Папа умер.

Стоя на кухне в ожидании кофе, я закрываю глаза, когда острый укол горя наполняет меня.

— Мой отец умер, а я занимаюсь сексом с Дмитрием? Каким человеком это меня делает? – шепчу я сама себе.

— Это делает тебя обычным человеком, – внезапно отвечает Дмитрий, и мои глаза распахиваются. – Ты пережила много дерьма, Ариана. Не будь так строга к себе.

Говорит мужчина, который только что трахнул меня так, что я еле стою на ногах.

Я быстро отворачиваюсь от Дмитрия и сосредотачиваюсь на темно-коричневой жидкости, наполняющей кофейник.

Дыши глубоко.

Дмитрий кладет руки мне на плечи, и я замираю как вкопанная, когда его грудь прижимается к моей спине. Когда я чувствую его дыхание у своего уха, по моей коже бегут мурашки.

— Ты жалеешь об этом? – спрашивает он, его голос такой низкий, что я чувствую, как он вибрирует во мне.

Я качаю головой и честно отвечаю:

— Просто время было неудачное.

Дмитрий заставляет меня обернуться, и когда наши взгляды встречаются, меня снова осеняет. У меня только что был секс с самым горячим мужчиной, которого я когда-либо видела.

И мне это понравилось.

Мой желудок сжимается от нервов, и тогда я спрашиваю:

— Ты жалеешь об этом?

Его радужки темнеют, и хищный взгляд возвращается, отчего у меня слабеют колени.

— Я жалею только о том, что прямо сейчас не привязал тебя к кровати, чтобы я мог трахать тебя до тех пор, пока не завладею каждым твоим криком и стоном.

Оооооох...

В животе разливается жар, и мой желудок взрывается калейдоскопом бабочек.

Дмитрий наклоняется и запечатлевает нежный поцелуй на моих губах. Когда он отстраняется, мои глаза изучают его лицо, пока я пытаюсь понять, что происходит между нами.

Его рот растягивается в усмешке.

— Используй столько времени, сколько тебе нужно. Я буду заниматься своими делами, а ты – своими.

— Что ты имеешь в виду, говоря, что будешь заниматься своими делами?

Он бросает на меня взгляд, который не обещает мне ничего хорошего.

— Я собираюсь преследовать, а ты, вероятно, собираешься убежать.

Господи Боже.

Он снова наклоняется ко мне, и мои глаза закрываются от того, как восхитительно это ощущается, когда его рот касается моей челюсти.

— Но я понимаю, что ты не в лучшем положении. Я не буду ни к чему тебя принуждать. – Он отстраняется, и когда я открываю глаза, он продолжает. – Со мной ты в безопасности.

Эмоции бурлят в моей груди, а затем к хаосу присоединяется новая. Привязанность.

— Прежде чем ты начнешь преследовать, а я начну убегать, – говорю я, заставляя себя улыбнуться, – могу я... – На мгновение я колеблюсь, но, поскольку это единственное, что мне нужно больше всего, я настаиваю. – Ты не мог бы просто обнять меня на минутку?

Дмитрий, не колеблясь, прижимает меня к своей груди. Его руки крепко обнимают меня, и затем я чувствую, как его дыхание согревает мою макушку.

Я медленно подставляю щеку, а затем прислушиваюсь к его ровному сердцебиению.

Я отбрасываю в сторону весь свой страх, смятение и неопределенные чувства к Дмитрию и позволяю печали снова хлынуть в мое сердце.

На одну минуту я позволяю себе быть слабой.

Я закрываю глаза и, ухватив его за бока, сжимаю в кулаках ткань его рубашки.

Вспышки моего прошлого начинают атаковать меня.

Я бегу к папе, а он ловит меня.

Папа одаривает меня гордой улыбкой.

Папа обнимает меня всякий раз, когда нам приходится прощаться.

Мне всего двадцать три, и я уже потеряла своего отца, а моя мать ничего обо мне не помнит. У меня нет другой семьи, кроме Юрия.

Я практически одна.

Я чувствую себя одинокой.

И потерянной.

Прежде чем подступают слезы, я отстраняюсь от Дмитрия, но он бросает один взгляд на мое лицо и притягивает меня обратно к себе. Это все, что нужно, чтобы мои стены рассыпались в прах у моих ног.

