— Постой, добрая женщина. Расскажи, пожалуйста, что у тебя за беда случилась.
Та вздрогнула, едва не врезавшись в бледного эльфа. Ей понадобилась пара секунд, чтобы сфокусировать на нем помутневшие от горя глаза, и понять его просьбу.
— Моего Ботаро сбросили в Старый Город, — безразлично ответила она. — Это — верная смерть. Чудовища, что там обитают, сожрут и сильного воина.
— Ботаро — твой…
— Он отец моих пятерых детей, — женщина отвечала все так же без эмоций. — Мы живём… жили вместе.
«Свободные отношения как стиль жизни не выдержали проверки бедностью,” отрешенно подумал гламфеллен. «Я бы порадовался своей правоте на этот счёт, но то, что эта вот многодетная мать только что стала многодетной матерью-одиночкой, несколько отбивает желание злорадствовать.»
— Я — Кьелл Лофгрен. Как тебя зовут? — ему почти не требовалось поднимать голову, чтобы смотреть ей в глаза. Сутулость и истощение делали её ненамного больше среднего человека.
— Биха. Что тебе нужно от меня, Кьелл Лофгрен? У меня ничего нет. То последнее, что было, — она с неожиданной злостью уставилась на матару у клетки-лифта, — уже отняли.
— Знаешь, Биха, — задумчиво сказал гламфеллен. — Я хочу попробовать тебе помочь. Ты мне позволишь? Мне очень жаль тебя и твою семью. С Ботаро точно все кончено, или, может, у него есть шанс? — женщина уставилась на него со смесью недоверия и надежды.
— Он мог спрятаться. Переждать, укрыться. Они сбегаются к опускающейся клетке, но не всегда, — пробормотала она с нарождающейся надеждой в голосе. — Спаси его, Кьелл, прошу.
— Он не заключен там, в Старом Городе? Если удастся его вытащить, не случится так, что его просто сбросят обратно?
— Нет, — надежда в голосе Бихи все усиливалась. — Спуск в Старый Город и есть наказание. Вернется Ботаро или нет, но наказание он отбыл.
— Хорошо. А за что его туда?
— За связь с чужеземцами, — с ядовитой горечью ответила аумауа. — Все в Некетаке нынче виновны в подобном, но в клетке, идущей вниз, оказываются только ропару.
— Понятно. Тогда я попробую его вытащить, прямо сейчас. Где тебя найти, если что?
— Вот мой дом, — она указала на одну из скромных хижин. — И… если я обманываю себя, и мой Ботаро мертв, принеси мне и эту весть тоже.
— Надеюсь, до этого не дойдёт. Увидимся, Биха. Хотя нет, погоди, — он подошёл к женщине и вложил в её руку немного серебра. — Покорми детей свежим, ладно? — она благодарно улыбнулась.
— Знаете, народ, — сказал Кьелл, когда Биха заспешила дальше. — Не знаю, как у вас, но сегодня моя чаша переполнилась. Мне срочно необходимо выпустить пар. То, как живут эти разумные — ужасно. Когда я буду во дворце Каханга в следующий раз, я поговорю об этом с Аруихи и королевой, но это дело для холодной головы и взвешенных слов. Сейчас я просто хочу выместить свое раздражение и злость на ком-нибудь жутком, зубастом, и пытающемся откусить мне лицо. Заодно спасем беднягу Ботаро. Вы со мной?
— Ты ещё спрашиваешь, командир? — грустно спросил Эдер. — Это местечко на меня столько тоски нагнало, что или идём пьянствовать, или бить морды. Жаль, не выйдет и то и другое проделать, если с пользой, — усмехнулся он.
— У меня в заплечном мешке бутыль рома, — ответил Кьелл. — Спустимся — отдам тебе, — он ухмыльнулся. Эдер умудрился-таки хоть немного, но поднять ему настроение.
— Согласен с Эдером — жуткое местечко, — вздрогнул Алот. — Почему бы и не осветить его наиболее мрачную часть парой огненных шаров? — его лицо пересекли нехарактерная для аэдирца мрачная усмешка.
— Экера, я и не знал что ропару живут в такой бедности, — ошарашенно высказался, наконец, Текеху. «Другого я и не ждал от нашего мажора,” грустно усмехнулся Кьелл. ”Узок их круг, и так далее.»
— Я слышал, что выселение в Желудок — наказание, которого боятся многие, но не представлял, почему, — продолжил морской годлайк. — Пойдёмте, нам нужно спасти Ботаро.
