— Ты готова, Ангел? — спрашиваю я, проводя большим пальцем по костяшкам ее пальцев, нуждаясь почувствовать ее любым доступным мне способом.

— Такой, какой я когда-либо буду, — говорит она с мягкой улыбкой. Мое сердце кричит на меня, пульс стучит на шее, а ладони потеют. После того, что мы только что пережили, я не хочу вмешиваться, не сказав этого. Мне нужно, чтобы она знала, что она значит для меня.

— Не смей, Паркер. Ты можешь рассказать мне об этом позже, и я тоже могу это сказать. Вероятность смерти не будет причиной, ты понимаешь? — ее дыхание прерывистое, когда она смотрит мне в глаза, отказываясь произносить нужные слова при таких обстоятельствах.

Я киваю в знак понимания и предлагаю следующую лучшую вещь. Указывая пальцем на свой глаз, на свое сердце и на своего Ангела.

Ее глаза блестят от волнения, а руки дрожат, когда она повторяет мне это действие.

Я чувствую, что мое сердце остановилось, я мог бы умереть счастливым человеком прямо сейчас за свою девочку. Мое горло сжимается от невысказанных эмоций, пока я пытаюсь осознать это ошеломляющее чувство сопричастности и покоя.

— Пошел ты нахуй, Паркер Паркер, за то, что заставляешь меня чувствовать, — шепчет она, прижимаясь своими губами к моим.

Разъезжаясь, мы оба выходим из внедорожника, и я вытаскиваю Веронику с заднего сиденья. Забавно, что она выглядит совсем не собранной, как обычно. Ее растрепанные волосы в беспорядке, когда я тащу ее босиком за собой. Эта мерзкая сука сделала более чем достаточно с нашей девочкой, и я не позволю ей делать больше, тем более что она связана с моим отцом и, по-видимому, с Тотемом.

У меня нет пощады, поскольку я быстро снимаю с нее наручники и снова застегиваю их у нее за спиной. Разрывая бинты на ее ногах, я оставляю клейкую ленту на месте, не желая слышать ни слова из ее уст.

В длинном коридоре тихо, весь шум доносится из комнаты прямо передо мной. Я слышу, как Роман, Оскар и Кай кричат, явно желая получить ответы о нашем местонахождении.

Стараясь преодолеть расстояние между нами и ними как можно быстрее, я тащу за наручники спотыкающуюся Веронику за собой, в то время как Луна бежит трусцой рядом со мной. Звук ее ботинок, ударяющихся о землю, заполняет пространство вокруг нас. В истинной манере Луны она распахивает арочные деревянные двойные двери, позволяя им отскакивать от стен по обе стороны от нас.

Мгновенное облегчение, которое я испытываю при виде моих братьев, неописуемо, и оно отражается и в их глазах. Вероника хнычет рядом со мной, но я крепче сжимаю наручники и игнорирую ее протесты.

— Принцесса, почему ты вся в крови? Паркер? — бормочет Роман, ярость наполняет его глаза, когда он в гневе стискивает челюсть.

— Что, черт возьми, происходит? — рычит Рико, и я инстинктивно отшатываюсь при звуке его голоса. Такое чувство, что на этот раз мое сердце действительно может разбиться о грудную клетку.

Луна тянет меня за собой вперед, а я тащу Веронику за собой. Она спотыкается о собственные ноги, поэтому я позволяю ей упасть на пол перед нами с жалким видом. Кажется, мы уже привлекли всеобщее внимание.

Кольцо сидит перед нами за столом, возвышающимся на небольшой платформе. Руки Марии покоятся на столе, гнев волнами исходит от нее, когда она насмехается над моим отцом. Напряжение, наполняющее зал, можно было бы разрезать ножом, а страх, исходящий от толпы, сидящей за столами, неприятно заметен.

Мы продолжаем стоять на красной ковровой дорожке, в то время как другие гости и студенты сидят за столиками по другую сторону разделяющей нас красной веревки. Луна становится выше и делает еще один шаг вперед, крепко держа меня за руку, ее голос наполняет комнату.

— Пожалуйста, Рико. Скажи мне, где, по-твоему, мы должны быть? — спрашивает она. — Случайно, мы не должны были быть без сознания на заднем сиденье внедорожника с Вероникой, не так ли? По дороге к Тотему?

Раф вырывается вперед из толпы слева, где сидит Рико, готовый свернуть ему шею. — Я собираюсь убить тебя, — рычит он. На самом деле мое сердце согревает преданность, которую он всегда проявляет моему Ангелу, своей дочери.

