Все (поют).
И лед трещит, и комар пищит,
Это кум да куме порося тащит.
И кумочка, и голубочка!
Свари ты мне порося, чтобы юшка была.
И юшечка, и петрушечка!
Моя кумка, моя любка, моя душечка!
Секлита. Ой, не пойте, не рвите сердце, а то я уже плачу! (Вытирает глаза.) Так вы меня разжалобили, так растревожили! Ох, бедная я сирота; чурается меня моя родня: никто из Серков и в хату не плюнул через ту цаплю Проню!
Голохвостый (вскакивает, как ошпаренный). А вам что, Серки родня?
Секлита. А как же, сестра родная… А та носатая — племянница!
Голохвостый (в сторону). От влопался!
Секлита. Как же, богачи, загордились! На бедных родичей им начхать теперь! А все через ту дурноголовую!
Голохвостый (в сторону). Ну, пропал теперь, навеки пропал!
Секлита (плачет). А со мною, не то что как с теткой, хуже чем с наймичкой, да еще кричит, что от меня гнилицами несет, горилкой воняет! Вот какая у меня племянница! (Всхлипывает.)
Голохвостый. Что же мне на свете божьем делать? Прямо и ума не приложу.
Марта. Да я б этой вашей Проне!
Секлита. А ты думаешь как? Секлита Лымариха ей спустила? Ого! Не на такую напала! (Упирается в бока.) Да я этот носатый пенцион так отманежила, так отчехвостила на все корки, что аж буркалы вылупила! Плюнула в глаза, да и отчуралась: ни моей, ни Галиной ноги до смерти там не будет!
Голохвостый (в сторону). Славу богу, они, значит, в ссоре! Точно заново на свет родился, аж от сердца отлегло!
Марта. И то — чисто сова.
Устя. Цапля.
Голохвостый (подходя). Жаба кислоокая!
Секлита. А ты ее знаешь?
Голохвостый. Да видел раз эту колоду!
Секлита. Вот именно! Чтоб ее курка забрыкала!
Устя. Чтоб лунь ее ухватил!
Марта. Пусть ее святая пятница покарает!
Голохвостый. Холера на ее голову!
Секлита. Анафема, анафема, анафема!
Все (хором). Анафема, анафема, анафема!
Секлита. Тьфу на нее и все!
Все. Тьфу, тьфу, тьфу на нее, сатану!
Марта. Все, сгинь и пропади!
Устя. Давайте опять веселиться!
Секлита. Ну, плюнули и растерли! Гуляем всю ночь!
Мерония. А мне пора на Печерск!
Секлита. К черту! Гуляем, пока ноги держат, а там и завалимся спать здесь же! Завтра воскресенье. Никого не пущу!
Слышны звуки шарманки.
Голохвостый. От как раз кстати: явилась на выручку! Надо их так тут закружить, чтоб завтра и ног не чуяли! Давай сюда и шарманщика! (Выбегает.)
Марта. Э, тетка, в семье не без урода! Есть у меня родичка, так… не хочется только рассказывать.
Все. Да говори, говори! Чего там жалеть всякую шваль.
Марта. Так стены уши имеют.
Кто-то. А мы эти стены кочергой, да из дому.
Устя. Знаю я, о ком речь ведется…
Марта. На воре шапка горит! Знает, про чье племя слово молвится!
Устя (вскакивает). Про наше племя! Ну что ж, говори!
Марта. Не приставай, Устя, а то скажу, так звон пойдет на весь дом!
Устя. Звени, звени, вертихвостка!
Марта. Не испугалась, песья дочь, не испугалась. Твой род у меня в печенках сидит! Как вошла твоя сестра Степанида в дом к брату, так будто и брату, и мне на горло наступила. Все вы такие!
Входит шарманщик.
Устя (наступая). Так мы все такие? Так и я такая?!
Марта. И ты такая, и мать твоя была такой!
Устя (с кулаками). Какая же это была моя мать?
Секлита. Да будет вам!
Другие мещанки. Уже сцепились!
Шарманка заиграла польку, и все сразу угомонились.