Так же, как и моя жизнь.

Глава 15

АРИАНА

Последние два дня я в основном жила воспоминаниями о своем отце.

Спокойствие острова помогло, и Дмитрий ни на что не давил. Вместо этого он был молчаливой силой, всегда находившейся рядом.

Как будто он точно знает, что мне нужно, и мне не нужно говорить ни слова.

Это странно, но в хорошем смысле.

Но сегодня мне трудно встать с постели. Когда печаль снова захлестывает меня, я натягиваю одеяло на голову.

Я был неправа. Оглядываясь назад, я понимала, что так и будет. Я знала, что потеряю папу, просто не хотела с этим сталкиваться.

А теперь его нет.

Мне нужно узнать, когда состоятся похороны.

Эта мысль заставляет меня откинуть одеяло. Вылезая из постели, я выполняю свою утреннюю рутину, а затем иду искать Дмитрия.

Я нахожу его на кухне, где он, прислонившись спиной к столешнице, потягивает кофе.

— Доброе утро, – говорю я, и мой голос звучит так, словно я прожила сто лет.

— Доброе утро. – Я чувствую на себе его взгляд, когда наливаю себе чашку кофе.

Он прочищает горло, но прежде чем он успевает что-либо сказать, я перебиваю его.

— Ты можешь узнать, когда состоятся похороны моего отца?

Я медленно перевожу взгляд на Дмитрия и вижу ответ на его лице, прежде чем он говорит:

— Завтра, но вся Братва будет там… а также человек, который хочет твоей смерти.

Я опускаю глаза, в моем сердце бурлит странная смесь гнева и горя. Это несправедливо. Но я также знала, что, вероятно, не смогу присутствовать на похоронах папы, поскольку я живу в Штатах, а он в России. У меня нет денег на поездку.

И все же это несправедливо.

Кивнув, я делаю глоток своего кофе.

Дмитрий тянется ко мне и, взяв за подбородок, заставляет посмотреть на него. Его глаза ищут мои, затем он спрашивает:

— Как ты держишься?

Я просто пожимаю плечами, потому что не похоже, что все станет лучше.

— Я в порядке, – вру я. Я допиваю кофе и ополаскиваю чашку. Желая отправиться на утреннюю прогулку, я направляюсь к раздвижной двери, но когда я прохожу мимо лестницы, движение на втором этаже привлекает мое внимание.

Я поднимаю взгляд, и тут мои ноги внезапно останавливаются. У меня мгновенно пересыхает во рту, а сердце замирает, прежде чем начать биться как сумасшедшее.

Мужчина, которого, как я предполагаю, зовут Алексей, медленно спускается по лестнице, его движения непринужденны. У него такие же белокурые волосы, как у меня, и черные глаза. Он такого же телосложения, как и Дмитрий... но... опасность, волнами исходящая от него, поражает меня так сильно, что я замираю, как олень перед товарным поездом.

О черт.

Его глаза встречаются с моими, и тогда мне кажется, что за мной охотятся, и это заставляет все мое тело напрячься, пока я не начинаю дрожать.

Пальцы обвиваются вокруг моей шеи сзади, и я инстинктивно придвигаюсь ближе к Дмитрию. Его большой палец касается моей кожи, как будто он пытается успокоить меня.

Мужчина останавливается передо мной, а затем его глаза медленно переводятся с меня на Дмитрия и обратно.

— Алексей Козлов, – бормочет он, его голос наполнен обещанием смерти. А потом он улыбается, и я не могу удержаться, чтобы не сделать шаг назад. Рука Дмитрия на моей шее – это все, что удерживает меня от того, чтобы побежать искать место, где я могла бы спрятаться, потому что улыбка Алексея делает его еще более опасным. Как кошка, которая играет с бедной мышкой, прежде чем откусить ей голову.

Взгляд Алексея скользит по мне, а затем он переключает свое внимание на Дмитрия, и я наконец-то могу сделать полный вдох.

Черт возьми.

Алексей наклоняет голову, а затем ухмыляется Дмитрию.

— Она цела и невредима. Я впечатлен.

Какого черта? Неужели он ожидал найти меня разорванной на куски?

Нахмурившись, я перевожу взгляд с одного мужчины на другого.

Дмитрий усмехается.

— Первые пару дней все шло как по маслу.