Проня. Ваша папироса шкварчит.

Голохвостый. Это в груди моей-с!

Проня. Чего?

Голохвостый. От любви!

Проня. Ах, что вы!

Голохвостый. То есть тут в нутре у меня такая стремительность до вас, Проня Прокоповна, что хоч крозь огонь готов пройти!

Проня (в сторону). Начинается, начинается! (Голохвостому.) Ах, это вы кавалерские надсмешки… Может, до кого другого: у вас столько барышень…

Голохвостый. Это вы пущаете критику; я своей души, Проня Прокоповна, не кину лишь бы где. Разве если там, где ваша душа, — и больше в никотором месте.

Проня. А вы знаете уже, какая моя душа?

Голохвостый. Ах, Проня Прокоповна, не рвите меня, как буклю! Потому видите, какой я погибший есть человек.

Проня. Чего ж погибший?

Голохвостый. Потому здесь у меня (показывает на сердце) такое смертельное воспаление завелось, что аж шипит.

Проня. Когда б заглянуть было можно к вам в сердце.

Голохвостый. То вы б увидели там, что золотыми славянскими буквами написано: Проня Прокоповна Серкова. Ах, но ежели б золотой ключ от вашего сердца да лежал у моей души в кармане, вот бы я был счастливый! Я б кажную минуту отмыкал ваше сердце и смотрел бы, не мылся бы, не помадился б, не пил, даже не курил бы по три дня, да все смотрел бы!

Проня. Ах, когда бы то была правда? (В сторону.) Чего ж он на коленки не встает?

Голохвостый. Да пущай меня алядьябль скорчит, когда, значит, вру! (В сторону.) Ну, смелей! (Становится на колени.) В груди моей — Везувий так и клокотит! Решайте судьбу мою несчастную: прошу у вас руку и сердце.

Проня. Ой! Мама моя! Я так стревожена… так вышло неожидаемо… я… я вас, вы знаете… да вы меня не обманываете, любите ли? Я еще молодая, не смыслю в этом деле…

Голохвостый. Вы не верите? Так знайте же, что я решительно никого не любил, не люблю и не полюблю, окромя вас! Без вас мне не жить на свете. Да если б я любил так Братскую икону, то меня б ангелы взяли живым на небо!

Проня. Так оченно любите? (Склоняется к нему.)

Голохвостый. То есть, говорю вам, — кипяток!

Проня. Ой, страшно!

Голохвостый. Не беспокойтесь — обхождение понимаю.

Проня. И я вас оченно люблю! Душка мой! (Дает ему руку и целует.) Я согласна… быть вашею половиною. Вот только спросить благословения… Папонька, мамонька!

Голохвостый хочет встать, но Проня удерживает его.

Нет, стойте!

Проня, Голохвостый, старики Серко и Химка.

Старые Серко, обрадованные и удивленные, важно входят. Химка тоже выглядывает из кухни с бутылками и стаканами.

Проня. Свирид Петрович Голохвастов делает мне предложение.

Голохвостый. Прокоп Свиридович и вы, Явдокия Пилиповна! Я переговорил с вашей умною дочкой Проней Прокоповной про одну секретную вещь. Я скоропостижно желаю жениться на них, и они согласные. Теперь я прошу у родителей, может сделают они честь поблагословить, значит, это самое предприятие.

Прокоп Свиридович. Когда моя дочка, Проня Прокоповна, так хотят, то нам, старикам, нечего перечить.

Явдокия Пилиповна. Ага, говорю, нечего перечить. Я ж говорю, нечего перечить.

Прокоп Свиридович. Только, только…

Голохвостый. Что? Может, я не ндравлюсь?

Прокоп Свиридович и Явдокия Пилиповна. Упаси бог! Разве можно? Разве можно? Мы лучшего жениха и не желаем для Прони, как вы, Свирид Петрович.

Голохвостый. Ежели что так, то кланяюсь вам низко за ваше слово. Мерси! (Целуется троекратно со стариком и со старухой.) Про другие вещи позвольте мне сватов прислать переговорить.

