Краешком глаза я замечаю какое-то движение, пока Раф продолжает говорить, но я обрываю его. — Он очнулся, — шепчу я, мои ноги двигаются сами по себе, я вижу, как глаза Кая лихорадочно шарят вокруг.

Открывая дверь, я не оглядываюсь. — Эй, все в порядке, Кай. Все в порядке, — бормочу я, останавливая его руку, которая царапает лицо в попытке избавиться от маски. Его дыхание учащается, когда он хмуро смотрит на меня, пытаясь заговорить, но звуки сошедших с ума мониторов отвлекают нас всех.

— Кай, — говорит Луна с другого конца кровати, ее голос сонный и надломленный. — Привет, красавчик. — она склоняется над ним, убирая волосы с его лица, и слезы выступают у нее на глазах.

Взгляд Кая останавливается на Луне, его охватывает спокойствие. Поднося его руку к своим губам, она целует костяшки его пальцев, оставляя при этом на губах следы сажи.

— Луна, — бормочет он из-под маски, вырывая руку из моей хватки, чтобы убрать ее от своего лица. — Я люблю тебя… — хрипло произносит он, прежде чем начинает бесконтрольно кашлять. Луна удивляет меня, мгновенно нажимая кнопку сбоку от его кровати и снова натягивая маску ему на рот. Остальные застыли на месте, наблюдая, как он пытается отдышаться.

Она шепчет ласковые ободряющие слова, приближая свое лицо к его лицу. У нее всегда есть волшебство, чтобы заботиться о нас, помогая и направляя нас, когда мы нуждаемся в ней. Я чувствую, как чья-то рука сжимает мое плечо, оборачиваюсь и вижу, как Роман успокаивающе улыбается мне.

В палату входит доктор, за ним следует медсестра, которая смотрит на нас, приподняв бровь. Мы все отходим от кровати, все, кроме Луны, и доктор качает головой, но не произносит ни единого слова. Мы можем быть уступчивыми, когда захотим.

— Мистер Стил-Фьюз, мило с вашей стороны присоединиться к нам, — говорит доктор, и Кай сердито смотрит на него. — И гораздо более отзывчивый. — он стучит по планшету в своих руках, и Кай начинает рычать. Я думаю, что он худший пациент из всех нас. — Хорошо, как насчет того, чтобы я осмотрел вас, и мы могли бы посмотреть, как быстро мы сможем вытащить вас отсюда? — спрашивает доктор, и Кай яростно кивает.

Луна хихикает рядом с ним, заставляя его поднять на нее глаза. Любовь и восхищение в его глазах трогают даже меня, сила наших чувств к нашей жене влияет на всех нас. Он медленно снимает маску со своего лица, и никто больше не осмеливается остановить его.

— Я не сказал этого в комнате перед нашим уходом, — выдыхает он, стараясь, чтобы горло снова не саднило, как раньше. — Я люблю тебя, Сакура. Всем, кто я есть, я люблю тебя.

— О, ты говоришь это сейчас, но подожди, пока я не отвезу тебя домой. Ты влип в серьезное дерьмо из-за того, что так напугал меня, — предупреждает она, но улыбка на ее лице перевешивает напряжение в ее голосе. — Я тоже тебя люблю. — она оглядывает всех нас, прикасаясь к нам своей неистовой любовью.

Это то, где я хочу быть вечно. У всех есть зависимость, у меня просто так получилось, что это любовь.

*****

(Рен)

Я выбегаю из зала ожидания медицинского центра, не желая, чтобы кто-нибудь меня видел. Мое сердце учащенно бьется в груди, когда свежий утренний ветерок обвевает меня, заставляя дрожать. Я сейчас не в том состоянии, чтобы меня видели, вся в грязи, с растрепанными волосами, моя мать убила бы меня за такой вид.

Прислонившись к стене Боевого здания, я делаю глубокий вдох и закрываю глаза. Я сделала это. Я не могу поверить, что я действительно, блядь, сделала это. Мои руки дрожат передо мной, когда я мысленно прокручиваю пули, попавшие в моего отца, затем в мою мать, мой палец на спусковом крючке повторяет это движение. Она не может сломать меня, и он больше не может меня разрушить.

Мне нужно уйти, и сделать это нужно сейчас. Мне следовало уйти сразу, но я хотела убедиться, что больше никто не погиб от рук этого монстра. Я отказываюсь быть продуктом его создания, марионеткой на его чертовых веревочках.

