Мурашки пробежали по ее коже, когда я рисовал ленивые круги пальцами.

Я мог бы привыкнуть к этому. Я хотел привыкнуть к этому.

— Знаешь, ты все еще должна мне три ответа за спор по танцам на шесте, — лениво протянул я, глядя на нее сверху вниз.

Никки на мгновение застыла, потом прижалась ближе.

— Кажется, да, — сказала она с застенчивой улыбкой на сияющем лице. — Но только два — мах волосами не считается отдельным движением. Что ты хочешь знать?

Я хотел поспорить, но не стал испытывать судьбу.

— Почему ты отталкиваешь людей?

Улыбка исчезла, ее взгляд метнулся в сторону. Пауза была долгой, я подумал, что она откажется отвечать, но потом она заговорила.

— Твоей мамы никогда не было рядом. Моей тоже. У меня был только папа, и он всегда вел себя… чересчур. Я никогда ни в чем не нуждалась, но не понимала, пока не стало слишком поздно… все это было сделано для того, чтобы я не замечала золотую клетку, в которой выросла.

Я провел пальцами по ее обнаженной коже, вникая в то, что она говорила, а что опять умалчивала.

— Спасибо хоть, что он отправил меня на танцы, — сказала она с улыбкой. — Я думала, что стану профессиональной балериной.

— Почему не стала? Я видел, как ты танцевала в нашей гостиной, Никки. От тебя захватывало дух, — я потер грудь, где внезапно заболело. От нее захватывало дух, когда она делала что угодно.

Она повернулась и посмотрела на меня, ее взгляд несколько раз опускался к моим губам, но я не сокращал дистанцию, желая, чтобы она продолжала говорить.

— Ты когда-нибудь говорила об этом с Райан? — спросил я, дико желая, чтобы она сказала «нет». Я хотел быть единственным, кому она, наконец, откроет свои секреты.

Последовала еще одна пауза, прежде чем она ответила.

— Нет, я никогда ни с кем об этом не говорила.

Не в силах ничего с собой поделать, я прижался к ее губам, нуждаясь попробовать вкус, нуждаясь выразить своими действиями все то, что не мог сказать словами. Она понятия не имела, что каждой улыбкой, каждым секретом и каждым проявлением доброты она вбивала гребаный таран в тщательно сконструированный гроб вокруг моего сердца.

Зачем?

Никки не специально заставляла влюбиться в нее. И все же я влюблялся и не был уверен, что смогу как-то остановить это.

И хотел ли вообще.

Она обхватила ладонями мое лицо, погладила по щеке, но в ее взгляде было то, что заставило меня напрячься.

— Но, отвечая на твой вопрос, обстоятельства изменились. Танцы не входили в планы моего отца на будущее. Он не предоставил мне шансы. И у меня не было собственных денег.

— Тогда зачем вообще позволять начинать?

Смех, который она издала, был горьким, с примесью гнева и боли.

— Так он точно знал, где я находилась каждый день. Еще одна клетка. Хотелось бы думать иначе, но все это было лишь для того, чтобы заковать меня в кандалы.

Ее пальцы снова начали двигаться по моей коже, почти подсознательно.

— Не пойми меня неправильно, я по-прежнему люблю танцевать, но на шесте есть свобода. Независимость в движениях, в нарядах… в моем теле. В первый вечер, когда я танцевала на шесте, я первый раз держала в руках деньги, заработанные самостоятельно. Знание, что я могу делать все сама, не полагаясь ни на кого, вызвало привыкание.

Я приподнял пальцами ее подбородок, нуждаясь в том, чтобы она увидела искренность в моих словах.

— Впускать людей, полагаться на них либо же отдавать им весь контроль — не одно и то же.

Позволь мне быть рядом с тобой. Положись на меня.

Эти слова я хотел сказать, но они замерли у меня на языке. Вместо этого я выпалил другое, не думая о том, как она отреагирует.

— От кого ты убегаешь? Я имею в виду, реально убегаешь, потому что дело не только в русских, да? — она напряглась, прижимаясь ко мне.

— Я уже ответила на два твоих вопроса, Декс, — прошептала она. — Я знаю, Райан сказала тебе следить за мной и все такое, но это моя проблема.

Почему она до сих пор так думает? Разве мы уже не зашли так далеко, чтобы она поняла, что может впустить меня?

