Боже мой, кажется, меня тошнит. — Кто-нибудь еще? — спрашиваю я, когда Оскар заключает меня в объятия.

— Фредди мертв от моих рук, — бормочет Кай, глядя на свою руку в руке Мии, и я вспоминаю, как они подрались в коридоре.

— Чего бы это ни стоило, чтобы выжить, помнишь? — говорю я, улыбаясь своему красавчику, и его губы приподнимаются в ответ.

— Я разговаривал со своим отцом, и он сказал, что им удалось вытащить Конора и Тейлор. Тейлор на операции, я попросил его держать нас в курсе. — мне нравится, что у него есть новости о вещах, которые, как он знает, будут важны для меня. По какой-то причине эта девушка приняла пулю за меня. Я знаю, что это моя ответственность — убедиться, что с ней все в порядке.

— А остальные участники Кольца?

— Все в безопасности. Сейчас все внимание будет сосредоточено на Тотеме. Убийство Рико было безумным поступком, но я не мог сидеть сложа руки и ничего не делать, — объясняет Раф, бросая взгляд на Паркера, прежде чем заглянуть глубоко в мои глаза, и я не могу спорить с его действиями. — Дитрихсон наверняка будет прятаться, особенно теперь, когда мы знаем, что его внучка — наследница Тотема.

— Мы сделаем все возможное, чтобы быть вместе, — говорит Брайс, и в каждом слове звучит решимость. — Они достаточно отняли у нас. Я больше не позволю им ничего забрать. Поэтому мы планируем уничтожить их всех. Как только Тотем падет, остальные рухнут.

Я киваю в знак согласия, уже чувствуя, как моя кровь закипает от гнева.

— Нам нужна минута, чтобы отдышаться, расслабиться и прийти в себя. Тогда мы сможем напасть на них в полную силу, — говорит Паркер, и как бы мне ни хотелось напасть на них сейчас, я знаю, что он прав.

— Согласен. А теперь, накорми меня, Би, я умираю с голоду, — говорит Раф, заканчивая тяжесть разговора.

Еще больше прижимаясь к Оскару, я позволяю сегодняшнему стрессу уйти, наслаждаясь компанией моих любимых, старых и новых, затишьем перед бурей.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

(Луна)

Мне нравится просыпаться и иметь возможность посидеть на улице, завернувшись в толстое одеяло, чтобы не замерзнуть. С чашкой кофе в руках и шумом разбивающихся о берег волн это мое новое любимое занятие. Впервые я проснулась раньше ребят, выскользнув из нашей огромной кровати, пока они спали.

Учитывая все происходящее в данный момент, я не могла удержать свой разум от падения в кроличью нору, но пребывание здесь определенно помогает мне успокоиться. Плотнее кутаясь в одеяло, я делаю глоток горячего кофе и закрываю глаза, наслаждаясь моментом.

Сейчас чуть больше девяти утра, и на пляже полно людей, которые выгуливают своих собак и наслаждаются осенним солнцем. Хотела бы я сейчас наслаждаться таким уровнем нормальности. Я скучаю по тому, что я просто Луна Стил, школьная стерва и стажер в тату салоне. Я знаю, что никогда не вернусь к привычному распорядку дня, но я бы хотела иметь возможность проводить время подобным образом со своими «Тузовыми задницами», Рыжей, Мией и моими отцами.

Смех позади меня привлекает мое внимание, и я поворачиваю голову, чтобы увидеть Рафа и Брайса вместе в гостиной, через стеклянные двери до пола.

Они не заметили меня, слишком увлеченные друг другом, и это согревает мое сердце. Потребуется много времени, чтобы найти для них новую норму, но ясно видно, что они сделают все, что потребуется, без вопросов. Я не могу вспомнить, когда видела Рафа с кем-нибудь, ни с одной живой душой, и, похоже, это потому, что его сердце всегда принадлежало Брайсу.

Раф немного выше Брайса, но это им идеально подходит, когда мой папа целует другого папу в лоб, и их глаза закрываются при соприкосновении. Я знаю, что для них это интимный момент, когда они крепко обнимают друг друга, но наблюдать за ними вот так — это похоже на дежавю. Мой разум удивляет меня трогательным воспоминанием.

