– Для ослабленного тёмного вообще хорошо держался, раз пришлось начать тебя откровенно давить. И мне страшно представить, каким чудовищем ты будешь, когда войдёшь в силу. В конце концов, возраст-то у тебя, если я не ошибаюсь, по меркам некросов вообще юный?

– Совершеннолетие наступает в восемьдесят пять. Морально легче мне от собственной слабости не становится.

Сверху фыркают, но никак не комментируют. Колдун молча покидает помещение. Похвала кажется незаслуженной и противный привкус этой “недостойности” вяжет рот. В прошлой жизни он таким честолюбивым не был, в вершины инквизиторий не рвался, но сейчас-то что изменилось? Дурная кровь что ли взыграла?

Отражающая пластина в каюте показывает совершенно безумные глаза, чернеющие на мертвенно-белом лице. Усвоенная память предшественника подкидывает чьи-то слова и от них становится только мерзее. “Единственный верный исход некромантского боя – смерть. Никаких тренировочных поединков с другими расами, никакой добровольной сдачи. Если после твоего появления на поле никто не умер – ты не зиланделиксиец, так, смертный, возомнивший себя некросом”.

– И где ты сам сейчас, а? – он обращается к колдуну из воспоминаний. – Тебе ведь даже умереть не дали, твои собственные ученики так ненавидели тебя, что закопали куски на разных планетах, привязывая душу к этому миру. Ни сдохнуть, ни переродиться, ни вернуться в этот мир. Но даже так ты умудряешься отравлять всем жизнь… Считал, что даже обучать меня смысла нет?! – он в ярости бьёт кулаками по поплывшему отражению. – Так я найду тебя, слышишь?! Найду и заставлю твою душу мне служить!

Новое воспоминание едва не рушит хрупкий самоконтроль. В личный список “дел” на нахождение в этом мире добавляется не только правитель Зиланделикса, но и старый учитель этой тушки. Чумной знал, что ученичество у магов – почти рабство, но это за гранью добра и зла. Не можешь или не хочешь научить – не порть материал, отдай другим. Но нет, нужно было попытаться подожрать мелкого некроманта, чтобы магические травмы не дали ему войти в силу. Действительно, последыш опального семейства, зачем церемониться?

Чумной расхохотался: какие прекрасные, похожие судьбы в двух мирах. Только вот там у него есть шансы, что всё сложится, а тут… тут придётся брать всё в свои руки.

– Надо заняться ревизией воспоминаний. Не хватало ещё, чтобы это вышло боком… Так, Ликс, соберись. Ты всё сможешь. Главное не давай этому затмить твои мозги.

Пёс в углу понимающе фыркнул. Что бы не произошло, хозяин, кажется, решил начать вести себя как правильный некромант, а не вот эта человеческая размазня. От врагов избавляться надо, а не прощать. Кост зевнул, громко клацнув зубами.

— Нравится? — обратился Кодэх к вошедшему в зал собраний некроманту, кивая на голограмму.

Ликс обвёл взглядом изображение с камер на планете, бывшей их целью. На первый взгляд, ничего особенного, да и он прекрасно мог сказать, что следы ритуалов заключаются не в материальных объектах, длях их обнаружения нужно спускаться на планету, ощущать местный магический фон. Но местная грубая архитектура что-то напоминала. Некромант присмотрелся, разглядывая очертания ритуальных залов внимательнее. Кажется, у него что-то с памятью, не может же это быть...

— Нет никаких вариантов, кто из моих соплеменников может там быть?

— Ни одного некроса не зафиксировано. Даже некротика... вспышками, как при службах. Но то ли алтарь не постоянный, то ли ещё что, с расстояния определить не удаётся... Словом, ничего конкретного, только ворох косвенных признаков и догадок.

Колдун замер, рассматривая снимки уже спокойнее. Ну да, попытка повторить архитектуру Зиланделикса. Как будто у кого-то на поверхности этого куска камня тоска по родине разыгралась. Ликсу даже сперва показалось, что на поверхности планеты имеется костяной сад, но увеличение изображения его разочаровало — грубая копия из камня, пусть и белого, словно кость. К тому же, с явным нарушением анатомии, если про такую растительность можно говорить с использованием слова «анатомия». Кодэх внимательно следил за переменами на лице некроманта, гадая, как тот всё-таки поведёт себя в этой ситуации. Не сбежит ли к «своим»? Глейд сомневался, слишком уж серьёзный конфликт был у штатного колдуна с земляками.

