— Эй, Альфред, — позвал господин Симпли дворецкого, — принеси-ка нам чая, да побыстрее.

— Сейчас стоят удивительно холодные ночи, — заметила госпожа Симпли, — да и не удивительно, зима не за горами.

— Да, зима будет долгой и трудной, если к ней не подготовиться, — вдруг произнесла госпожа Уилсон, так что все совершенно сконфузились и не знали, что сказать.

Вскоре Альфред и Марта принесли чай, подавали его ещё две молодые служанки, Гретта и Фрида. Они всеми силами старались скрыть волнение, испытываемое в присутствии пожилой госпожи, ведь знали, что ничего хорошего от неё ожидать не стоило. Правда и сама Клара Генриховна волновалась не меньше их, но волновалась она из-за приезда её знакомого генерала, который должен был прибыть вместе со своим кузеном, о богатстве которого она так много слышала. Если бы Наталья Всеволодовна пришлась ему по душе, тогда она обеспечила бы достойную старость в роскоши и достатке и себе, и своим воспитанникам Анне и Виктору. Конечно, замок и земли вокруг него способны приносить немалый доход, но Кларе Генриховне хотелось много большего. Ей хотелось, чтобы даже в столь почтенном возрасте о ней говорили как о самой могущественной женщине, которая когда-либо рождалась в здешних местах. С детства ей говорили, что богатство принесёт ей счастье и почёт, и так оно и случилось. Она выросла в семье обедневшего мелкопоместного дворянина, и всю жизнь мечтала о богатстве, которое так несправедливо обошло их семью стороной. Её выдали замуж за обеспеченного герцога, но тот вскоре погиб при загадочных обстоятельствах. К несчастью у герцога было много долгов, так что ей пришлось по настоянию родни искать себе нового мужа, чтобы сделать свою и их жизнь богаче. И вот в один прекрасный день нашёлся джентльмен, у которого было полно денег, и который страстно влюбился в Клару Генриховну. Этим джентльменом оказался господин Уилсон, который не жалел средств на свою жену и её родственников, однако детей у них не было, и это огорчало Михаила Эдуардовича. С появлением же воспитанницы Натальи, Клара Генриховна стала совершенно невыносима, ведь она ревновала мужа к маленькой девочке, которая, как объяснил он, была круглой сиротой. Да и её муж изменился, став к ней гораздо строже. Они стали часто ссориться, причём без всяких видимых причин. В конце концов, господин Уилсон купил жене особняк в центре уездной столицы, и с тех пор Клара Генриховна жила там, не желая видеться с мужем. Она завела светский салон, и её дом был в очень большом почёте среди местной аристократии. И так эта властная женщина сидела с чашкой чая в руках и размышляла о своей жизни, о прошлом и будущем.

— Чай совсем не плох, — заметил Павел Егорович.

— У одного моего знакомого я пил такой чай, что этот по сравнению с тем просто заваренное сено, — откликнулся Алексей Николаевич.

— Вам, господа, не нравится чай в моём доме? — строго спросила госпожа Уилсон, словно бы очнувшись ото сна.

— Ну что вы, Клара Генриховна, чай просто великолепен, — натянуто улыбаясь, произнесла госпожа Симпли.

— Да, пожалуй, чай не очень хорош, — сухо сказала пожилая леди, сделав глоток из фарфоровой чашки, — и откуда этот чай только взялся у моего покойного мужа?

Тут служанки задрожали так, что даже посуда зазвенела, гнев хозяйки грозил обернуться для них настоящей бедой. Однако Клара Генриховна сохраняла спокойствие.

— Мой муж, да спасёт господь его душу, никогда не умел найти что-либо хорошее, он всю жизнь тратился на недостойные вещи. Альфред, голубчик, вам следует поискать хорошего чая, а то наши гости решат, что мы беднее приходских служек, раз предлагаем им такой ужасный чай, — сказала она, ставя чашку на поднос, удерживаемый дворецким.

— Как вам будет угодно, ваша милость, — ответил тот и отошёл в сторону.

— Осмелюсь спросить, Клара Генриховна, отчего вы столь задумчивы? Неужели что-то может всерьёз волновать такую уважаемую даму, как вы? — осведомился господин Симпли.

— Ну что вы, голубчик, меня ничто не беспокоит, это просто осень заставляет меня думать о прошлом, — ответила госпожа Уилсон, прикрывая глаза.

