— Эээ, дорогой, Кхаца убегать тебе не велела, — развязным голосом заговорил он, заходя в конюшню. — Вот, чего не бывало, так это чтоб их благородие у цыгана коня увели…
Но он не успел договорить своей дерзкой речи. Поручик мигом вскочил на спину неосёдланного Вихря, и тот, взвившись на дыбы, помчался прочь из конюшни. Мануш едва увернулся от конских копыт, а всадник стрелой вылетел прочь. Александр крепко держался за густую гриву, обхватив ногами широкую спину коня. Цыган ринулся догонять, размахивая ножом и что-то злобно выкрикивая вслед. Но беглецов уже было не вернуть. На полном скаку Вихрь перелетел через ограду постоялого двора, так что Александр чудом не упал на землю. Но вскоре конь уже мчал молодого человека к замку Уилсон Холла.
Бешено колотилось сердце в груди молодого офицера. Чёрные тени деревьев мелькали справа и слева, протягивая к беглецу свои корявые ветви. Последние отблески вечерней зари гасли на горизонте, возвещая полное воцарение мрака над землёй. Холодный ветер и быстрая скачка смягчили боль, мучившую поручика, и лишь обожжённые руки крепче обхватывали шею коня. Вскоре он достиг пределов родного поместья. Через несколько минут в темноте показался едва различимый силуэт конюшни. Спешившись, Александр повёл Вихря по конюшенному двору. Цокот копыт смягчало сырое сено. Оказавшись среди денников, погружённых во мрак, поручик поспешил зажечь лампу, но как только он это сделал, то невольно отшатнулся: прямо перед ним, зарывшись в сено и накрывшись рогожей, спал конюх Григорий. Очевидно, госпожа Уилсон приказала стеречь конюшню, чтобы больше ни одна лошадь не пропала. К счастью, сон Григория оказался крепким, он лишь слегка поморщился, когда дрожащий свет упал ему на лицо.
Прилагая все усилия, чтобы не шуметь, Александр отвёл коня к одному из пустующих денников. В полумраке рука нащупала седло, над ним на стене висела сбруя и ремни. Привычно и ловко поручик оседлал своего Вихря. Затем, обхватил руками конскую шею, припав к ней обветренным полыхающим лицом. Так долго стоял он и твердил: «Спасибо, родной, выручил, спас меня». И конь тихо и смирно стоял перед своим хозяином, принимая его горячую любовь и благодарность.
Наконец, он обернулся и хотел пройти по конюшне, но вдруг замер, похолодев от ужаса: перед ним недвижно стояла сгорбленная фигура. Поручик моментально узнал в ней пропавшего много лет назад Игоря, но, как и при первой встрече, он понимал, что перед ним не призрак, а существо из плоти. Лысый горбун не шевелился, как каменное зловещее надгробие, лишь два глаза поблескивали красноватыми огоньками в отблеске пламени лампы.
— Что ты здесь делаешь? — не выдержав долгого молчания, спросил Александр, отступая на шаг.
Горбун медленно подался вперёд и, когда пламя осветило его суровое искажённое лицо и блестящие под густыми бровями глаза, он заговорил:
— Игорь не враг его милости… Не стоит Игоря бояться, Игорь хочет помочь…
— Ты знаешь, что случилось с Натальей Всеволодовной? — недоверчиво спросил Александр, вглядываясь в лицо этого странного человека.
— Игорь знает! — грустно улыбнувшись, ответил он. — Господарь забрал её из этого замка и увёл её в свою обитель. Скоро она станет его тёмной супругой. Душа её даст моему господину вечную жизнь…
— Не может быть, значит это правда! — воскликнул Александр, но тут же заговорил шёпотом, опасаясь, как бы не проснулся Григорий. — Значит, ты, в самом деле, много лет назад стал слугой злого духа, что обитает в старинных развалинах в сердце Бестиморского леса?
Игорь снова грустно улыбнулся, затем проковылял к ящику, стоявшему у стены, и уселся на него. Тяжёло вздохнув, он начал свой рассказ.
— Игорь был простой конюх, — говорил он, поглядывая на взволнованного поручика сверкающими глазами, — Игорь хотел стать кем-то важным. Сорок лет назад в тёмную ненастную ночь Игорь увидел чёрный плащ своего господина. Хозяин обещал вечную жизнь, власть и могущество, а Игорь поверил. Игорь стал служить чёрному господину, а чёрный господин научил Игоря превращаться в любого зверя, проходить в самую малую щель, всё видеть и всё слышать, но Игорь потерял свободу. Хозяин оставил разум Игоря, чтобы я был полезен. Игорь превратился в упыря, поедающего живую плоть и пьющего горячую кровь… Игорь мечтал о силе и власти, а стал слабым слугой. Игорь не может ни жить, ни умереть. Всё, о чём молит несчастная душа Игоря — это свобода! Хозяин скоро станет всемогущим, но Игорь вечно останется рабом! Кто бы ни был хозяином Игоря, свобода всегда будет милее всего на свете…
— Ты служишь у Валентайна де Копула? — спросил поручик, желая быть уверенным в том, что все документы подтверждают его догадку.