Явление пятнадцатое
Те же и шарманщик.
Все. Кто это музыку нанял?
Голохвостый. Это я; то я нанял, чтоб Секлите Пилиповне веселее были именины! Как собрались ругаться, то лучше гулять!
Все (вскакивают). Давайте, давайте лучше танцевать! Вот-то весело!
Секлита. Да, да, танцевать! Расступитесь, кумы мои милые: Секлита Лымариха гуляет!
Все расступаются. Секлита посредине.
Секлита (раскинув руки). Кумки мои, голубки мои, Секлита Лымариха гуляет! (Начинает плясать.)
Голохвостый (сбрасывает жилетку). Эх, мамзель, бонджур! Валяй метелицу! (Став против Секлиты, пляшет гопака.)
Все.
Ой, на дворе метелица,
Чего ж старик не женится?
Мерония. Ой, грех, ой, искушение! (Становится и сама в круг.)
Занавес
Действие четвертое
Комната у Серко, та же, что и во втором действии.
Явление первое
Химка, одна.
Химка (прибирает комнату). У других — воскресенье, а у тебя ни воскресенья, ни праздника с этими хозяевами! Свадьбу, вишь, справляют! Где это видано, где это слыхано, чтоб так вдруг — и свадьба; шить, мыть и белить — завтра пасха! Чуднó что-то… А тут через них и ног под собой не чуешь: весь двор подмела, так еще песком посыпь да травой сверху, потому, вишь, важная пани поедет венчаться! Много таких панов, хоть пруд пруди! Вот еще полы выдумала олифой мазать, а потом кадить заставит… И осточертела же она мне, хоть бы уже скорее проваливала к лешему в болото!
Явление второе
Химка и Серко.
Прокоп Свиридович. Поймай, Химка, собаку да посади на цепь, чтоб часом не кинулась на кого да не порвала.
Химка. Что я — пес? Что у меня — собачьи ноги, чтоб я еще вам за собаками гоняла?
Прокоп Свиридович. Да и мне не догнать. Ты моложе, у тебя ноги попроворней.
Химка. Оттоптала уже за вашими причудами, хоть на плечи бери!
Прокоп Свиридович. Да ну же, Химочка, поймай, пожалуйста. Возьми кусок хлеба, примани Рябка, да и насядь!
Химка. Спасибо вам! Сами на него лучше садитесь, коли себя не жаль.
Прокоп Свиридович. Ну, идем, и я помогу, не бранись, да пооткрывай ты окна и ворота, пусть люди смотрят!
Химка. Чтоб набилось их и во двор, и в дом, да чтоб еще обокрали!
Прокоп Свиридович. Ну что ж поделаешь! Не каждый день дочку замуж выдаешь!
Химка. Э!
Выходят.
Явление третье
Проня, одна.
Проня (входит в белом подвенечном платье, в белых цветах, увешана побрякушками). Не опомнюся от радости, что дождалась-таки, славу богу, своего дня! А какой же красавчик жених! Сидела, сидела, так зато ж высидела! Образованный, модный, душка, чисто огурчик! Как я влюблена, аж горит у меня все в середке, а сердце только — тех, тех! Не знаю уж, доживу ли до вечера… Как я обниму его, как… Ой-ой, только подумаю… Скорей бы уже! (Закрывает глаза рукой.) То-то все будут завидовать! А так под руку с ним да на них только: фе-фе-фе! А шлейфом — шелесь-шелесь-шелесь! На Крещатике барыней заживу, да все по-модному, по-хранцюзскому… (Прошлась по комнате и остановилась перед зеркалом.) Не окоротил ли он мне шлейфа? Ей-богу, окоротил, украл! И говорила я маме, чтоб отдали на Крещатике, так разве ж с этой простотой столкуешься? Ой, несчастье, и это ж не по-модному! Кто же так высоко талию делает? Ни плеч, ни груди! А по моде все должно быть наружу! (Прохаживается павой.) Фе! Тут несет чем-то? Олифой от пола, фе! Химка! Кади поскорее в комнатах, да побольше, и окна открой! Химка, Химка!
