«Псионика — анимантия без технических костылей? Ха,” подумал Кьелл с долей самоиронии. «Можно кинуть камешек рукой, а можно зарядить его в мушкетон. Вот тебе и костыли.»

Кое-что знакомое все же отыскалось среди потоков эссенции Башни Провидцев, но оно не имело никакого отношения к анимантическим приборам. То есть, имело, конечно же, но только как готовый результат их воздействия.

«Вот так так,” Кьелл удивился невероятной наглости этого… существа. «Маскарад, Камарилья, клан тавматургов Треми? Главное, чтобы не вконец спятивший Малкавиан[3], ага. Надо бы побеседовать с этим Дитем Ночи. Если что, изображу ван Хельсинга. Или даже Баффи. Я верю, у меня получится — я ведь тоже в некотором роде блондин.»

Он поднялся на второй этаж башни, и оглядел искомую разумную — неожиданно, тоже гламфеллен, как и Кьелл, она могла похвастаться нередкими для бледных эльфов алыми глазами, и приталенным жакетом вайлианского покроя. Ну и, конечно, тем самым вопиющим отличием от нормального разумного, что бросилось Кьеллу в его третий глаз. Он обратил на неё более пристальное внимание своих сверхчувств, и отметил, что эта женщина тоже не чужда сайферского искусства.

«Наверняка даёт некие преимущества в анимантии. Пусть эта наука и покруче заменителя псионики, как я, к стыду своему, считал, но ведь и на скрипке легче с музыкальным слухом играть, чем без, не?»

Кьелл слегка коснулся своей волей её мыслей — псионический аналог похлопывания по плечу — и поманил обернувшуюся женщину пальцем. Та, отставив пробирку, подошла.

— Фейин хеймкамюр[4], брат, не ожидала увидеть другого гламфеллен так далеко от дома. Что привело тебя в Башню Провидцев?

«Не брат ты мне, гнида черножопая,” грустно подумал Кьелл. ”Сомневаюсь, что ты все ещё принадлежишь к роду гламфеллен, да и вообще к миру живых.»

— Гётвадьюр[5], — его ордйома до сих пор был гладким и легко скатывающимся с языка. Как Кьелл уже успел убедиться, родной язык трудно забыть, даже без разговорной практики. — Что меня сюда привело, я, возможно, расскажу тебе позже, а сейчас поведай-ка мне, сестрица, — он понизил голос, — что фампир делает посреди густонаселенного города, и не кликнуть ли мне, к примеру, стражу? Нет, нет, — улыбнулся он, глядя, как обескураженная женщина непроизвольно лапнула висящий на поясе стилет. — Не надо доводить нашу, пока ещё вежливую, беседу до крайностей. Ответь для начала на мой вопрос.

— Я не фампир, — с таким усталым раздражением в голосе, например, айтишник мог бы по десятому разу объяснять дилетанту, что он не программист. — Я не одержима жаждой эссенции, и не кидаюсь на разумных. Это эксперимент. Как ты узнал?

— Я Видящий, — просто ответил он. — И то, что я вижу, отличается от фампира в пределах различия двух разумных одного вида. Скрепы, держащие вместе твои душу и тело, слишком грубы, слишком избыточны. Что это был за эксперимент — сможешь ли ты превратиться в безумного живого мертвеца? Он близок к успеху, ага.

— Скьит[6], — ругнулась женщина. — Угораздило же нарваться на профана в анимантии, но с острым глазом. Неужто нашей с тобой цивильной беседы недостаточно для демонстрации моей адекватности? — она выглядела все более дергано. Похоже, быт живого мертвеца не способствовал крепости её нервов.

— Полегче, подруга, я, может, и полный профан в анимантии, зато большой спец по монстрам, если ты понимаешь, о чем я. Но то, что я все ещё с тобой разговариваю, как бы демонстрирует уже мою адекватность, наэ[10]? Успокойся, и расскажи толком, — он примирительно улыбнулся. Женщина чуть расслабилась.

— Что тут рассказывать… Вечный предмет поисков самых амбициозных смертных — бессмертие. Так уж случилось, что я была молода, самоуверена, и посчитала себя умнее всех. Моё бытие не так уж плохо, — криво усмехнулась она. — Да, я перешла на диету из чистой эссенции, но мой разум и эмоции в порядке. Я не собираюсь бросаться на разумных с капающей из пасти слюной, — последние слова она произнесла с неким ожесточением — её эксперимент над собой она явно принимала близко к сердцу.

