— А бессмертие — не абсурд и безумие? — спокойно парировал Кьелл. — Тем не менее, ты, фактически, его достигла. Ну же, Идвин, истинный учёный не боится сложных вызовов, он их с радостью принимает.

— Ты говоришь, как какой-то магранит. — Кьелл прыснул. В его памяти все ещё была свежа та огненная годлайк с гипотетическим флюгегехайменом. Идвин недоуменно посмотрела на него.

— Неважно, вспомнил кое-кого. Конструктив будет, или сразу сдаешься? — подначил её бледный эльф.

— Ну, теоретически, — сморщила лоб эльфийка, — если боги — конгломераты сверхплотной эссенции, процесс их создания можно повторить. Теоретически! — подняла она ладонь, видя, что Кьелл намеревается что-то сказать. — А подобное может повредить подобному, вопрос только в точке приложения.

— Ты говоришь, что нам нужно создать своего карманного божка? — недоверчиво глянул на неё Кьелл. — Во-первых, для этого нужна жертва мириадов разумных. Во-вторых, что потом с ним делать, когда Эотас кончится? Ещё одного божка лепить, убивать убийцу? Или просить Берат поспособствовать его принятию в пантеон? Мне ведь не откажет, да.

— Ты утрируешь, и я даже знаю, почему — не веришь, что твой безумный план реальнее, чем кажется, — с торжеством поглядела на него Идвин. — Если боги суть плотная эссенция, все что нам нужно — должной плотности эссенция. Звучит просто, йа[9]?

— Угу. Но подвох в твоих словах воняет тухлой рыбой, — Кьелл поморщился. — Ну вот, встретился с соотечественницей, и из меня опять полезли эти поговорки. Хоть общайся с одними интеллигентными аэдирцами.

— Сразу видно, ты толком не общался с интеллигентными аэдирцами — они такие загибы выдают порой, — рассмеялась эльфийка. — Но ты прав, именно тухлой рыбой. Все способы сжатия эссенции известны, и вылизаны до блеска. И ни один из них не создаст ничего, сравнимого с описанными тобой сущностями. Ты предлагаешь мне изобрести новый способ, совершить прорыв там, где декадами лучшие умы анимантии колотились лбами о стену. Но не отчаивайся, — добавила она при виде вытянувшегося лица Кьелла. — Идеи есть. Зайди через пару недель, и мы их обсудим.

— Угу. Денег надо? — спросил он, протягивая ей кошелёк. — Я принёс, на сопутствующие траты, материалы, и ингредиенты. И стаканчик аэдирского меда после работы.

— Это очень пригодится — она, не чинясь, приняла мешочек. — Над такой темой я в охотку потружусь и без дополнительной мотивации, но эти деньги упростят многое, — она подозрительно поглядела на него. — На моей памяти, ты единственный заказчик, из которого не надо выбивать фонды. Сам выдаёшь, и без просьбы, даже странно.

— Ну, это всего лишь деньги, — махнул рукой Кьелл. — Увлеченные люди о них часто забывают, а ты уже заметно увлеклась нашим маленьким исследовательским проектом.

«Чем больше у тебя будет мелочи на расходы, тем эффективнее ты будешь работать. Чем эффективнее ты будешь работать, тем выше вероятность, что ты выдашь-таки мне рабочую лазпушку класса ‘анти-титан’, или что-то вроде. Чем лучше будет работать эта фиговина, тем вероятнее, что я заборю Эотаса, и что весь мир, а главное, самая дорогая для меня его часть — Онеказа, — будут в безопасности. В доме, который построил Джек,” улыбнулся своим думам бледный эльф. «Тут только дурак жадиться станет.»

— Да, будь готов в определённый момент освободить для меня каюту на своём корабле, — добавила Идвин. — Некоторые аспекты создания твоего «оружия победы», как ты говоришь, потребуют работы в поле.

— Планируем заранее, это хорошо, — усмехнулся Кьелл. — Кают у меня пока что больше, чем разумных, оставлю за тобой одну. Может, войдешь во вкус и не захочешь бросать жизнь моряка, — он подмигнул соотечественнице.

— Это вряд ли, — мыслями Идвин явно уже закопалась в исследования. — До встречи через две недели, Кьелл.

— Бывай, Идвин.

Он оставил погруженную в мысли ученую и двинулся в Королевскую Бухту. Впереди был долгий день.

