В дураков Ристальников не верил, хотя иногда такие и попадались. За свои девятнадцать лет он побывал в игорных домах Ростова, Москвы, Киева; сыграл тысячи партий в карты и на бильярде и был очень опытен. «Что-то не так! Чересчур все просто, – насторожился Аркадий. – Тут попахивает гоголевскими „Игроками“. Заманивает!»

– Я еще не решился играть по столь высокой ставке, – ответил он на предложение. – Прошу меня извинить, вернусь через минуту.

Аркадий поклонился и прошел к уборной. По пути он позвал администратора:– Семен Николаевич, припомните, кто вчера был из городских «промышленников»? [91]

Главный администратор казино, высокий и важный Семен Николаевич Димашин, задумался:

– Момент, Аркадий Сергеич…

– Сапфиров, Насека, Лопотун… – нетерпеливо перечислял Ристальников авторитетнейших игроков города.

Администратор покачал головой:

– Маститых не упомню… Нет, вчерась не было, точно.

Аркадий сунул администратору «красненькую» и вернулся в бильярдную.

«Ясно, отчего москвич не сыграл с Кнышем и прочими, ждал, хитрец, верного куша. Уж наверняка предложит после ставки в тысячу сыграть по пять „косых“ [92]. Он, видно, тертый калач!»

– Подумал я, Анатолий Анатольевич, о вашем предложении, – сказал, подходя к москвичу, Аркадий.

– И как? Решаетесь?

– С превеликим удовольствием, но… не сегодня. Не имею средств. Предлагаю сыграть завтра три партии со ставкой в пять тысяч, – выпалил Ристальников.

Анатолий Анатольевич почесал потный лоб и ответил:

– Ну, по пять – так по пять. Будь что будет. По рукам!

Москвич пригласил партнера пойти в ресторан и «подкрепиться». Аркадий вежливо отказался и откланялся «до завтра».

Он вышел из казино и подошел к стоящему в ожидании ездока лихачу.

– Как звать?.. Впрочем угадал – Терентий. Вот что, Тереша, есть дело на «полкуска» [93].

Терентий кивнул.

– Как выйдет из казино толстый мужик в зеленом, не поленись, проследи, где он остановился. Случись, что он возьмет другой экипаж, – договорись с собратьями. Согласен?

– Исполним, как прикажете, Аркадий Сергеич! – крикнул Терентий.

– Я еду в «Балаклаву», дождусь тебя там, спросишь обо мне Прова.

Около четырех часов утра в мертвецки пьяном, утопающем в табачном дыму «Балагане» появился Терентий. Он рассказал одиноко сидящему в кабинете номер три Аркадию, что толстяк живет в гостинице «Республиканская», снимает «люкс» на втором этаже.

Получив заработанные пятьдесят рублей, Терентий удалился.

Черным ходом Аркадий вышел во двор, кликнул извозчика и поехал домой.

Следующим днем на постоялом дворе «Рябинушка», в «пятом-ом нумере», что в галерее, собрались старые знакомцы – Кадет, Никита и Яшка Агранович.

Сквозь щелку в полуприкрытой двери они наблюдали за обеденной залой.

– Арканя, который? Жирный? – спросил Кадета, поднимая голову вверх, Яшка. Он сидел на корточках, над ним стоял сосредоточенный Ристальников, позади примостился Никита.

– Да, толстяк в зеленом, – отозвался Кадет. – Сбегай, да запусти в дело Седого.

– Погоди, Аркаша, – тронул его за плечо Никита. – Атаман хотел взглянуть на твоего залетного.

Он удалился в соседнюю комнату и вернулся с Гимназистом.

– Ну что, явился московский? – отстраняя Кадета от щели, спросил главарь.

– Жрет, – коротко пояснил снизу Яшка.

С минуту Гимназист разглядывал поглощающего гороховый суп Анатолия Анатольевича, затем медленно произнес:

– Не нравится мне он.

– В натуре, противный боров, – поддакнул Яшка.

– Не в «портрете» дело – слабовато тянет на законного жоржа [94].

– Что именно настораживает? – спросил Аркадий.