— О, эта осень, — воскликнул Павел Егорович, — прекрасная и яркая пора, что может быть прекраснее прогулки по осеннему лесу в погожий день.

— Ох, как это романтично, — согласилась, мечтательно глядя в тёмное окно, Анна Юрьевна.

— Павел Егорович, — недовольно заметила Клара Генриховна, — не стоит возбуждать в юной леди эти игривые настроения, она должна доверять разуму, но не доверяться чувствам.

— Но что в этом плохого, тётушка, — возразил удивлённый Павел Егорович, украдкой взглянув на покрасневшую Анну, — разве вы никогда сами не хотели броситься в объятия матери-природы, ведь она же совершенна и удивительна.

— Страсть не подобает юным особам, — твёрдо и решительно произнесла пожилая дама, холодно оглядывая родственников и слуг.

— О, любезная тётушка, — вмешался Алексей Николаевич, — не судите строго моего кузена, он помешался на сентиментальностях. Позвольте поговорить с вами о деле.

— У меня нет настроения говорить сейчас о делах, — медленно произнесла она, отводя взгляд в сторону.

— Но Клара Генриховна, моё дело совершенно незначительно, и я уверяю, что оно не затруднит вас нисколько, — продолжал Алексей Николаевич, подойдя прямо к её креслу. — Я лишь смею просить вас о небольшой субсидии в мою пользу, дабы я смог продолжить своё дело. Даю слово, что эти деньги к вам вернутся и с немалыми процентами.

— Но помилуйте, голубчик, откуда же у меня найдутся для вас средства? — возразила госпожа Уилсон, понимая бесполезность и нелогичность своей отговорки.

— Прошу вас по-родственному одолжить мне совсем небольшую сумму. Умоляю, проявите снисхождение, ведь мы с вами отнюдь не чужие люди, — продолжал медовым голосом Алексей Николаевич, лисом вертясь перед тётушкой.

— Ну, хорошо, я над этим подумаю, — нехотя ответила Клара Генриховна.

— Благодарю вас, милейшая тётушка! — радостно воскликнул Алексей Николаевич, целуя ей руки и низко клянясь.

Госпожа Симпли только фыркнула, увидев счастливое и довольное его лицо, которое стало как будто совсем круглым от удовольствия.

— Кстати, у нас с мужем очень выгодное дело, мы даём людям деньги в долг и забираем их с большими процентами. Если бы нам увеличить капиталы, мы смогли бы стать очень влиятельными людьми, — скороговоркой произнесла она.

— Жаль, что мой супруг оставил мне только полуразрушенное поместье, а не рог изобилия, — ответила Клара Генриховна, — я подумаю и насчёт вас, милочка, но только не сейчас, я и без того вся в хлопотах.

В этот момент в гостиную вошёл Борис. Он был одет в новенькую ливрею, и учтиво поклонившись, сказал:

— Ваша милость, к замку приближается карета господина генерала.

Все тут же оживились и посмотрели на госпожу Уилсон. Она степенно встала, окинула гостиную взглядом и произнесла:

— Ну, что ж, пора вам, мои дорогие, учиться встречать важных гостей.

Затем она неспешно вышла из гостиной залы, а за ней последовали все остальные, ведь не каждый день можно было видеть персон, которых уважала сама Клара Генриховна. И всем уже новые гости замка показались суровыми снобами, которых стоило остерегаться более чем Клару Генриховну.

Между тем, по тёмной дроге в свете двух масляных фонарей ехала карета, запряжённая четвёркой резвых лошадей. На козлах сидели кучер и лакей из отставных военных. В самой же карете сидели трое: седой генерал, лицо которого было украшено пышными усами и бакенбардами, его пожилая супруга, одетая в старомодное сиреневое платье и чепчик, и кузен генерала, сутулый лысоватый джентльмен, на голове которого был потёртый черный цилиндр, а на носу сидело мутное пенсне. Этот господин и был тем человеком, за которого Клара Генриховна чаяла выдать Наталью Всеволодовну. Все трое молчали, ибо их сковывала дремота, но многочисленные кочки, создававшие жуткую тряску, мешали заснуть.

— Ах, дорогой, уже совсем стемнело, а мы ещё не доехали, неужели придётся ночевать в поле? — сказала жена своему мужу.