Она застонала, и я не знал, было ли это из-за того, что я втянул ее мочку в рот, или из-за того, что обхватил ее рукой. Когда она перенесла вес с одной ноги на другую, чертова задница потерлась о мой член. Я застонал. Она усмехнулась, явно делая это нарочно.

— Это ты имел в виду, говоря о соблазне на публике, Декс? — она сжала мою промежность, поглаживая ладонью растущий стояк. — Потому что все скоро узнают, насколько я хороша, — в ее тоне слышалась язвительность, но у меня не было возможности выяснить, чем это вызвано.

— Декс, тащи сюда свою задницу, — заорал Прес, изображая разъяренного папашу. Моя хватка ослабла, но я продолжал держать палец в петле на случай, если она решит сбежать. — У нас церковь, придурок, — добавил он, прежде чем повернуться и ворваться в здание клуба.

Блять.

Я подтолкнул ее вперед, пытаясь придумать, что с ней делать. Спрятать в своей комнате смогу, только если вырублю ее, потому что она ни за что добровольно не позволит мне снова запереть ее там.

Я и забыл, что сегодняшний вечер должен начаться с церкви. Несмотря на мои намерения, придется оставить ее с чертовыми волками. Все участники на церкви, здесь нет никого, кроме тусовщиков и клубных шлюшек. Черт, теперь я жалел, что не уделял больше внимания потенциальным участникам, потому что не мог приставить к ней никого.

Ни одному из них я не доверял.

— Иди, — сказала она, когда мы переступили порог, просунув руку мне под жилетку и похлопав по груди. — Со мной все будет в порядке. Поверь, это место не такое пугающее, как те, где я была, — ее глаза бегали по комнате, кажется, она отслеживала все выходы.

Было что-то в Никки, что я заметил с самого начала. По какой-то причине никто не замечал, как она следит за своим окружением. К их чести, она проделала чертовски хорошую работу, создавав образ наивной девочки.

Но я это видел.

Прямо в ее голубых глазах.

Она была волком в овечьей шкуре. Может, в ее руке и не было оружия, но я не сомневался, что она знала, как нанести смертельный удар — даже если чужими руками.

Почему я так сильно хотел быть у нее на побегушках?

Когда ее внимание вернулось ко мне, она одарила меня улыбкой, которая растопила мое холодное сердце.

Даже сам бог не смог бы удержать меня от поцелуя. Я хотел, чтобы ее чертовы трусики промокли. Наши языки боролись за господство, переплетаясь. Моя рука опустилась к ее заднице, массируя ягодицу, потом я отстранился с влажным причмокиванием, из-за чего она чуть взвизгнула.

— Черт возьми, Декс. Тащи сюда свою возбужденную задницу, — ворчание Преса прорвалось сквозь хныканье Никки.

Я не возбужден, президент. Очарован.

Ладно, еще возбужден.

Мои губы снова прижались к ее губам. Этот поцелуй был мягким, сладким и каким-то образом заставил мою кровь забурлить еще сильнее.

— Если кто-нибудь будет нарываться, скажи, что я отрежу им часть тела за каждое их слово, — сказал я, обхватив ладонями ее лицо.

Ее хихиканье смолкло, когда она поняла, что я не смеюсь вместе с ней.

— Подожди, ты серьезно?

— Серьезен, как сердечный приступ, злючка, — я поцеловал ее в кончик носа, а затем подбежал к Пресу, который сердито смотрел на меня.

— Пиздец. Сначала Ганнер, теперь ты? Неужели я потеряю всех своих лучших людей из-за девок? — пробормотал он, закрывая за собой дверь.

***

После собрания мне хотелось выпить целый бочонок пива.

Мы готовились воевать со Жнецами. На самом деле это планировалось долго, но нападение на нас с Никки изменило все. Знали «Жнецы» о том, что в машине был член «Скелетов», или нет, для президента эта деталь не имела значения.

Нападение было явной первой агрессией против нас, целенаправленной или нет. Весь клуб проголосовал за ответную атаку. Все, кроме одного участника, который все еще голосовал за то, чтобы выдать Никки. Голоса были анонимными, но у меня не было никаких сомнений, кто этот ублюдок.

Бо.

