Теслин стоял напротив. Никто и не удосужился ему предложить сесть.

Честно говоря, сейчас его спокойствие дало трещину. Слишком уж уверенным выглядел тот, кто «пришел по его душу». А Мехлис, по всей видимости, именно за этим и пришел.

Ученый знал такой тип людей. В позднем Союзе насмотрелся на таких людей. Тогда как раз Перестройка была в разгаре и прежде пламенные атеисты и коммунисты все, как один, начали говорить о новом мышлении, демократизации, переосмыслении ошибок советского строя. Казалось, им, вообще, была не важна правда, действительность. Главным для них было то, что думали они. Асфальтовые катки, а не люди. Запросто давили тех, кто думал, говорил и выглядел иначе.

И Мехлис, к сожалению, для Теслина, очень напоминал таких людей. Прямолинейный, как шпала. Упертый, как камень. Он явно собирался «переехать» его, несмотря ни на что.

— Поэтому я решил разобраться в вашем деле. И, представляете, очень много интересного нашел.

В глаза Мехлиса сверкнул торжествующий огонек, когда он вытащил очередной листок из папки:

— Вот ваше заявление из отдела кадров ленинградской электрической станции № 5 «Красный Октябрь», где местом рождения вы указали г. Мурманск. Затем есть другой документ, — у него в руке оказался новый документ. — Показания товарища Землянской Н. И., доктора при эвакуационном эшелоне. Здесь черным по белому написано, что поступивший с многочисленными ожогами больной не имел при себе никаких бумаг.

Из папки появился еще один листок, на котором виднелась целая куча разнообразных синих печатей.

— В наличие есть еще бумага от областного статистического управления Уполномоченного Госплана СССР по Мурманской области. Она гласит, что в г. Мурманске проживает три Николая Михайловича Теслина. Одному два году от роду. Второй погиб двое суток назад. Третий в настоящее время выполняет задание командование на территории врага.

Мехлис выдержал продолжительную паузу, во время которой выразительно потряс всеми этими листами.

— Но, знаете, меня беспокоит не только вопрос вашей настоящей личности…

У Теслина в сердце екнуло. Раз разговор пошел о поиске «настоящей личности», то пиши пропало.

— … Но и о вашем изобретении. Признаться, я весьма впечатлен. Вы создали такое оружие, что захватывает дух. Возникает, правда, закономерный вопрос. Почему вы, как советский человек, не сообщили о своем изобретении? Разве вы не понимали, что такое оружие очень нужно для нашей страны? Или вы преследовали какие-то другие цели? — он сложил руки на груди и вопросительно посмотрел на ученого. — Кто же вы такой, гражданин?

Этот простой по сути вопрос едва не вогнал ученого в самый натуральный ступор. Что он должен был на него ответить? «Рассказать правду? Мол, я, действительно, Николай Иванович Теслин и прибыл из будущего. Только сначала я попал в тело великого сербского ученого Николу Тесла. Спрашиваете, зачем прибыл. Представляете, хочу спасти свою маму и себя маленького. Я не шучу, товарищ красный командир. Все именно так и было». Теслин даже в красках представил, как стоявший перед ним Мехлис краснеет, долго сдерживается, а потом начинает ржать во весь в голос. «Не-ет. Ничего говорить про будущее нельзя. Нельзя даже заикаться! Никто не поверит. Скорее засадят в дурку или шарашку, где буду ишачить до посинения. Маму тем временем закапают где-нибудь на острове или просто столкнут в какую-нибудь шахту».

Теслин чувствовал, как затягивается пауза и кончается терпение у Мехлиса. Ему срочно нужна была какая-то удобоваримая версия, которую можно было выдать за правду. К счастью, когда его уже начала захлестывать паника, ученого осенило. «Если нельзя сказать всю правду, значит, нужно выдать только ее часть. Как говорится, в полуправду верится охотнее, чем в ложь. Решено! Нужно сделать так, чтобы мне поверили и дали возможность добраться до того проклятого острова».

Мозг заработал с лихорадочной силой, субъективно растягивая время едва ли не до бесконечности. Объективная секунда вне его во внутреннем мире Теслина выросла до минут и даже часов. Различные версии прошлого, выдуманного и реального, накладывались друг на друга, формируя нечто новое, причем очень естественное. Вскоре, он уже знал, что должен сказать, каким тоном и что выделить в своей речи отдельно.