При этих словах горбун отшатнулся, и лицо его исказилось звериным оскалом, но тут же он сник, и, опустив голову, заговорил:
— Это хозяин Игоря… Но Игорь больше не желает творить зло! Это Игорь старался уберечь доброго господина и чистую деву в подземелье и в лесах…
— Так помоги мне спасти Наталью и уничтожить его! — воскликнул Александр, бросаясь к нему.
Но горбун только покачал головой.
— Нет, — ответил он, — хозяин бессмертен, как бессмертна луна. Луна уходит бесконечно много раз, но всегда вернётся на своё место. Лишь в эту ночь сила хозяина ослабнет, но только на то время, пока на небе сияет кровавая луна. В это кровавое полнолуние он посвятит аду светлую душу, и через то станет неуязвим ни днём, ни ночью. Пока что хозяин ещё может быть повержен. Свет дня лишает его части силы, хозяин уязвим. Игорь знает, что был особый святой символ, великая реликвия — кинжал святого Георгия. Люди думали, что он давно утрачен, но Игорь знает, что это не так! Но, несчастный Игорь не знает, где этот кинжал…
— Я знаю! — уверенно воскликнул Александр. — В доме Коршунова я нашёл старинное оружие, теперь я готов поклясться, что это именно тот самый кинжал. Именно им Иван Андреевич хотел убить этого проклятого кровопийцу! Но, — продолжал поручик, немного помолчав, — я не смогу проникнуть в замок, а значит, взять кинжал и вернуться незамеченным невозможно.
Но Игорь внезапно вскочил со своего места. С горящими глазами он бросился к Александру и вцепился в его руку.
— Игорь принесёт храброму господину кинжал! — воскликнул он. — А господин должен уничтожить зло!
С этими словами горбун в одно мгновение исчез из конюшни, словно растаяв в воздухе. Как на иголках ждал его Александр, опасаясь, что тот навсегда исчез как мираж в кромешной тьме. Постепенно лихорадочно работавший ум его начал впадать в оцепенение усталости, мысли становились всё туманнее и неразборчивей. Поручик остановился у ворот, прислонившись к дощатой стене. Холод медленно пробирал до костей. В онемевших членах ещё чувствовалось лёгкое покалывание, но и оно лениво замирало с течением времени. Реальность пропала, проваливаясь в пустоту, и дыхание лошадей, и спящего конюха, и запахи фуража и денников, и всё вокруг стало призрачным и жутким. Сырость и мрак обволакивали тело молодого офицера, словно он уже умер и теперь оказался погребённым глубоко под землёй. Постепенно Александру стало казаться, что он видит себя со стороны. Точно во сне плыла и крутилась перед ним мрачная старая конюшня, заваленная сеном. Доски и перекладины потолка начали давить на него, угрожающе нависая над его головой. Потолок показался тяжёлой гробовой доской.
Сколько прошло времени? Пять минут? Час?
Ответа не было. Разум перестал сопротивляться. Зачем я здесь? Куда идти? Нужно что-то делать, причём нужно спешить, надо спасти! Спасти? Но кого? Страшное и чёрное что-то похитило разом всё счастье и свет вселенной. Выпило, высосало до капли всю жизнь из яркого мира, вынуло всю душу, и осталась только пустота, боль и страх. Ничего, ничего нет больше на свете, лишь крышка гроба над головой. Тянешься, чтобы сдвинуть её, а руки не достают, точно и нет их вовсе. Тишина, адская тишина! Ждёшь, слушаешь, и кровь струится по разорванным от натуги ушным раковинам, а ничего! Пусто! Весь мир оглох! И сверхфизической силой заставляешь себя слушать и ждать, когда проще умереть, чем думать, чем дышать, чем жить. И слышишь в этой гранитной вечной тишине, как прогрызая земную плоть, к тебе со всех сторон спешат, учуяв запах мяса, ненасытные черви. Они жаждут тебя, они пришли за тобой, они найдут тебя, ибо червь, низшая тварь без разума, без всякого сострадания, червь прост, и это не его вина, что он желает плоти, это его единственная цель, и ему не миновать этой цели, как пуле выпущенной в упор в висок. И все чувства, все мечты лишь о том, что так просто сделать — раствориться, исчезнуть, пока они не стали есть тебя, ещё хоть и не мёртвого, но уже и не живого…