— Я удивлен, что ты еще не убежала, — раздается глубокий голос рядом со мной, и во мне срабатывают инстинкты борьбы или бегства. Но когда я открываю глаза, Раф Гиббс стоит передо мной, слегка подняв руки в знак капитуляции.

Я не смею пошевелиться, глядя на него сверху вниз, пока он медленно засовывает руку за пазуху джинсов, быстро доставая какой-то предмет. Мое замешательство, должно быть, отражается на лице, но он ничего не говорит.

— Я видел тебя, — бормочет он, и у меня перехватывает дыхание. — Что ты сделала там, в Главном зале…Это я говорю тебе спасибо. — он протягивает руку, предлагая мне ключ и листок бумаги, который я не заметила раньше.

— Для чего это?

— Это безопасное место для проживания.

Должно быть, он шутит. После всего дерьма, которое я сотворила с Луной, это должно быть гребаной ложью, но нежность в его глазах говорит мне об обратном. Трудно помнить, что не за все приходится платить, как за моего отца. Моего покойного отца.

Я медленно беру их, и он отступает. — Я скажу ей, — говорит он, и мое сердце падает. — Ей решать, что она будет делать с этой информацией, но сейчас мы оба знаем, что тебе нужно уйти. Просто помни, что это Фезерстоун, так что убегать на самом деле нет особого смысла. Поверь мне, я знаю.

С этими словами он поворачивается и уходит. Я остаюсь одна, и впервые в жизни это похоже на рай. Никаких ожиданий или суровых последствий. Только я, Рен Дитрихсон. Я просто понятия не имею, кто я, черт возьми, на самом деле.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ШЕСТАЯ

(Луна)

Солнце светит мне в глаза, вырывая меня из лучшего, черт возьми, сна в моей жизни. Жар и удовольствие все еще пульсируют во мне от горячего секса, прокручивающегося в моей голове, когда я медленно просыпаюсь. Вытянув руки над головой, я глубже погружаюсь в матрас, задыхаясь, когда пальцы мягко касаются моего клитора.

Какого хрена? Приподнимая одеяло, Роман смотрит на меня снизу вверх, в его глазах голод, на лице злая ухмылка. Черт, это все-таки был не сон. Даже лучше. Не произнося ни слова, его язык следует по тому же пути, что и пальцы. Дрожь пробегает по моему телу, мой рот приоткрывается, когда стон срывается с моих губ.

Чертовски горячий, этот рот. Обхватывая ногами его голову, я терзаюсь о его лицо, принимая все, что он может предложить. Рад услужить, он погружает два пальца глубоко в мою киску, посасывая мой клитор. Срань господня. Я думаю, это мой новый любимый способ проснуться. Одна рука вцепляется в волосы Романа, в то время как другая сжимает мой проколотый сосок, и через несколько мгновений я достигаю кульминации.

Роман идеально играет моим телом, извлекая из меня каждую каплю удовольствия, оставляя меня в сексуальном тумане. Медленно целует мои бедра, мое тело дрожит под ним, в то время как он проводит губами по моим губам.

— Доброе утро, принцесса, — шепчет он мне в губы, и я улыбаюсь.

— Доброе утро, детка.

— Сегодня у нас для тебя сюрприз. — он улыбается мне в шею, его губы касаются моего пульса.

— Какой сюрприз? — я всхлипываю, чувствуя, как мое тело реагирует на его длину.

— Не было бы сюрпризом, если бы я сказал тебе сейчас, не так ли? Так что поднимай свою милую задницу. Я приготовил тебе ванну. Джесс скоро будет здесь. — целуя мои губы с грубой силой, мои руки прижимают его к себе, пока он шаркает обратно по кровати.

Целуя мой клитор в последний раз, он встает и выходит из комнаты, но я скучаю по напряжению его члена под боксерскими трусами. Доброе утро мне.

Найдя в себе силы подняться на ноги, я наконец замечаю, что в постели больше никого нет. Звук закрывающейся входной двери заставляет меня нахмуриться, и когда я вхожу в гостиную, она пуста. Напрягая слух, я слышу, как в звуковой системе мягко звучит песня «Christina Perri — A Thousand Years». Проходя дальше по комнате, мой взгляд падает на вазы, полные красных роз.

Что, черт возьми, все это значит?