— Товарищ Мехлис, — наконец, решился Николай Михайлович. Весь подобрался, сделал небольшой шаг вперед. И, вообще, всем своим видом показывал, что сейчас скажет что-то очень и очень важное. Почувствовал этот посыл и Мехлис. — Я скажу, кто такой. Только сначала ответьте мне на один вопрос. Как сильно вы хотите победить в этой войне?

Судя по изменившемуся лицу, хозяин кабинета явно решил, что над ним издеваются. Он уже готов был взорваться. Сильно покраснел, на лице заиграли желваки.

— Я могу сделать так, что в начале следующего года советский боец войдет в Берлин. Вы понимаете меня? Какой-нибудь боец Красной Армии сможет взять в плен самого Гитлера! Возьмет его за шкирку, поднимет и тряхнет как следует, а после посадит в клетку…

Не понятно, о чем в этот момент думал Мехлис, но лицом точно было мрачнее тучи. Видя это, Теслин удвоил усилия:

— Вы видели, что может мое изобретение. Все это я сделал вот этими самыми руками буквально на коленке. Подумайте, что у меня получится, когда в моем распоряжении окажутся настоящие ресурсы. Я поднял в воздух эсминец. Поверите мне и в небо поднимется целая эскадра кораблей — десятки, сотни посудин с тысячами бойцов, сотнями танков. Они, как у в книге великого Жюль Верна, смогут за сутки переместиться на сотни километров, — Теслин говорил с таким жаром и убежденностью, что в его слова очень хотелось верить. — Мне нужно лишь попасть на большой завод… Вы можете и, наверное, не должны мне верить на слово. Но, вы не можете отрицать то, что видели собственными глазами! Я же знаю, что вы видели эсминец возле Ораниенбаума. Разве не понятно, что не просто так там оказался⁈ Черт, я не прошу мне верить! Проверьте меня!

Мехлис, по-прежнему, молчал. Правда, взгляд его больше не «сочился» злостью. Было нечто иное: то ли любопытство, то ли сомнение. Заметив эту перемену в настроении, Теслин решился открыть еще одну часть своей удивительной истории.

— Итак,… я родился в небольшом селении Смилян близ городка Госпич. Тот находился в провинции Лика и входил в состав Австрийской империи. Моим отцом был священник Сремской епархии сербской православной церкви, мать — дочерью священника. Я же, недостойный сын своих родителей, пошел по иной стезе, став инженером-механиком и изобретателем, — он выпрямился и грустно улыбнулся. — Позвольте представиться, Николо Тесла, которыми в Северо-Американских штатах называют повелителем электричества. Большую часть своей жизни я жил и работал за океаном, но всегда живо интересовался происходящим в Советском Союзе. Я всегда завидовал тому, что советские ученые не должны влачить жалкое существование в поисках заработка на кусок хлеба. Они могут творить, делать величайшие открытия…

Этими словами говорил не только великий серб Николо Тесла, но и его коллега из далекого будущего — Николай Теслин. Оба они полной мерой хлебнули дикого капитализма — один в конце XIX в. — начале XX в., второй в конце XX в. — начале XXI в. Поэтому в похвале советской науке и советским ученым не было ни капли фальши.

— … Я много раз встречался с бывшим послом Советского Союза в Америке. Он всякий раз с такой теплотой рассказывал о своей Родине, что я испытывал непреодолимое желание купить билет на трансатлантический лайнер и отправиться в далекое путешествие. К сожалению, меня всегда останавливал мой преклонный возраст и опасения стать обузой, — старик с сожалением развел руками. — Когда же прогремело известие о начале войны, я решился отправиться в путь. Никто не принимал всерьез мое желание. Ваш посол едва не рассмеялся мне в лицо. Поэтому я пошел на нарушение закона и решил проникнуть в СССР нелегально…

Это признание для Мехлиса стало полной неожиданностью. Прибыв сюда для разбора действий полковника Анисимова, он даже предположить не мог, что столкнется с таким. Изначально ситуация и задачи с поручением Сталина казались ему совершенно обычными — съездить на фронт, разобраться в обстановке и наказать виновных, если таковые будут. Здесь же, с каждым днем, открывались все новые и новые обстоятельства, которые всякий раз меняли ситуацию на противоположную. Теперь Мехлис с трудом понимал, что происходит вокруг него.