– Что за ебанина?

Сплюнул, мысленно сам себе отвесил затрещину, пообещав, что не будет слишком распускать длинный язык и дурную привычку сквернословить, но в данный момент мат считал абсолютно оправданным. И дело даже не в том, что он выкопал сам себя из могилы. Перед ним стоял скелет, кажется, принадлежавший раньше собаке, и приветственно вилял хвостом. Именно хвост и издавал тот самый щёлкающий звук, привлёкший внимание воскресшего.

Зверь на неласковое приветствие совершенно не обиделся, подходя ближе и тычась голой черепушкой в бок некроманта. Всё ещё находящийся в весьма смешанных чувствах, он машинально поднял руку, пытаясь понять, как гладить это существо. И почесал череп где-то над глазницами, надеясь, что глаз у него не дёргается, а неприятного вида тварь не вцепится ему в руку.

Псина ещё активнее затрещала косточками хвоста, укладываясь рядом с единственной живой душой в округе и довольно скребя лапой по высохшей земле. Некромант-инквизитор со смирением наблюдал, как существо притирается к его боку.

– Вот если бы от тебя тепло шло, было бы куда приятнее. Или шкура тебя какая-нибудь покрывала бы. А так – сплошные кости.

Животное что-то клацнуло, стукнув крепкими зубами, но так и осталось лежать рядом. Выбрало себе нового хозяина, видимо. Что ж, может есть смысл не прогонять его хотя бы сейчас, мало ли, что тут ещё водится, а так хоть какие-то компания и охрана. Интересно, а в случае чего из её костей можно бульон сварить, или в пищу не сгодится?

Смотреть на звёзды, конечно, интересно, но надо двигаться дальше. Бывший инквизитор прикрыл глаза, пытаясь нащупать в своей голове память предшественника, и даже что-то действительно находя: подобие схемы планеты-кладбища, на которой упокаивали некросов со всей галактики. Здесь даже было что-то вроде космического порта, пусть и с большой натяжкой. Так, платформа и ремонтный отсек. Не полноценный вокзал, а полустанок, если сравнивать с железной дорогой.

Вставал Ликс с кряхтением, больше ожидаемым от переломанного в неплохую котлету Алексея, а это тело было достаточно целым. Костяной пёс вскочил следом за своим человеком – являются ли некроманты Зиланделикса людьми? Интересный вопрос – и двинулся по едва видимой тропинке первым, то и дело щёлкая белоснежными костями. Если забыть, что перед ним суповой набор, можно даже признать, что что-то красивое в этом зрелище есть. По-своему завораживающее. Тем более, что вёл зверь весьма уверенно, а издали как будто бы слегка пахло огнём и едой. Желудок, до того не подававший никаких признаков жизни, сжался в болезненном спазме, напоминая владельцу, что тот хоть и ходячий труп, а всё-таки биологические потребности есть и у него. И неплохо бы их утолить, хотя бы попытаться.

Свет от разведённого на прилётной площадке огня не покидал её пределов, искусственно ограниченный магией некросов, та не пропускала никакого света кроме звезд и отражённого от двух местных лун. Даже на условно солнечной стороне планеты-могильника царила вечная ночь. Ничто не должно было тревожить сон упокоенных здесь некромантов. Во имя всеобщего блага, разумеется.

Скрестившиеся после пробуждения рефлексы инквизитора и инстинкты некроса заставили сделать шаг от тропинки, словно с площадки можно было увидеть только происходящее на ней, а остальная территория была слепой зоной. Костяной пёс прижался к земле, принимаясь первым подкрадываться к небольшой группе людей. Или нелюдей, кто их разберёт, выглядели они человекообразно, а остальное уже детали. С площадки пахло жарящимся мясом – достаточно дорогим товаром в галактике, и жизнью. Если бы высохшее Ликса тело могло, оно бы захлебнулось слюной.

– Мародёрствуем, значит, – пробормотал, заметив лопаты и груду покрытых землёй вещей, на многих из которых имелись отметки семей, которым предметы принадлежали.