— Все хорошо, папа. Теперь мы здесь, — тихо говорит Луна, пытаясь успокоить его. Желая показать этой комнате, что она может постоять за себя, гадюки решили уничтожить нас. — Все еще нет ответа, Рико? Я разочарована. Я жду, когда ты спросишь, как мы все еще здесь оказались, и Барб, где она? Я уверена, что она тоже хотела бы что-то сказать.

У этой гребаной девчонки стальные яичники. Яйца больше, чем у кого-либо, кого я когда-либо встречал.

Все незаметно оглядываются в поисках Барбетт Дитрихсон в толпе, когда я сжимаю руку Луны в знак поддержки. Снова фокусирую взгляд на моем отце, Луна продолжает, когда не получает ответа.

— Ладно, что ж, тебе будет приятно узнать, что внедорожник припаркован снаружи в целости и сохранности. К сожалению, другие пассажиры мертвы.

Рычание Рико превращается в ухмылку, когда он смотрит вниз на Веронику у наших ног.

— Не все, детка, — выдавливает он, и это все, в чем нуждается Луна. Я чувствую это нутром. Я знал, что ей нужно будет это сделать. Уложить эту сучку, чтобы она больше не пряталась за каждым темным углом.

Она зовет Веронику, которая в страхе вертит головой, отчаянно пытаясь отодвинуться от Луны. Это Вероника в самом низу, ее внешность — это все, о чем она, казалось, заботилась, и перед нами сидит разбитая оболочка женщины, которая знает, к чему это ведет.

Не теряя ни секунды, Луна поднимает пистолет и нажимает на спусковой крючок, попадая прямо между глаз этой сучки. Все смотрят, как обмякшее тело Вероники падает на пол, разбрызгивая кровь вокруг нее. Несколько человек, сидящих ближе всех к нам, отпрыгивают назад, пытаясь избежать брызг.

Я слышу, что в комнате продолжается суматоха, но мой разум сосредоточен на весе, который только что сняли с плеч Луны. Я не могу не желать того же. Чтобы мой отец больше не омрачал мой путь.

— Паркер, подойди сюда, сынок. Стояние рядом с ней не поможет тебе унаследовать от меня свою родословную, — ворчит Рико, и я чувствую, как Луна бросает на него свирепый взгляд. Она позаботилась о том, чтобы держать меня подальше от него, так что это ново для нее, но не для нас. Она, наконец, увидит, как он пытается контролировать меня.

Я оглядываюсь через плечо, мои глаза мгновенно встречаются с Романом, который едва заметно кивает.

— Мне хорошо там, где я есть. Спасибо тебе, Рико, — наконец говорю я, черпая силу в своей семье, которая меня окружает.

Я вижу злой блеск в его глазах. Я видел это раньше, он попытается заставить меня заплатить за это проявление непослушания. Я уже не тот человек, каким я когда-то был, у меня есть мужество и сила, чтобы дать ему отпор. Я всегда буду удивляться, как у нас с ним могла быть общая кровь, особенно когда мы совершенно не похожи и у нас нет общих черт. Я точная копия своей матери насквозь.

— Если ты продолжишь стоять там с ней, ты потеряешь все права на мою родословную, и мне не нужно напоминать тебе, что происходит в Физерстоуне с людьми, которые теряют свою родословную, — угрожает он, и я ухмыляюсь, чувствуя, как ослабевает его петля на моей шее.

Я улыбаюсь Луне, которая сжимает мою руку, прежде чем отпустить ее и встать передо мной.

— Мне не нужна твоя родословная, чтобы выжить, Рико, — говорю я абсолютно четко.

— Будь по-твоему, ты только что подписал свое смертное завещание, — бросает в ответ Рико со смехом, настоящим смехом над угрозой моей жизни. Что за гребаный придурок.

— Нет, я не думаю, что он это сделал, — говорит Луна со своей собственной улыбкой. Я подхожу к ней сзади, нежно перекидываю ее волосы через плечо, расстегиваю застежку ее ожерелья и вкладываю его ей в руку. — Видишь ли, ему не обязательно быть Манетти, — продолжает она, глядя на меня, чтобы продолжить.

Кольцо из ее ожерелья падает ей в руку, когда я снова оглядываю комнату, волнение наполняет меня до костей, потому что я наконец-то могу сказать это всем. Приспуская пояс джинсов немного ниже левого бедра, я демонстрирую свою татуировку с родословной Стила. Луна надевает кольцо на свой изящный пальчик, с гордостью демонстрируя его присутствующим вместе с небольшим нахальством.