***

Желудок, большой и крайне плотно населённый район Некетаки, встретил Кьелла и компанию не слишком ласково. В прошлый поход по городу гламфеллен предпочёл обойти эти трущобы, но сегодня его миссия вела его именно сюда. На двух эльфов, человека, дварфа, и годлайка отовсюду глядела кричащая, вопиющая бедность. Гнилое дерево и крошащийся камень, редкое проржавелое железо и пятна плесени — они, казалось, попали в некое царство энтропии, где разложение презрительно господствует над попытками обновления. Здания Желудка угнездились на многочисленных платформах, опирающихся на каменные колонны и соединенных подвесными мостами — можно сказать, весь район находился, буквально, в подвешенном состоянии.

Живущие здесь ропару, члены касты бедняков племен Хуана, занимались своими делами — одни трудились, неся куда-то ящики, мешки, и ёмкости с водой, другие щепили лучину для очагов и пытались подновить свои скромные обиталища. Множество сидело на обочине, попрошайничая либо просто сидя с протянутой рукой. Но самая большая группа рылась в огромной горе мусора, прилегающей к одной из стен района. Они то и дело что-то выуживали из этой гигантской кучи разлагающихся отходов, и уносили прочь, старательно прикрывая руками.

«Они еду там ищут,” осенило Кьелла. "И что-то находят ведь, бедолаги.» Тут и там из-за углов выглядывали лохматые детские и подростковые головенки, настороженно блестя глазами.

«Да это не просто трущобы, а какие-то адские фавелы,” пораженно подумал гламфеллен. ”Аж не верится, что здесь все взаправду, так и хочется поискать глазами щели в декорациях и съемочную группу.»

— Так, народ, — хрипло произнёс он. — Всем стоять и открывать рюкзаки, мешки, и сумки. Сегодня у нас бессмысленный, ни на что не влияющий, и начатый из эгоистичных побуждений аттракцион благотворительности, а именно, добываем всю, что с собой принесли, еду, и раздаем её детям. Да, никому это не поможет в перспективе, но я сейчас умираю со стыда, так как съел сегодня плотный и сытный завтрак, а они, скорее всего — ничего, — он выудил из вещмешка половину сушеной рыбины, и, продемонстрировав её ближайшему мелкому аумауа, поманил его жестом.

Пацаненок осторожно подошёл, и открыл было рот, чтобы что-то спросить, но Кьелл просто шагнул вперёд и вложил рыбу в его худую ладошку. Тот, неверяще глянув на закуску, вцепился в неё зубами.

Компаньоны, глядя, на это, тоже принялись добывать из своей поклажи еду, и протягивать её подходящим к ним детям. Те брали, кто молча, кто со словами благодарности, и отходили. Кто-то тут же запихивал выданное в рот, другие делили свои порции на куски и передавали другим маленьким аумауа. Еда быстро закончилась, и Кьелл махнул своим рукой, призывая продолжать движение. Стайка малолетних аумауа, убедившаяся в доброжелательности чужеземцев плюс Текеху, увязалась за ними. Тощие, но по-детски непосредственные и бойкие, они удивлённо ахали, указывая пальцами на необычно выглядящего морского годлайка, просили широкоплечего Константена или рослого Эдера «покатать», а Алота — показать что-нибудь магическое. С последним им было легче всего — аэдирец, добродушно усмехаясь, в ответ на просьбы запросто перекатывал из ладони в ладонь сгусток магического пламени, или творил простенькие иллюзии.

«Я напророчил ему карьеру фокусника,” усмехнулся гламфеллен. «И вот, он уже начинает с благотворительных перфомансов. Осталось найти ему толкового импресарио, ага.»

А ещё Эдер и Алот, почему-то украдкой, совали мелким монетки. Бледный эльф только вздохнул на это проявление ненужной скромности, но тут его внимание привлекли некие крики и шум впереди.

— Так, — сумрачно сказал он, — прекращаем тайную раздачу монет малышне. Быстро выдали всем неохваченным по скайту или феннингу, и двигаем вон к той заварушке.

Причиной шума оказалась черноволосая и желтокожая аумауа, кричащая, молящая, и сквернословящая. Она о чем-то упрашивала высокого, прилично одетого матару; длинный и сухощавый мужчина, которого два других матару волокли прочь, успокаивал её, но и сам выглядел раздавленным безнадегой. Матару швырнули его в клетку ржавого лифта, захлопнули дверь, и закрутили ворот, спуская клетку вниз. Черноволосая аумауа в сердцах плюнула, и, понурившись, направилась прочь, почти не глядя, куда идёт. Из её глаз текли злые слезы. Кьелл заступил ей дорогу.