Проня вся дрожит от злости.
Прокоп Свиридович (Проне). Дай мне бутылку и чарку, я замкну. (Берет, на ходу выпивает две рюмки и запирает в шкаф.)
Секлита. Пенциона, пенциона! Три дня была где-то в подпевалах и уже важничает! Потакайте больше вашей Приське. Она от великого ума и вас с ума сведет!
Проня. Не смейте меня Приськой называть! Не вам меня учить! Муштруйте свою Галю!
Секлита. Ишь ты! Да кабы моя дочка так кочевряжилась, так я бы ей, чертовке, таких подзатыльников вот этой самой корзиной надавала, что она б до новых веников помнила!
Проня. Вот ее и учите, а я уже ученая!
Секлита. Учили вас, да мало, придется еще доучивать!
Явдокия Пилиповна. Не вашего ума, сестра, дело!
Проня (матери). Да попросите ее об выходе!
Прокоп Свиридович (возвращаясь к остальным). Вы, Секлита Пилиповна, особь статья, а мы — особь статья!
Секлита. А какая такая особь статья? А я что такое? А? Не знаем мы, что ли, какие большие паны были Серки? Ведь старый Серко, ваш батько, кожи мял и с того на хлеб имел! Я торгую яблоками и с того на хлеб имею, и никого не боюсь и докажу на все Кожемяки, что никого не боюсь, даже вашей больно разумной Приськи! (Бьет кулаком о кулак.)
Проня. Не испугались и мы вас, руки коротки!
Секлита. До такого носа, как у тебя, и короткими достану!
Проня (сквозь слезы). Что ж это такое? Влезла в дом, насмердила гнилицами, водкой, да еще и лается?!
Прокоп Свиридович. Чур-чур-чур! Теперь, Прокоп Свиридович, бери шапку да беги скорей из дому! (Затыкает уши.)
Явдокия Пилиповна. Ты чего это вздумала попрекать мою дочку носом! Какой же у нее нос? Какой? Договаривай!
Секлита. Как у цапли!
Проня. Выгоните ее, мама! Она с пьяных глаз невесть что…
Явдокия Пилиповна. Это у твоей дочки нос, как картошка, как гриб! И у мужа твоего был нос, что копна развороченная!
Секлита. Ты моего мужа не тронь! На моем муже никто верхом не ездил, он не был таким недотепой, как твой!
Прокоп Свиридович. Это я недотепа?!
Проня. Она всех ругает, эта торговка! Гоните ее отсюда!
Секлита (вскакивает). Меня гнать? Секлиту Лымариху гнать? Ах вы чертовы недопанки, панское отребье! Выродки дурноголовые! Дочка полоумная водит их за нос, гоняет на сворке, как щенков, а они и губы распустили!
Проня. Вон сейчас же отсюда! Залили зеньки! Вон из дому!
Секлита. Ты так, шелихвостка, на тетку смеешь кричать?! Да я тебя как смажу этой вот корзиной!
Проня (отступая). Химка, Химка! Гони ее, эту пьяницу!
Секлита. Что? Секлиту Лымариху?! Да я тут всем распишу ваши панские морды! (Упирает руки в бока.)
Прокоп Свиридович. Ой, беда, с нее станется!
Явдокия Пилиповна. Да ты в уме ли?!
Проня. Вон! Вон! Мужичье немытое!
Секлита (сует Проне кукиш). На, съешь, черногуз! (Величественно выходит с корзинкой.) Тьфу на вас всех!
Явление девятое
Те же, без Секлиты.
Проня (плача). Вот она, ваша родня!
Явдокия Пилиповна. Да и вам бы не годилось так, все же тетка.
Прокоп Свиридович. Сестра матери…
Проня. Ну и целуйтесь с нею!
Явдокия Пилиповна. Стыдно, доченька!
Прокоп Свиридович. Да и грех таки!
Явдокия Пилиповна. Очень вы ее разобидели; больше сюда и не придет!
Проня. Баба с воза — кобыле легче!
Прокоп Свиридович. А как станет вас по Подолу славить?
Явдокия Пилиповна. Не досталось бы вам!
Проня. Ой, боже мой, еще и допекают! Молчали б уже, легче было бы! Через вашу родню только срам один, и людей принять невозможно, такая стыдоба! Еще и Голохвастов откажется, потому и сами говорите по-мужицки, не умеете и поздороваться по-модному!