Кое-что ощущалось и как своё, вызывая в груди жжение, словно туда от души напихали ментоловой мази. Наглецов требовалось наказать, по возможности не слишком подставляясь самому. Магией от них практически не пахло, но это ещё ничего не значило. Могло сказать захоронение, чутье могло приглохнуть из-за большого количества мёртвой энергии. Всё, что угодно могло пойти не так. Вот если бы можно было что-то метнуть, выбить хотя бы одного из трёх…

В ответ на пожелание владельца, тело напрягает немногочисленные силы, Ликс слышит, как трещат, расщепляясь, кости, и выдаёт ему пару костяных дротиков, вылезающих из-под кожи. Не больно, но наблюдать, как из твоей руки лезет нечто, достаточно мерзко. Однако в пальцах неожиданное оружие лежит хорошо, и пусть это не привычный нож, а инквизиторов натаскивали избавляться от магов даже с помощью зубочистки, если будет необходимость. В теории, он мог метнуть кость кому-нибудь в горло и даже пробить его. В своём, привычном тренированном теле. А вот в этом хилом, да ещё и непривычное орудие… Но другого варианта нет, ещё одного шанса поесть и выбраться с планеты может и не быть.

Некрос подбирается ближе, примеряясь для броска. Попадание.

Исчезнувший за время полёта дротика костяной пёс обнаруживается среди мародёров. Зверь цепляется в ещё одного недо-некроманта, оставляя третьего на Ликса. Тот безошибочно определяет, с какой стороны прилетело, но лезть в темноту не рискует. Память предшественника подбрасывает Алексею, что до своей первой смерти уроженцы Зиланделикса мало чем отличаются от простых смертных. Даже тот красноволосый мальчишка, которого он встретил в междумирье умирал не впервые, был полноценным инициированным некросом, а эти трое – или не были допущены, или слишком боялись смерти, если среди их народа и такие. Зато покопать могилы были не прочь.

Некросу подходит к пятну света вплотную, но его не замечают, мертвеца среди мертвецов. Вот только скорости нового тела для единственного верного удара не хватает, как и веса, чтобы повалить ухватившего его за предплечье противника. Зато попытки удушить проходят мимо, давая прекрасный шанс ударить куда-то в шею. Раз, другой, третий.

Инквизитору было не привыкать захлёбываться кровью, насколько к этому был привычен некромант – неясно, но тело отвращением на заливающую лицо артериальную не отозвалось, он только прикрыл глаза свободной рукой. Хуже от того, что он заляпался как последняя свинья, ему уже не будет, одежда и так была в состоянии “проще выбросить, чем отстирать”. Если что, снимет с трупов, он не брезгливый.

– Молодец, животинка, – он потрепал костяного пса по голове. – Может тебя с собой забрать? Чем ты питаешься?

Вместо ответа странное существо принялось потрошить одного из мародёров. Что ж, более чем красноречивый ответ. А Ликс, пожалуй, не будет мешать чужой трапезе и займётся своей. Мясо на огне как раз дошло.

– Есть в этой жизни счастье.

Старший инквизитор Московской губернии, названный родителями совершенно непопулярным в ни тогда ещё в двадцатом веке, ни в нынешнем двадцать первом, именем Афанасий, мерял шагами приёмную, ни много, ни мало, самого Михаила Алексеевича. Когда-то младший, а теперь единственный, из великих князей и раньше интересовался делами инквизиции на ниве защиты интересов родины, а в последнее время и вовсе предпочитал держать руку на пульсе всех крупных дел.

– Проходите, Михаил Алексеевич освободился и может вас принять, – секретарь князя, высокая широкоплечая девица внушительных статей, выглянула из кабинета начальника.

Как только инквизитор зашёл в весьма скромно обставленный кабинет, девушка получила от начальника кивок, выходя в коридор: охранять покой высокого начальства и его визитёра. Пройти мимо этой валькирии без борьбы – хотя бы исключительно словесной – не всегда удавалось даже императору, что уж говорить обо всех остальных. Из какой дыры империи мужчина вытащил это сокровище, никто не знал, но второе такое чудо организованности и преданности в одном флаконе заиметь себе мечтали многие. Михаил Романов молчал как на допросе.

В кабинете князя слабо пахло снегом – зима в одну из столиц в этом году пришла с заметным опозданием, практически в середине декабря. Для своих неполных пятидесяти великий князь выглядел на зависть многим, впрочем, последние два поколения правящей семьи в целом долго сохраняли молодость. Удивительно долго, и многие грешили этим на лояльность некоторых из их предков к магам. С другой стороны, лезть в дела Романовых – нужно быть идиотом, не ценящим свою голову. Афанасий себя таковым точно не считал и другим не советовал.