Одни считали, что Парижанин много выигрывает, другие поговаривали об огромном наследстве, припрятанном родителями Аркадия. Пытливые молодцы из угро даже провели обыск у Ристальникова на квартире, но, кроме романов на иностранных языках и молчаливого Никиты, ничего не обнаружили. На вопрос оперативников, откуда он прибыл, Аркадий отвечал, что приехал из киевского детдома, подтверждая свои слова справкой. Род своих занятий он характеризовал как «вольное предпринимательство», а себя называл «консультантом». Так как ничего предосудительного опера не нашли, им пришлось Ристальникову поверить и более внимания на него не обращать.

Аркадий зашел в ресторан и спросил кофе. В углу, в компании трех девиц гулял налетчик Ленька-Басманчик. Все четверо были пьяны, шумели и горланили песни, пытаясь перекричать исполнявшего романс цыгана. Присутствующие, не исключая и самого Басманчика, знали, что он догуливает на свободе последние деньки. На прошлой неделе опера взяли всех его подручных и установили за Басманчиком круглосуточную слежку. Должно быть, Ленькины кореша пока не «кололись», но все знакомые с работой органов люди пребывали в уверенности, что это не надолго. Под неусыпным надзором уголовки Басманчик пропивал награбленное и ждал ареста. Рассказывали, будто третьего дня он так разошелся, что пригласил сидевших за соседним столом соглядатаев отужинать вместе.

Аркадий ухмыльнулся и направился к расположившимся в стороне приятелям, Глебу Сиротину и Косте Резникову. Сиротин был беззаботным сыном богатого владельца мельниц; Резников – модным журналистом и писателем. Объединяла их страсть к игре.

Поприветствовав Аркадия, друзья предложили партию в преферанс, заказали «частный стол» и переместились в кабинет.

– А что, Аркаша, каковы твои дела? – тасуя колоду, спросил Резников.

– Обыкновенные – скука, – лениво ответил Аркадий.

– А мы вот на отдых собрались! – объявил Сиротин. – Костя, а, может статься, и девушек возьмем. Поезжай-ка и ты, дружок, с нами! Посмотришь на горы, искупаешься в море.

– Надо подумать, – неуверенно проговорил Аркадий.

– Что толку сидеть в душном городе? – поддержал Глеба Костя. – Банчик мы и там раскатаем. Решайся! Возьмем тебе подружку, отдохнешь.

– И кто же из девиц с вами едет? – поинтересовался Аркадий.

– С ним, – указывая на Глеба, ответил Костя, – Ленка Журавская, а со мной – сам знаешь – Света Левенгауп. У Светки есть масса подруг, подберем и тебе пассию.

– Я, господа, человек несовременный, меня девушки не любят, – начал было Аркадий, но друзья громко расхохотались:

– Разве важно, чтоб любили? Отдохнуть на чужой счет, да с таким красавцем, многие согласятся! Выбирать-то тебе!

– А что за место выбрали?

– В Батум поедем, – ответил Сиротин.

– Может быть, может быть… почему нет… не исключено, господа, что надумаю, – проговорил Аркадий, разглядывая сданные карты.

– Вчерашней истории не слыхали? – вдруг вспомнил Костя.

– О чем?

– Вас ведь не было! Так слушайте: явился я, по обыкновению, к десяти, вижу: на рулетке игра по-крупному, ставит незнакомый мужик. Распалился, знаете, как самовар. Справляюсь у крупье: кто, мол, таков? Васька сказал, что кутила этот – заезжий торговец сахаром, москвич, у нас в губернии находится по делам своим, и что он при бо-о-льших деньгах. Представляете?..

– Так-так-так… Пики! – бросил Глеб.

– …Наши «жучки» казиношные вокруг залетного мужика вьются пчелами, предлагают составить банк. А он – ни в какую! Проиграл тыщ пять на рулетке и в гостиницу спать поехал.

– Пас! – объявил Аркадий. – Каков он, твой приезжий? Стар или молод?

– Не то чтоб стар, да и не молод. Лет сорок пять, может, сорок семь будет. Этакий то-олстый мужичина в зеленом, – отозвался Резников. – Два паса, играй, Глеб!

– Придет он сегодня? – спросил Аркадий.

– Ждут, – пожал плечами Костя.

– Надо бы взглянуть, – Аркадий нажал кнопку вызова маркера.