Константен же только мрачно кивнул, встретившись взглядом с бледным эльфом. Желудок вверг обычно жизнерадостного дварфа в меланхолию.
Товарищи двинулись к заржавелой клетке лифта, и вскоре стояли перед надзирающей за ним троицей матару.
— Что здесь произошло? Почему того ропару сбросили вниз? — холодным голосом спросил гламфеллен у главного из них, рослого типа с коралловым пирсингом в нижней губе.
— Исполнение закона, — равнодушно ответил он. — Желудок не место для чужеземцев, поищите развлечений в Королевской Бухте, или на Террасе Перики.
— Я сам решу, где мне находиться, уважаемый, — с холодной вежливостью ответствовал Кьелл. — Что за закон? Как я слышал, нечто о связях с чужеземцами? Я — чужеземец. Может, вашим подчиненным следует сбросить в Старый Город вас?
Матару несколько опешил от этого напора. Растерянно моргнув, он все же ответил:
— Ботаро был уличен в связях с бандитами и контрабандистами. При нем были найдены доказательства…
— Блестяще, — перебил его бледный эльф. — Корона Хуана и принц Аруихи лично поручили мне найти этих контрабандистов, и уничтожить. Выходит, вы только что спустили туда, на смерть, важного свидетеля. Думаю, принц оценит это, когда при нашей следующей встрече я расскажу ему о ходе дела, — Кьелл не смог отказать себе в удовольствии попугать этого самодовольного типа, который явно ел досыта, хорошо одевался, и наслаждался своей властью над беспомощными.
— Н-но… — отшатнулся побледневший матару, — я всего лишь исполнял закон… — Кьелл вздохнул.
— Готовьте вашу клетку. Кто другой бы отправил туда вас, исправлять ваши ошибки, — матару побледнел еще сильнее. Пальцы мужчины непроизвольно потирали его коралловый пирсинг. — Но вам повезло, моя группа спустится вниз. Живее, у нас не так много времени.
***
«Лифтовой музыки в этой штуке нет,” размышлял Кьелл, глядя на ржавые стенки опасно колыхающейся клетки, «а значит, можно предаться грустным думам. Какова вероятность, что моя прекрасная королева не осведомлена о ситуации в Желудке? Очень маленькая, она не показалась мне близорукой дурочкой, не знающей, что творится у нее под носом. Что нашему золотому мальчику Текеху простительно, то неприемлемо для правителя. Значит, скорее всего, знает. Почему же ничего не делает? Не буду гадать, спрошу сам.» Он грустно усмехнулся. «У меня появилась железная причина напроситься на аудиенцию к Онеказе, но что-то меня это не радует. Наверное, потому, что выглядят бедняги-ропару сытее и здоровее разве что узников Бухенвальда. Так, надо придумать, что бы ей сказать такого, чтобы не начать мычать и телиться пред ее бесподобными очами. Я видел группу вайлианцев, шедших впереди нас — купец и работники. Морщились, но шли. Дорога через Желудок короче, и те, кто не брезглив или не знаком с городом, ходят. Это, значит, раз. Потом, сами ропару. Наверняка там куча всяких инфекционных, паразиты, прочие радости жизни. Мои медицинские знания очень специфичны, но они говорят четко — эти разумные долго не проживут. Это два. Да ничего и не нужно-то больше. Если это ее не проймет, я серьезно в ней ошибся.»
Под нерадостные мысли Кьелла, лифт со скрипом преодолел расстояние до Старого города, и неаккуратно брязнулся оземь. Константен непроизвольно отпустил крепкое словечко, Алот зашипел сквозь зубы — расцарапал ладонь, которой оперся на решетку, но обошлось без повреждений. Товарищи вышли наружу, и обратили свои взгляды на безрадостный пейзаж, раскинувшийся перед ними.
Они находились в огромной пещере, заваленной кучами гниющего мусора, трупов в различной степени разложения, и грудами камней, некогда бывших строениями. Внезапно раздался звук шаркающих шагов, и навстречу компании вышла омерзительная тварь — раздутый, посиневший труп, истекающий разлагающимися жидкостями, но влекомый вперед неведомой силой. Тварь слепо завертела башкой, но вдруг, повернувшись точно в сторону друзей, на приличной скорости ринулась на них. Из-за руин и куч мусора показывались другие подобные создания. Кьелл неторопливо поднял руку, сияющую пламенем душевной эссенции. Сорвавшаяся с его пальцев стрела света разворотила уродливую башку твари, но та и не замедлилась толком. Две следующие стрелы прошили грудь и торс существа, упокоив его.