Явдокия Пилиповна и Прокоп Свиридович. Вот тебе и отче наш!
Проня (бегая по комнате). Ой, не досаждайте мне! Оставьте меня в покое! Идите в комнату!
Старики повернулись, чтобы уйти.
Химка, Химка! Поди сюда да покури в покоях. Кади! А то по всему дому гнилушками, кислицами так и воняет!
Явление десятое
Те же и Химка.
Химка (со смолкой в руках). Тоже, захотелось вам этого курева!
Проня. Фе-фе! Так и несет, прямо в нос бьет этой Секлитой! Водка и кислицы! Кади, кади.
Химка. Там тетка Секлита идет по улице да кричит, да ругается. Меня вот встретила — из лавки шла, — и велела, чтоб я вам (Проне) передала, что вы, мол, подлюга!
Старики Серко, вернувшись, машут на Химку руками, чтоб молчала.
Проня (вскакивает). Ах она каторжная!
Явдокия Пилиповна (Химке). А тебе, дурья голова, надо пересказывать?!
Химка. Что, я виновата?
Проня. И прислуг глупых держите!
Химка (смеется). Да, тут под воротами еще панич какой-то стоит, я и забыла… Пускать, что ли?
Проня. Ой, несчастье! Он слышал?
Химка. Кто его знает! Тетка Секлита кричала на всю улицу!
Проня. Зарезала! Ну, что же делать?
Явдокия Пилиповна. Да кто это там, чего ты плачешь?
Проня. Он это, жених мой, Голохвастов!
Явдокия Пилиповна. Ой, матонька! Проси же его в дом!
Проня. Постой, постой! Куда его вести? Такой кавардак в комнате… Вот шкандаль! Прибирайте, мама!
Все бросаются прибирать, а Проня — к зеркалу, поправляет волосы, щиплет щеки.
Ковер, ковер дайте сюда... тот большой! Мама, да скорее же! Папа, отодвиньте диван и поставьте кресло!
Прокоп Свиридович (пытается сдвинуть). О-о! Тяжелый, чтоб его! Еле сдвинешь!
Явдокия Пилиповна (с ковром). Этот, доченька?
Проня. Этот, этот, стелите же скорее!
Явдокия Пилиповна. Запыхалась и не нагнуться!
Проня. Христа ради скорее! Химка, Химка! Что же это? Рюмку, объедки торговкины прибери!
Химка. И приберу… как на пожар… подождет.
Проня. Прикуси ты язык! Не знаю, что и надеть? Мантилю или шалю? Ой, боже мой, надо букета к груди! (Взглянув на отца и мать.) Мама, наденьте, христа ради, чепчик! Христа ради прошу вас! Сегодня ж такой день: все может пропасть! И платок клетчастый, пожалуйста!
Явдокия Пилиповна. Да уж надену, что с тобой поделаешь? (Уходит.)
Проня (к отцу). Ай-ай! Вы без сапога?!
Прокоп Свиридович. Ой, беда! Это Химка, каторжная, взяла для самовара и не принесла!
Проня. И скиньте сейчас же этот драный халат!
Прокоп Свиридович. Что ж, халат как халат, он свою службу сослужил!
Проня. И такой малости не хотите для дочки сделать?
Прокоп Свиридович. Да иду уже, иду…
Проня (Химке). А ты чего стоишь? Кади!
Химка. Да уж так накадила, что все черти бы поудирали, кабы были!
Проня. Кади! Кади!
Химка. Кхи-кхи! Ну его, аж за горло душит! (Уходит на кухню.)
Явление одиннадцатое
Проня, одна.
Проня (отчаянным голосом). Господи, все ли у меня на своем месте? По-модному ли? Ой, мама моя, брансолета забыла надеть! (Бежит к ящику и надевает.) Шалю или мантилю? Не знаю, что мне больше до лица?.. Или, может, и то и другое? Да! Пущай видит! А книжки и нету! Когда надо, так как назло! И, верно, опять унесла эта каторжная Химка на кухню, чтоб пироги на листках сажать! Вот, слава богу, нашла какой-то кусок… Все одно! Ух, господи, как у меня сердце колотится. Аж букет по грудям скачет! (Задумывается, глядя в зеркало.) Как бы его принять: прохаживаясь или стоя, или сидя? Нет, лучше лежа, как наша мадама в пенционе принимала своего любезного. (Берет книжку и ложится на диван.) Эй, Химка, проси.