– Ты что, задумал его «подоить»? – улыбнулся Сиротин.

– Пока не решил.

Дверь отворилась, и появился маркер.

– Лева, будь любезен, скажи: вчерашний кутила здесь? – справился Аркадий.

– Так точно, Аркадий Сергеевич, играют они.

– Как его звать-величать?

– Анатолий Анатольичем.

– Пьян ли?

– Не сказать чтобы очень, но веселенький, – рассмеялся Левка.

– А «жуки»-то наши наползли? – вставил Костя.

– Нынче маловато. Кныш да Митька Дубровин рядышком погуливают, прочих не видать.

– Ладно, ступай. Как сыграем, так и мы выйдем взглянуть, – отослал Левку Аркадий и посмотрел на Глеба. – Заказывай!

– «Семерик» в пиках! – объявил игру Сиротин.

Часа через два, закончив с преферансом, приятели вышли к рулетке поглядеть на заезжего кутилу.

Москвич развалился на диване и потягивал коньяк. Аркадий поманил маркера.

– Покуда вы поигрывали, Анатолий Анатольич успел две тыщи «слить», – приблизившись, шепнул Левка.

Ристальников оставил друзей и прошелся мимо столичного гостя. Полное, красное лицо сахарного торговца было влажным от пота, зеленый пиджак распахнулся, открывая широкую батистовую грудь. Аркадий посмотрел на початую бутылку «Реми Мартен» и тонко улыбнулся.

– Не одобряете? – перехватил его взгляд москвич.

– Отчего же, коньяк будоражит воображение, – пожал плечами Аркадий и уселся рядом с толстяком на диван. – Только в игорных домах пить коньяк не следует.

– Разъясните, почему? – удивился сахарный торговец.

– По причине излишнего возбуждения воображения, – пояснил Ристальников. – Коньяк лишь вначале помогает думать, а затем человек чересчур заводится. Вы, я слышал, проиграли?

– Проигрываю второй вечер кряду, – понурился москвич.

– Коньяк и виноват! – развел руками Аркадий.

– Что же, по-вашему, следует пить?

– Ничего. Полезна рюмочка водки после выигрыша.

– А если «не прет»?

– Коли «не прет», поезжайте спать, либо в самом деле пейте коньяк, – невесело рассмеялся Аркадий.

– Хм… вы, как я погляжу, знаток! Тут, знаете ли, ходят всякие подозрительные, играть предлагают. Наверняка ведь шулера? – зашептал кутила.

– Может, и так, – неопределенно отозвался Ристальников.

– Сами-то не метаете? – сощурился москвич.

– Редко. Сажусь исключительно с друзьями, на «закрытых столах».

– А-а, понятно, – кивнул толстяк. – Вас, простите, как величать?

– Аркадием.

– Весьма рад. Позвольте и мне представиться: Анатолий Анатольевич, – он склонил голову.

– Польщен.

– А не сыграть ли нам, господин вы мой Аркадий, на бильярде, в «американочку»? – неожиданно предложил Анатолий Анатольевич.

– Извольте, только по маленькой.

– Уж как прикажете.

Они поднялись и направились в бильярдную.

– Какова будет ставка? – спросил Аркадий, выбирая кий.

– Не представляю, – раздумывал Анатолий Анатольевич. – В Москве мы режемся по пять червонцев…

– Начнем с одного – я играю неважно. Разбивайте!

Ристальников играл неплохо, но не ожидал партнера столь слабого. Анатолий Анатольевич то ли был пьян, то ли столичные друзья убедили его в высоком уровне игры, а может, он и заманивал партнера на более крупную ставку. В результате партию москвич проиграл. Аркадий принял червонец и предложил сыграть «на квит».

– Тогда уж сыграем две партии, – развел руками Анатолий Анатольевич.

Ристальников согласился.

Столичный гость проиграл и «квит», и «решающую», заказал коньяку и предложил сыграть еще три партии, но уже по двести рублей. Повышение ставки он объяснял стремлением «дать бой». Аркадий вновь согласился.

Очень быстро Анатолий Анатольевич проиграл все партии. Сделавшись багровым, он махнул рукой и крикнул, что уж теперь Аркадия точно не отпустит и предложил «три решающие» по тысяче. В подтверждение своих твердых намерений москвич извлек из кармана пачку банкнот, в которой, по прикидке Аркадия, находилось не менее десяти тысяч.