Химка пытается войти с вином, но ее не пускают.

Прокоп Свиридович. Хоть сегодня! Я своей дочке не враг: что у меня в сундуке, то все Пронино.

Явдокия Пилиповна. Все, все: аж четыре шелковых платья, да еще дорогих — по три рубля за аршин сама платила, пять пар башмаков на вот таких каблуках!

Проня. Будет вам, мама!

Явдокия Пилиповна. Что правда, то не грех.

Голохвостый (тихо). Однако пока только одни каблуки… (Вслух.) Припасли вы для своей дочки, верно, и получше что, чем каблуки от башмаков.

Явдокия Пилиповна. Чего у моей дочки только нет! Одного золота накуплено…

Голохвостый. А-а!

Проня. Да будет вам, мамонька, охота рассказывать.

Прокоп Свиридович. По мне, так хоть и сейчас обручить, за мной дело не станет. Только, кажись, у нашей Прони и золотого кольца нету. Они еще молоденькие, не думали еще об этом.

Явдокия Пилиповна. Как это нету? Еще позапрошлый год купила!

Прокоп Свиридович. Когда есть кольца, так и обменяйтесь, дети, чтоб нам, старикам, на склоне лет порадоваться на вас.

Голохвостый. А нельзя если, чтоб поскорее свадьба? Потому я, сдается-кажется, помру, как придется долго ждать.

Проня. И я б хотела, чтоб поскорее.

Прокоп Свиридович. Молодость! Ну что ж, можно хоть и на этой неделе, как думаешь, старуха?

Явдокия Пилиповна. Как хочешь. (Дает кольцо.) У меня все готово.

Проня надевает кольцо на палец и потом обменивается им с Голохвостым.

Теперь и поцеловаться можно, как водится!

Обрученные целуются.

Прокоп Свиридович. Садитесь же, дети, рядком, а мы полюбуемся на вас ладком.

Все садятся. Пауза.

Xимка (вбегает с бутылкой, затыкая ее пальцем, пена так и брызжет). Ай-ай! Караул! Я открывала ее, каторжную, открывала, не берет, и зубами тащила, и на самоваре грела… а оно как хлопнет, да и потекло!

Прокоп Свиридович. Пропало пять рублей!

Живая картина.

Занавес

Комната Лымарихи, очень простая обстановка. Прямо входная дверь, направо на кухню.

Голохвостый, один.

Голохвостый (входит несколько смущенный). Так его и есть дом Секлиты? Просто, оченно просто. И кто б додумал, что в этакой навозной куче лежит бриллиант? (Оглядывает комнату.) Однако нет никого… Не повернуть ли мне оглобли? Ей-богу, страшно, как бы мне от большого ума не устроить себе какой штуки? Нет, во всяком разе лучше хоть на минутку побывать, отвести глаза; ежели она что слышала, так можно отбрехаться, а ежели не слышала, — успокоить хоч на два дня, чтоб не допытывалась. Резонт, Свирид Петрович, резонт. Да и на Галю хоч разок гляну… Ох, только ох, да и только! (Закуривает сигару.) Однако могу сказать, что мне фортунит: куда там, Проня аж пищит до меня, старые Серки не знают, где и посадить зятя; боялся Иоськи, — не только уломал, но и ободрал: заказал храчную пару, цепочку купил, завтра и венчание. От только Секлиту обвести курячим зубом, чтоб успокоилась, да и кути! (Ходит по комнате, потирает руки, пританцовывает и насвистывает.)

Голохвостый и Секлита.

Секлита (входит с корзинкой). Кто тут залез в хату? А, это вы. Как вас величать?

Голохвостый. Я — Свирид Петрович! Доброго вам здоровья в вашем доме. Поздравляю вас с сегодняшним днем.

Секлита. А я это уже хотела вас разыскивать по Подолу, думала, что выпустила из рук, так и удрали!

Голохвостый. Худо делали, что так думали. Я вам сказал, что я свой брат, простой, а свой не соврет.

Секлита. Садитесь же, пожалуйста, да побеседуем, когда зашли с доброй думкою.