратно одетый субъект, похожий на гида интуристовских групп. Осмотрев зал сквозь очки в золотой оправе, он уверенно направился к столику, где сидел Петрушак. Элегантный гость резко отличался от неопрятного следака, как фазан от взъерошенной городской вороны.

— Привет, Репин. Когда персональную выставку в Третьяковской галерее откроешь? — поддел изготовителя фальшивок Петрушак.

Следак чувствовал себя неважно. Перед глазами маячили стройные ноги официантки, а услужливое воображение дорисовывало то, что скрывалось под коротенькой кружевной юбкой. Неудовлетворенное желание вызвало у следака злобу.

— Издеваетесь, Геннадий Семенович. — вяло отмахнулся рисовальщик фальшивок, известный в криминальных кругах под прозвищем Картон.

Без лишних слов он достал из внутреннего кармана конверт. И, передавая деньги, не удержался от ответной колкости:

— Пересчитывать будете?

— Борзеешь, Картон. Нюх потерял? Хочешь в камере поюморить? — принимая конверт, пригрозил следователь.

— Вы меня не так поняли, — заюлил подопечный.

— Не гони волну, Тициан. Я тебя понял, как надо. Работа у меня такая: козлов вроде тебя понимать.

На всякий случай Геннадий Семенович приоткрыл конверт, сунул в него руку и когтем перебрал аккуратную стопку купюр. Затем, неожиданно для гостя и даже самого себя, понюхал их, ощутив тот специфический запах, который имеют лишь купюры, только что вышедшие из типографии Гознака.

— Не доверяете, — обиделся Картон, снимая очки.

Без них рисовальщик походил на подслеповатого крота, выползшего из норы погреться под ярким летним солнцем.

— Золотое правило: доверяй, но проверяй, — бросил следователь, перекладывая содержимое конверта в потертое портмоне, напоминавшее изношенную подошву.

Кафе стало наполняться посетителями. В соседней конторе наступил обеденный перерыв. Однако столик, где сидели следак и Картон, все обходили стороной — их вид мог любому испортить аппетит.

— Что нового в мире? — за невинным вопросом Петрушака скрывалось требование информации.

— Ничего интересного, — уклончиво ответил гость.

— А если напрячь извилины?

— Напрягай не напрягай, все по-прежнему.

— Слушай, Картон. Тут ребята из соседнего отдела одного ухаря повязали. Вдувал в подземном переходе удостоверения инвалидов второй группы. Твои разукрашки?

Поставив локти на стол, Петрушак подпер подбородок. По большому счету левые удостоверения его не интересовали. Подобным ремеслом забавляются любители, имеющие доступ к множительной технике или обладающие элементарными навыками рисования и гравировки. Но подопечного следовало держать в страхе, иначе выйдет из повиновения.

Гость секунду молчал, нервно заламывая тонкие пальцы.

— Чего нахохлился, Картон? — гипнотизируя рисовальщика взглядом, спросил следак.

— Я по мелочовке не шустрю. Не мой профиль.

— И на старуху бывает проруха.

Изготовитель фальшивок оскорбленно поджал губы. Вернув очки на прежнее место, отверг необоснованные подозрения:

— Разве мало шантрапы в подземных переходах тусуется? Что, мне за каждого урода отвечать? Вы, Геннадий Семенович, извините, сегодня не в своей тарелке. Пургу гоните не по делу. Наезды какие-то бестолковые устраиваете. Объясните толком, зачем напрягаете. А то базара не получится.

— Ладно, Картон. Не напрягайся, Ты прав. До дешевого фальшака мне дела нет. Это я так. На понт беру, — изменил тон Петрушак.

Он нагнулся. Исчезнув под столом, достал видавший виды портфель, положил потертое хранилище документов себе на колени. Долго возился с тронутыми ржавчиной замками. Потом что-то перебирал в картонной папке. Картон следил за его манипуляциями с нескрываемым отвращением.

«Вот жмот. Капусту рубит — по-черному, а одет как обсос. Даже кейса купить не может. Ходит, точно бомжара с позорной котомкой… Хотя на хрена ему понты кидать. За Петрушаком власть. Захочет — небо в полоску нарисует, а захочет — даст подышать», — невесело размышлял Картон.

Найдя нужный документ, следователь бросил незакрытый портфель под ноги, зачем-то взял со стола розовую бумажную салфетку с обрезными краями, расстелил и выложил на нее книжицу в черной обложке с золочеными уголками. По формату и толщине документа Картон сразу определил, что перед ним паспорт.

— Взгляни, — велел следак.

Тонкие пальцы Картона перелистнули страницы. Он поднес документ к глазам, внимательно рассмотрел фотографию, прочел данные владельца паспорта.

— Ну? — нетерпеливо спросил следак.

— Не знаю я этого фраера, — быстро ответил Картон, возвращая документ следователю.

Петрушак жестом остановил рисовальщика фальшивок:

— Не о мужике речь. Ксиву рассмотри.

В Картоне проснулся профессиональный интерес. Он редко выступал в роли эксперта и к поручению отнесся с особым пристрастием. Картон снова завладел книжицей, но, прежде чем приступить к изучению, снял с паспорта дорогую кожаную обложку. Сейчас его глаза фиксировали каждую завитушку в защитном рисунке, каждый штрих на штампах и печатях. От напряжения по виску у него покатилась капелька пота, он промокнул ее, взяв со стола салфетку.

— Чего узрел? — следак от нетерпения заерзал на стуле.

— Я вообще-то не ходячая лаборатория, — начал издалека Картон.

— Не вымахивайся. Ксива выточная? — спросил Петрушак.

— Возможно, но очень высокого качества. Таких в подземном переходе не впаривают. Видать, Геннадий Семенович, вы серьезного мужика на крючок подцепили, — с льстивой улыбкой на тонких губах произнес Картон.

— Не твоего ума дело, — бросил следак, забирая паспорт.

Петрушак был явно огорчен. Он рассчитывал на наметанный глаз Картона, поднаторевшего в изготовлении фальшивок. Паспорт задержанного мог стать зацепкой в одном малопонятном деле.

— Официантка! — крикнул следователь, раздувая щеки.

Из глубины зала неторопливо выплыла симпатичная блондинка в кружевном накрахмаленном переднике, подошла к столику и вопросительно посмотрела на Петрушака. Тот с минуту гипнотизировал девушку взглядом. Наконец, не выдержав, девушка спросила:

— Что-то еще будете заказывать?

— Нет. Рассчитайте, — буркнул следак доставая кошелек.

Вручив деньги, Геннадий Семенович хотел сморозить очередную пошлость, но не успел — девушка уже ушла. Глядя ей вслед, Петрушак вздохнул:

— Наглые нынче бабы. Никакого почтения к сильному полу.

Картон с готовностью закивал. Он соглашался с каждым словом следователя, только бы скорее распрощаться. Поднявшись из-за стола, Петрушак подхватил портфель и важно проследовал через зал. За ним брел Картон. Для рисовальщика каждая встреча со следаком была сущей пыткой. Они вышли на залитую солнцем улицу, и следователь отпустил осведомителя.

— О нашем разговоре не распространяйся, — предупредил Петрушак.

— А с кем мне базарить? С корешами, что ли? Так меня первого за дружбу со следаком на пики поставят, — резонно заметил изготовитель фальшивок.

— Ну, в друзья ко мне не записывайся. Рылом не вышел. А предупредить на всякий случай не помешает. Чтобы не трепанул где-нибудь лишнего.