На лице некроса промелькнуло узнавание, смешанное с сомнением. Казалось, ему в чём-то очень повезло, настолько сильно, что он сомневается: не принимает ли желаемое за действительное. У самого Кодэха такое выражение бывало, когда он чуял перешедших границу магов. Это предвкушение охоты, когда нет ещё никаких доказательств, но ты уже знаешь, что здесь есть какие-то проблемы. Этот тонкий душок преступления, разлитое в воздухе напряжение... разгоняющий кровь азарт, с которым ты вот-вот примешься лезть в каждую щель самой захолустной планетки, лишь бы найти источник этой гнили.

— Ликс?

— Кодэх?

— Ты ведь знаешь, что у тебя очень подвижное лицо?

— Это возрастное, лет через двести пройдёт. Ты можешь спросить.

— Ты ведь что-то узнал, — он не спрашивал, и так всё понятно.

Некромант опёрся локтями на стол, не отрывая глаз от изображения. Как рассказать человеку, не знакомому с нравами Зиланделикса, о сути произошедшего? Чистых некромантов не так много, тех, у кого отец был инициированным колдуном, пережившим свою первую смерть и вернувшимся в этот мир, а мать — носительницей колдовской крови. Их количество резко сократилось после налаживания отношений с остальным космосом. Правительство призывало таких беречь, но у нынешнего короля были личные счёты к его отцу — и после смерти родителей тогда ещё не Ликса отдали в ученичество к самой редкостной мрази, которую можно было найти в секторе.

Колдуны и без того были с причудами, а этот и вовсе зачатками здравого смысла не обладал. Да, те, кто выживал у него в доме, выходили в мир действительно умелыми магами. Но большинство или сходило с ума, таких потом пускали под нож, чтобы не несли угрозу обществу, либо становились для ублюдка батарейками, умирая, будто простые смертные. В случае Ликса явно надеялись на последнее. Не предположили даже, что тот попытается сбежать, не без помощи зиланделиксийской принцессы. Часть, доставшаяся от Чумного, хмыкнула: такие себе колдовские Ромео и Джульетта.

Некроса после этого добили. Хотели вернуть батарейкой к спятившему старику, но воодушевлённые его побегом прочие ученики едва не надорвались, но разделали наставника на куски, развозя по разным планетам. Это уже на корабле Горгулий Ликс узнал, что пролежал в земле три года, между мирами-то время идёт иначе. И теперь ему нужно было как-то поделиться этим с командой.

— Я не знаю, оказался ли он тут совсем недавно, или ещё до моей смерти, но этот знак, вон, над входом... Это личная метка колдуна, которому меня сдали «в ученичество», — тёмная волна всколыхнулась вокруг, вызывая лёгкую слабость у живых. — Странное чувство... колдун, который должен был помочь мне стать сильнее, превратил меня в противоположность имени.

— У некросов дают значащие имена?

— Ну, несколько, одно из них считается предсказательным, пророческим. Отражение родительских надежд на судьбу чада. Мать с отцом надеялись, что я стану «Чёрным солнцем», силой, с которой приходится считаться, последней надеждой растворяющейся во тьме семьи, — стол под ладонями погружающегося в тоску колдуна заледенел, — буду хлестать магией во все стороны. А стал чёрной дырой, пожирающей всё, до чего дотянется.

— Ну, чёрные дыры так-то тоже что-то да излучают...

— Только это мёртвые звёзды, мёртвые солнца... Ладно, я отвлёкся. Если он действительно там, я с удовольствием, — в голосе послышалось предвкушение заправского садиста, — поздороваюсь со старым учителем.

— Осилишь?

— С учётом фона — не подавлюсь так точно. Он явно всё ещё в расчленённом состоянии, так что сильных проблем не доставит. Уже не должен, — и, едва уловив вдох перед вопросом, добавил. — Ты точно хочешь узнавать детали? Вы и так некросов считаете поехавшими исчадьями бездны, и, я должен признать, вполне заслужено в некоторых случаях, но такие тонкости взаимоотношений внутренних... Тебе не понравится.