– Ногти. У фартовых столичных «промышленников» ноготки холеные, шлифованные, что у барышень.

– Вот атаман! Вот зыркнул, так зыркнул! – засмеялся Яшка.

– Никита, запускай-ка, дружок, потрудиться Седого, – распорядился Гимназист.

Налетчики отошли от двери, Никита вышел в галерею и спустился в обеденную залу.

Минуты через три меж столов показался Славка Седой, вор-карманник, зафрахтованный Никитой пару часов назад и ожидавший на улице своего выхода. Седой изображал пьяного в стельку рабочего. Он пошатывался, натыкался на столы и, казалось, еле держался на ногах. Проходя мимо Анатолия Анатольевича, Славка зацепился ногой за ножку стула и повалился на широкую грудь москвича. Анатолий Анатольевич резко вскочил, отбросив вялое тело Седого на пол. Славка извинился и отполз в сторону.

К москвичу подбежали двое половых, захлопотали, принялись усаживать гостя на место. Конфликт был улажен, и вскоре Анатолий Анатольевич принялся за второе блюдо.

А в это время в дверь «пятого-го нумера» скользнул Никита и протянул Гимназисту увесистый бумажник москвича. Гимназист отошел к столу, раскрыл портмоне, отбросил, не считая, пачку денег и взялся за записную книжку. Он перелистывал страницы, внимательно вчитываясь в написанное. Наконец, улыбнувшись, поманил Аркадия:

– Взгляни-ка, только фамилии губернских оптовых продавцов сахара и пара телефонов, – он протянул книжку Кадету. – А знаете, чей телефончик прописан первым? – лукаво улыбаясь, спросил подручных Гимназист. – Гэ-Пэ-У! И не просто дежурного, а самого Черногора! Зачем сахарному дельцу такой номер, а уж тем более жоржу?

– Получается, он легавый? – помрачнел Аркадий.

– Как есть черт мутной воды! [95] – плюнул Яшка.

– Для пущей убедительности устроим ему разгонку [96], – проговорил Гимназист. – Ты, Никита, заплати Седому, пусть подбросит тувиль [97] под стол и – катим на хазу на Маркса, там объясню суть фидуции [98].

Около трех часов пополудни Анатолий Анатольевич направился в гостиницу «Республиканская» – отдыхать. У входа его остановил человек в военной форме и, козырнув, строго справился:

– Гражданин Воропаев, Анатолий Анатольевич?

– Я! – важно ответствовал москвич.

– Старший оперуполномоченный ГПУ Лобов! Пройдемте, гражданин, – безапелляционно скомандовал военный и схватил Анатолия Анатольевича за локоть.

– Куда? – вскричал Воропаев.

– В губотдел ГПУ. Вы арестованы за незаконную игру на бильярде и за сношения с преступными элементами, – сухо проинформировал Лобов.

– Что за чушь! Это ошибка! – побагровев, задергался москвич.

– Распоряжением начотдела Сухова вы препровождаетесь в камеру для допроса, – жестко отрезал опер.

Анатолий Анатольевич тяжело вздохнул, оглянулся по сторонам и, понизив голос, произнес:

– Я на задании, вы ошибаетесь.

– Не понял.

– Я – работник ГПУ из соседней губернии, вызван товарищем Черногоровым для проведения спецоперации. Мое поведение – часть плана, – хитро улыбнулся Воропаев.

– Не клевещите на товарища Черногорова, гражданин! – гаркнул Лобов и потащил «москвича» за локоть. – Вам не удастся отвертеться. Пройдемте!

– Поймите, я не клевещу! – упираясь, шептал Анатолий Анатольевич. – Подождите секундочку!

Оперуполномоченный остановился, а Воропаев принялся шарить во внутреннем кармане пиджака.

– Сейчас… здесь у меня.., в дырочке подкладки… булавочкой пришпилено… Вот! – он извлек помятую бумажку. – Читайте!

Лобов принял листок, развернул и прочитал:

– «…Настоящим подтверждается, что Курочкин Анатолий Анатольевич действительно является сотрудником ОГПУ N-ской губернии…» М-м, все правильно: печать, подпись.