— БЕТО! — крикнул я, когда мы подошли ближе.

— Блять, Декс, — наманикюренная рука Никки ударила меня в грудь. — Обязательно так орать? Просто иди и найди его.

Я посмеялся над ее предложением.

— Во-первых, ауч. А во-вторых, я купил ему чертово буррито. Я в доставщики не нанимался, — восхитительный аромат буррито «El Pastor» дразнил меня. Если он в ближайшее время не придет за своей едой, я сожру всё.

— Не смей есть буррито Роберта, — прошипела она.

Я резко повернулся к ней.

— Я сказал это вслух? — если да, то ситуация вышла бы из-под контроля, потому что клянусь, что сказал это мысленно.

Левый уголок ее рта приподнялся, отчего показалась ямочка. Это зрелище заставило меня подумать о всякой ерунде, например, о том, что я хотел бы поцеловать эту милую маленькую впадинку.

— Нет, ты не сказал вслух. Я по одному твоему взгляду поняла, — она усмехнулась, уходя.

Я потянул ее за руку, притягивая к себе, не задумываясь. Она охнула, когда ее спина коснулась моей груди. Ее запах вторгся в мои чувства, и я наклонился, чтобы прошептать ей на ухо.

— Скажи, Никки, у меня было такое же выражение лица, пока я лизал твою мокрую киску? Я просто пытаюсь понять, правильно ли ты угадала, о чем я думал.

Мне так сильно хотелось провести языком по ее шее, следуя за веной, которая в данный момент стала заметнее с каждым произнесенным мной грязным словом. Но она была так неподвижна, что я остановился, подумав, что, возможно, зашел слишком далеко. Неправильно истолковал то, что нужно было сказать, отчего она почувствовала себя неловко.

Блять.

Меня всегда злили сексуальные домогательства мужчин к женщинам, и вот я здесь, делаю именно это. Ее волосы хлестнули по лицу, когда я развернул ее, желая, чтобы она увидела мое извиняющееся лицо. Я поймал взгляд ее голубых глаз, и опустил руки, не желая усугублять ситуацию.

— Прости, Никки. Я не должен был говорить тебе это дерьмо. Ты ясно дала понять, что хочешь быть просто друзьями, я перешел черту.

Нервное постукивание моих пальцев по джинсам казалось оглушительным, она смотрела так, словно у меня выросла третья голова. Из-за этого моя кожа казалась слишком натянутой, и мне хотелось заполнить пространство.

— Хочешь, я найду кого-нибудь другого, кто будет присматривать за тобой? Или, например, буду держаться всегда в десяти шагах позади тебя? — спросил я.

Тем не менее, она молчала, поджав губы. Казалось, она изо всех сил пыталась сдержать свои мысли, а я продолжал выпаливать слова в отчаянной попытке исправить ошибку. Странно, но мне сильно хотелось, чтобы она вслух сказала, что прощает меня.

— Ты хочешь дать мне пощечину? Это поможет? Насилие, как правило, помогает мне. Ладно, теперь я несу бред. Черт возьми, женщина, скажи что-нибудь, — отчаянно взывал я, расхаживая по кругу. Я бы не удивился, если бы сотрудники Райан подумали, что я под кайфом, учитывая то, как я нервничал.

Никки расхохоталась так громко, что я подпрыгнул. Слезы потекли из уголков ее глаз, и она вытерла их костяшками пальцев, потом успокоилась. Она смотрела на меня так, как никогда раньше.

Прочистила горло.

— Я никогда не слышала, чтобы кто-нибудь извинялся за сказанное, — она подошла ближе, отчего я сжал руки в кулаки, стараясь не прикоснуться к ней. Но потом она обхватила меня руками за талию, прижавшись щекой к моей груди, и я напрягся.

— Ты можешь обнять меня в ответ, Декс, — сказала она мне в грудь со смешком.

Я обнял ее, прижимая к себе. И не был уверен, что когда-нибудь отпущу ее.

— Я даже не помню, когда в последний раз кого-то обнимал, — признался я, наслаждаясь тем, как идеально она прижималась ко мне. Ее макушка покоилась чуть ниже моего подбородка, и меня охватило необъяснимое желание поцеловать ее в волосы. Я всегда касался девушек только в сексуальном подтексте.

Ничего нежного и невинного, как сейчас… не было со времен Кэлли.