— Это чушь собачья, Никки. Ты знаешь, что мы все можем помочь, — я сел, чтобы видеть ее лицо. Она сглотнула, опустила голову, играя с прядью волос.

— Это моя проблема. Только моя, — в ее тоне не было обычной злобы. На этот раз в голосе звучала печаль — смирение.

— В том-то и дело, Никки, что ты больше не одна, — сказал я, соскальзывая с кровати, нуждаясь куда-нибудь деть свою энергию. Потому что чувствовал к ней притяжение.

Ее слова были как удар под дых, лишивший меня кислорода. Я сжал ее лицо в своих мозолистых ладонях.

— Перестань пытаться убежать от меня. Что еще я должен тебе сказать, чтобы ты поняла? Я хочу тебя. Всю тебя. Включая ту хрень, от которой ты бежишь.

Непролитые слезы застилали уголки ее глаз, она изучала мое лицо, проводя кончиками пальцев везде, куда смотрела. Ее эмоции выворачивали меня наизнанку, потому что это было похоже на скорбное прощание.

— Мы так не договаривались, Декс, — прозвучало шепотом. — Мы просто переспали. Ничего больше. Я думала, что ты, как никто другой, поймешь. Я всегда отдавала лишь свое тело.

То, что она сказала, прозвучало неубедительно — отрепетировано, — но для меня это не имело значения, я уже слишком измотан.

Гнев клокотал во мне, готовясь выплеснуться на нее, поскольку мне больше некуда было его деть. Я ослабил хватку, как будто она физически обожгла меня, закрыв лицо. Каждая частичка боли сочилась из моего тела, не оставляя ничего, кроме холодной оболочки.

— Отлично, Никки. Этого ты хочешь? Один-единственный секс, чтобы выбросить меня из головы? — я выдавил из себя эти слова.

Мысль о том, что я овладел ею всего один раз, была подобна удару ножом в сердце, но я не смогу дать ей больше, если она сама не хочет.

Рыдание сорвалось с ее губ, тело сжалось, словно она искала защиты и утешения. Мне так сильно хотелось заключить ее в объятия и сказать, что все будет хорошо.

— Можем и не один раз, Декс. Почему мы не можем трахаться и быть друзьями… или кто мы, — она жестом указала между нами.

Я отпрянул от ее руки, когда Никки подошла слишком близко к моей обнаженной груди, и она удрученно опустила ее. Я не мог вынести ее прикосновений, иначе моя решимость дать ей то, о чем она просила, сломалась бы.

В конце концов, я бы украл ее, запер, как Рапунцель в башне, но мы не этого заслуживаем.

— Нет. Выбирай, Никки, — сказал я с болью в голосе, отступая от нее, каждый шаг был как нож в сердце. — Если ты хочешь справиться с этим в одиночку и не подпускать к себе людей, которые о тебе заботятся, прекрасно. Это твой выбор, и я не буду переубеждать. Но дело не только в твоих желаниях и потребностях. Я тоже должен сделать выбор, если ты не позволишь мне выбрать тебя. Потому что жизнь слишком коротка и слишком драгоценна, чтобы меня водили за нос. Если ты не хочешь привязываться к мужчине, окей, но между нами это больше не повторится, злючка.

У меня перехватило дыхание, когда я потянулся к ручке, распахнул дверь, уходя, не оглянувшись.

Какая ирония, я получил то, чего обычно хотел — один секс без обязательств. Но на этот раз я желал, чтобы женщина осталась.

Потому что на этот раз я любил ее. И был почти уверен, что она тоже любила меня — она просто не готова признать это.

Хлопок двери был как выстрел прямо в сердце.

ГЛАВА 32

НИККИ

БО, ТЫ ТВАРЬ

Цифры на экране показывали чуть больше часа ночи.

Я не видела Декса с тех пор, как он ушел.

— Черт, — пробормотала я. — Так лучше. Все зашло далеко. Посмотри на себя, плачешь из-за мужика. А божилась никогда больше так не делать…

Я не договорила. Мои веки затрепетали, но быстро открылись снова — каждый раз, когда они закрывались, я видела выражение боли на лице Декса. Потом его пустой взгляд стал таким леденящим, что в комнате, возможно, понизилась температура.