Эта тряпка также сочинил целую слезливую историю о том, как я напал на него. Я уже смирился с любым наказанием, за которое проголосовал клуб — оно того стоило, и я, черт возьми, сделаю это снова. Но затем появился Торк, придав дополнительный контекст тому, как все происходило.

Бо опустил деталь о том, что он решил подразнить меня из-за сестры. У Преса дернулся глаз, что было его единственным признаком, когда он злился.

Что ж, Бо, играешь в дурацкие игры, тогда получай дурацкие призы.

По взгляду, который Прес бросил на меня, я понял, что он недоволен моим молчанием, но я не против наказания.

Вечеринка была в самом разгаре, когда я вышел с собрания. Мое сердце забилось быстрее, когда я не заметил Никки. Не ожидал, конечно, что она подбежит ко мне, как нетерпеливый щенок, но думал, что она, по крайней мере, будет сидеть в баре.

Грудь сдавило. А если с ней что-то случилось? Или кто-то привлек ее внимание? Я сморщил нос при этой мысли. Раньше меня подобное не беспокоило, но в случае с Никки…

— Плати, сука.

Я развернулся на пятках от знакомого злобного тона. Много раз его слышал.

— Как ты меня назвала? — сказал кто-то еще.

Никки стояла у одного из бильярдных столов, держа в одной руке кий, а другую протягивая какому-то чуваку с бритой головой. Он стоял ко мне спиной, так что я не мог сказать, знаю его или нет. Скорее всего, нет, потому что никогда не утруждал себя знакомством с тусовщиками. Они были кучкой придурков, которые хотели выглядеть как члены МК, но у них не хватало смелости попасть туда. Такие обычно вызывают копов вместо того, чтобы уладить все по-настоящему — с помощью драки.

Никки убрала руку, положив ее себе на бедро. Теперь он разозлился, потому что она смотрела на него своим: «Я не такая, как другие», взглядом.

— Я сказала «плати», ты проиграл, сука, — сказала она, выговаривая каждое слово, как будто он был идиотом. Но мне не понравилось, как этот мудак сжал кулак, будто собирался замахнуться на нее. Он даже не сможет шевельнуться, потому что я не позволю.

Бесшумно ступая, я придвинулся ближе.

— Пошла нахуй. Ты мухлевала, шлюха, — он практически выплюнул последнее слово, и у меня перед глазами все стало красным. Но прежде, чем я успел подойти, Никки оказалась у него перед носом.

Она была чертовски храброй.

— Называй меня как хочешь. Мне похуй. Но ты должен мне денег. Я не виновата, что ты дерьмово играешь и ставишь много бабла.

Она знала, где я.

Я встал у нее за спиной. Мой желудок сделал сальто, когда ее плечи совсем чуть-чуть опустились. Никто другой не заметил бы. Она знала, что в безопасности, когда я рядом, и, блять… я словно вырос в два раза.

— Ты, наверное, новенькая, потому что телки здесь — лишь дырки, в которые мы засовываем члены. А знаешь… — он начал расстегивать молнию на джинсах.

— На твоем месте я бы не стала этого делать, — сказала Никки, разглядывая свои ногти, как будто говорила о погоде. Если бы не ее развлечения, я бы пристрелил ублюдка за тридцать секунд. Больной части моего мозга нравилось, что она играет с жертвой, и у меня возник ее краткий образ в комнате для допросов.

Какое бы оружие ей подобрать…

Я отогнал эти мысли, сосредоточившись на ней.

Мудак был не слишком сообразителен и снова открыл рот, хотя она его предупреждала.

— И че ты сделаешь, шлюха? Я тебя выебу, хочешь ты этого или нет, — выплюнул он.

Меня захлестнула ярость, какой я никогда не испытывал, и в следующее мгновение его лицо ударилось о бильярдный стол — несколько раз. Протестующие вопли были настолько жалкими, что лишь подогрели мой гнев.

Я хотел гребаной драки, хотел насладиться адреналином от размахивания кулаками и принятия ударов. Единственное, что могло умерить жажду крови, которая взяла верх, — это либо убить его, либо трахнуть Никки.

Под тем местом, куда ударилось его лицо, появилась лужа крови, просачиваясь на войлок и превращая зеленый цвет в темно-красный. Где-то в тумане ярости я вспомнил, что Никки стояла рядом, и вспышка злости сменилась тем, чего я не чувствовал со дня смерти Кэлли.