От этой мысли у меня перехватило дыхание, горе нахлынуло с головой. Как и всегда.

Горе — эгоистичная тварь, которая заражала каждую эмоцию. Она проникала в каждый момент и в каждую память, крича, что уже ничто никогда не будет по-прежнему.

— Я тоже никогда никого не обнимала, — сказала Никки, прерывая мои мысли, но я мог лишь хмыкнуть в знак согласия, слишком погрузившись в прошлое. Она посмотрела вверх, улыбнулась, но быстро нацепила хмурое выражение, и оттолкнула меня. — Теперь это я веду себя грубо. Надо было сначала спросить, можно ли обнять тебя.

Я протянул руку, высвобождая ее нижнюю губу из-под зубов, не в силах удержаться, чтобы не провести по ней подушечкой большого пальца.

— Ты можешь обнимать меня, когда захочешь, Никки. Друзьяшки постоянно делают такую фигню, — мы смотрели друг на друга, пока я не прочистил горло, нарушая странный момент, который мы разделили. — Ладно. Давай найдем Бето и отдадим его буррито, потому что я серьезно хочу его съесть.

В животе у меня заурчало, как по команде, и Никки быстро закатила глаза, бросая игривые взгляды в мою сторону. Мы вошли через дверь сбоку здания. Она сказала, что не хочет, чтобы я проходил через гримерку танцовщиц.

Мои брови практически достигли линии роста волос, когда мы вошли в сердце операционного пространства «Лос-Муэртос».

— Черт, даже не похоже, что здесь была настоящая перестрелка, — сам того не желая, я посмотрел туда, где Райан убила Марио.

Они хорошо поработали над уборкой, но все равно остался участок бетона, который был темнее. Именно поэтому мы облицовывали наши комнаты для допросов плиткой — пористые поверхности впитывали слишком много крови, и ее невозможно вывести. Райан не знала, что я в тот день забрался на крышу одного из отсеков и целился в Марио. Был готов убить его.

Но не успел.

Она сама расправилась с этим ублюдком, в процессе получив ножевое ранение. За все годы работы с Ганнером я никогда не видел, чтобы он становился таким бледным, как в тот момент.

Я уставился на темное пятно.

— Блять! — Ганнер кричал, сползая по стене больницы. Нас не пустили в операционную, и мне пришлось удерживать друга от попыток силой проникнуть внутрь. Единственное, что заставило его успокоиться, это когда я указал на дрожь в руке хирурга.

— Ты хочешь, чтобы он зашивал твою девушку с трясущейся рукой? Потому что именно это произойдет, если ты прямо сейчас не возьмешь себя в руки, Ганнер.

Только тогда он успокоился.

— Так вот на что это похоже? — спросил он. От него исходило опустошение. Мне не нужно было спрашивать его, что он имеет в виду. Я знал.

Потерять того, кого любишь — самая жестокая форма наказания.

Я опустился перед ним на колени, положив руку на его плечо.

— Нет, брат. По-настоящему больно, когда ты закапываешь их в землю. Все приходят, чтобы выразить сожаления, и ты знаешь, что после этого они продолжают жить своей гребаной жизнью, как будто ничего не случилось. Этот момент — не что иное, как маленький пробел в их неделе. И каждый гребаный день тебя дразнят тем фактом, что ты, блять, справился, а любимый человек, — нет.

Он моргнул, глядя на меня с открытым ртом, а что, черт возьми, на это ответить?

— Но ты не будешь испытывать такого отчаяния, потому что твоя девочка справится, — уверенно сказал я, вставая, уходя и крикнув, что куплю нам немного еды.

Я не мог оставаться рядом и видеть жалость в его глазах, когда он переваривал то, что я вывалил на него.

Нежный голос Никки застал меня врасплох.

— Ты видел, как она это сделала, да? — я несколько раз моргнул, возвращаясь к реальности после краткого мысленного бегства. Даже не заметил, что она остановилась рядом со мной. Ее маленькая ручка легла на мое предплечье, и желание обнять ее с ревом вернулось. Я просто хотел ощутить ее всем телом.

— Убивать дорогих тебе людей, особенно когда они предают, это… — ее голос затих.

Никки выглядела так, словно она тоже витала в своих мыслях, уставившись в точку на стене. Хватка на моем предплечье усилилась, ее задумчивое выражение становилось все более напряженным… сердитым.