По телевизору показывают сериал "черепашки-ниндзя", а я устраиваюсь поудобнее на диване, укрывшись своим любимым оранжевым пледом. Кожаный диван подо мной говорит мне, что мы в нашем семейном доме, до того, как все полетело к чертям. Моя голова покоится на бедре папы, и его огромная рука успокаивающе поглаживает мое плечо, все наше внимание сосредоточено на телевизоре.

— Микеланджело — лучший ниндзя! — кричу я, наблюдая, как они снова спасают положение.

— Ни в коем случае, дорогая, Рафаэль точно король черепашек, — говорит папа, и я хихикаю, когда он щекочет меня за бок.

Звук закрывающейся входной двери вдалеке заставляет нас замереть, но только на мгновение, прежде чем мы начинаем бороться с желанием встать как можно быстрее. Вскакиваю на ноги, папа поднимает меня в воздух, как только мои ступни касаются пола.

— Неееет, папа, это нечестно! — я вскрикиваю, дергая руками и ногами, чтобы вырваться из его хватки, но он только смеется, поднимая меня высоко в воздух.

— Но я не смогу победить, если подведу тебя, Луна, — протестует он, глядя на меня широко раскрытыми глазами.

— Пожалуйста, папа, — шепчу я, изо всех сил стараясь изобразить щенячьи глаза, и любовь, написанная на его лице, согревает мою душу.

— Только один раз, — шепчет в ответ папа, опуская меня на пол. Поворачиваясь прямо к входной двери, я останавливаюсь как вкопанная, когда в поле зрения появляется папа.

— Мой! — я кричу, мои маленькие ножки несутся к нему, руки широко раскидываются, когда он приседает, чтобы поймать меня. Как только я оказываюсь в его объятиях, мои руки крепко обнимают его.

— Привет, «Meu Tesouro», — шепчет папа мне на ухо, и мои глаза закрываются, впитывая его любовь. — Привет, Моя любовь, — добавляет он, обращаясь к папе, который обнимает нас обоих.

— Я рад, что ты дома, Би. Мы скучали по тебе, правда, дорогая?

Я отчаянно киваю, ослабляя свою крепкую хватку на папе, чтобы тоже обнять его за шею. Держа меня между ними, папа наклоняется и целует папу в губы, и я не могу сдержать противный звук, который вырывается у меня изо рта.

— Фу-у-у-у, — стону я, морща нос, когда мое лицо морщится. Они отстраняются и тихо смеются надо мной, папа закатывает глаза.

— Я думаю, Луна хочет поцелуев. Как ты думаешь, папа? — спрашивает папа, и папа кивает в знак согласия. Прежде чем я успеваю возразить, они одновременно облизывают губы и покрывают небрежными поцелуями мои щеки, и как бы мне это ни было противно, я все равно люблю внимание и этот момент.

Застыв на месте, я моргаю, отгоняя воспоминание. Словно почувствовав мое присутствие, они выглядывают наружу и улыбаются, когда видят меня. Раф похлопывает Брайса по спине, прежде чем направиться на кухню, и Брайс выходит на улицу в толстой толстовке с капюшоном, дрожа от холодного воздуха. Я слежу за каждым его движением, не в силах отвести глаз. Шестилетний ребенок во мне боится, что я моргну, и он снова исчезнет. Я не пропускаю, как он нервно теребит ворот своей толстовки, когда садится рядом со мной, и я ставлю свою кружку с кофе на стол. Сегодня он выглядит усталым и измученным, как будто мои вчерашние слова задели его за живое. Рафу, вероятно, тоже было что сказать наедине, но он, должно быть, знал, что не все это будет солнечным светом и розами.

Некоторое время мы сидим в тишине, оба смотрим на море, счастливые просто быть рядом друг с другом.

— Ты знаешь, когда ты была маленькой, мы всегда ловили тебя на подглядывании. С удивлением в глазах ты всегда спрашивала: ‘Это настоящая любовь, папочка? ’ и я всегда отвечал: ‘«Meu Tesouro», настоящая любовь — это то, что я чувствую к тебе и к папе, и однажды ты тоже почувствуешь это к кому-то другому’. - его глаза встречаются с моими, на губах мягкая улыбка. — И каждый раз, когда ты спрашивала, откуда ты это знаешь, я обещал тебе, что ты почувствуешь это всеми своими костями, своим сердцем и своей душой. — его рука находит мою, успокаивающе сжимая, пока его слова удерживают меня в плену, воспоминания всплывают на поверхность. — Это то, что ты чувствуешь к тем мужчинам там?