— Интересно, — Кьелл сдержал желание обойти ее по кругу, словно занимательный экспонат. — Побочки есть?

— Как не быть? — она улыбнулась еще менее нервно, видя, что их беседа, похоже, не собирается переходить в безобразную драку. — Ни жареной ледниковой исе, ни римсйодды[7] мне больше не попробовать. Не то, чтобы их можно было тут найти. Желудок и кишечник сдулись до минимума, невероятную лёгкость при ходьбе ощущаю. Да и эмоции иногда сбоят. Но ничего серьёзного! — поспешно добавила она. Видимо, тоже больная тема. — Холодность и отчуждение, да и то не всегда.

— Ты мне кажется вполне человечной и эмоциональной, вон как взвилась, когда я твоё состояние упомянул. Я Кьелл Лофгрен, капитан джонки «Онеказа». — он протянул женщине руку.

— Идвин, сайфер и анимантка, — бледно, даже для своего вида, улыбнулась та, пожимая его ладонь. Рука её вовсе не ощущалась отличной от конечности обычного разумного. Никакого потустороннего холода, или чего-то вроде того. — «Онеказа», серьёзно? — нотки сарказма вплелись в её голос.

— Будет у тебя свой корабль, назовешь лучше, — улыбнулся Кьелл. Он был готов отстаивать новое имя своей джонки перед любым оппонентом. — А поведай-ка мне, Идвин, о своих профессиональных навыках. Хвастайся, не стесняйся.

— Я анимантка уже более полусотни лет, — просто ответила она. — Училась в Республиках, где и приобрела привычку хорошо одеваться, — она с некоторым довольством огладила воротник своего жакета. — Там же и разработала свою… формулу бессмертия. С тех пор побывала много где, и везде училась. Можно сказать, мои познания в анимантии обширны и разнообразны.

— В Дирвуде не бывала? — поинтересовался Кьелл. — Тамошнее анимантическое сообщество тоже весьма разнообразно, и работает над прорывными направлениями.

— Соваться в эту дыру после чисток, устроенных Дюжинами во время Кризиса Пусторожденных? — Идвин грустно усмехнулась. — Я, может быть, несколько безрассудна, но с ума ещё не сошла. Погоди. Дирвуд, Пусторожденные, Видящий… Это не то ли, о чем я думаю?

— Видящий из Каэд Нуа, к твоим услугам, — Кьелл приподнял несуществующую шляпу, — успешно этот Каэд Нуа переживший. У тебя найдётся часок-другой, Идвин?

— Приглашаешь на свидание? — приподняла бровь та. — Меня, которую вот только что называл фампиром?

— Как недавно выяснилось, я разумный странных вкусов, — пожал плечами эльф. — И не свидание, а, скорее, собеседование. Мне необходимы услуги знающего аниманта, и в двух словах это не объяснить.

— Хорошо. Здесь недалеко есть местечко.

Они присели на скамеечке, стоящей на одной из террас Святых Ступеней, и Кьелл поведал соотечественнице свою странную историю. Без ненужных подробностей, вроде слияния сознаний, но ни одной детали о богах, Эотасе, и адровом гиганте он не упустил. Идвин выслушала его очень внимательно. Она даже выудила откуда-то из карманов свиток и миниатюрный прибор для письма, и делала аккуратные пометки.

— То, что боги созданы искусственно — интереснейший факт, сразу столько идей появляется, — свернула она свиток. — Ты просто кладезь знаний, астин мин[8].

— Хм, — мужчина воззрился на неё с веселым удивлением. — Это не свидание, ты что, забыла?

— Ты запросто вывалил на меня целую груду сокровищ, как мне тебя не любить, — впервые за их знакомство бледная эльфийка широко улыбнулась. — И что же мне теперь делать с этой кучей ценнейшей информации?

— Употребить на общее благо, как истинный безумный учёный, — пожал плечами Кьелл. — Помоги мне убить Эотаса. — глаза Идвин округлились.

— А ты мелко не плаваешь, а, капитан? Может, мне и мир для тебя завоевать?

— Не, это слишком муторное владение, — рассмеялся бледный эльф. — Представь, на минутку, что доставка твоего оружия победы — не проблема. Нужно только, чтобы оно нанесло достаточно урона, воткнутое в центр Эотаса. Не адровой куклы, а его божественной сущности.

— Абсурд, — нервно хихикнула Идвин, — я всерьёз обсуждаю убийство бога. Безумие.