Так что моя удача не похожа на удачу Хелен. Не похожа она и на удачу других людей, которые хвалятся тем, как их несчастье обернулось редким везеньем. Нет, я могу рассказать вам, в чем именно заключается разница. Знала я как-то в Шанхае одну девушку. Мы с ней вместе учились в одной христианской школе. Она была родом из богатой семьи, такой же, как моя, и почти такая же хорошенькая, как я. Примерно в одно время я первый раз вышла замуж, а она заключила брачный договор с богатой семьей, занимающейся банковским делом. Но летом моя знакомая заболела ветрянкой, на ее лице остались отметины, и она лишилась этого договора. Я жалела эту девушку, потому что она потеряла лицо дважды.

Много лет спустя, когда мы с Джимми переехали во Фресно, я снова ее встретила. Она была замужем за американцем китайского происхождения, который владел продуктовым магазином, где торговали газированными напитками, картофельными чипсами и сигаретами, и все это продавалось по очень высокой цене. Так я ее и увидела, у кассы, покупая мороженое на палочке. Она закричала:

— Сестра! Сестра! Помнишь меня?

Но скидки она мне не сделала. После того как я расплатилась, она принялась рассказывать, какой у нее честный, добрый и чудесный муж, и говоря об этом, всё поправляла свои нефритовые браслеты, которых у нее было много, чтобы те скользили, стуча друг о друга и издавая особую музыку богатства. Она так широко улыбалась, что следы ветрянки на ее лице теперь походили на ямочки от счастливого смеха.

Но потом ее улыбка угасла, и она прошептала:

— Помнишь того юношу из богатой семьи банкиров из Шанхая?

И она рассказала, искренне печалясь и без всякой горечи — вот какой доброй сделала ее жизнь, — что та семья потеряла свои банки, когда к власти пришли коммунисты. И что после этого юноша, который отказался на ней жениться, спрыгнул с башни здания, некогда принадлежавшего его семье, возле реки Хуангпу. А красотка, на которой он женился, так испугалась, что не забрала его тело.

— Как повезло, что он не женился на мне, — сказала моя приятельница.

У меня никогда не было такого везения. Я отказалась выйти замуж за хорошего человека по имени Линь и вместо него вышла за плохого, по имени Вэнь. Они оба были родом с того же острова, на котором я жила с тех пор, как мне исполнилось шесть лет. Мы жили в традиционной деревне, на небольшом участке земли, который был окружен водой, рекой и морем, чтобы к нам легче приходили новые идеи.

Мужчина, за которого я отказалась выходить, происходил из небогатой семьи, зато был образован и имел хорошие манеры. В шестнадцать — возраст совершеннолетия в Китае — я отвергла предложение его семьи, даже не встретившись с самим мужчиной. Я поступила так потому, что послушалась Старой тетушки, которая объявила об этом предложении за обеденным столом перед Новой тетушкой, дядей и гостями.

— Эта семья, Линь… — начала она и фыркнула, наморщив нос. — Они хотят влезть в нашу семью по подолу свадебного платья нашей Уэйли.

И под влиянием этих слов я сразу же представила себе юношу, которого никогда в жизни не видела, большой уродливой ящерицей, ползущей по моей ноге под покровом ночи.

А потом Старая тетушка повернулась ко мне и спросила:

— Уэй-Уэй, деточка, ты хочешь брака с этой семьей?

Вопрос прозвучал так, будто она интересовалась, хочу ли я прыгнуть в реку. Потому что именно такими словами Старая тетушка грозилась, когда была недовольна своим мужем. «Уж лучше я использую свои две ноги, чтобы пойти и прыгнуть в реку!» — кричала она. «Уж лучше я использую эти две руки, чтобы завязать узел и повеситься!» А потом она оборачивалась к дядюшке и еще более пронзительным голосом кричала: «Ну так что, утопиться мне или повеситься? Давай, выбирай!»

Вот только это мой дядя потом использовал свои обе руки и ноги, чтобы покончить с собой. Когда в 1949-м пришли коммунисты, он был слишком напуган и для того, чтобы бежать, и для того чтобы остаться. Он настолько запутался, что дошел до порта на северном побережье острова и, сев там, стал размышлять, какой выбор сделать. Позже два рыбака рассказывали, что, когда по темной дороге от порта поехал грузовик, груженный крабами, мой дядя выскочил перед ним и стал размахивать руками, крича: «Стой! Назад! Назад!»

И вот странно — по словам рыбаков, он вел себя так, будто ему подчинялся весь мир, будто мог остановить этот грузовик до того, как тот его переедет.

После смерти дяди Старая тетушка стала считать мертвое дерево в нашем дворе своим мужем, но лени своей не изменила, так и не желая шевельнуть даже пальцем, чтобы выкарабкиваться из нехороших ситуаций, в которые попадала раз за разом.

Вот такая у меня была семья. Чему она могла меня научить? Если бы я не потеряла мать в таком юном возрасте, то не стала бы прислушиваться к Старой тетушке. И, может быть, еще юной вышла бы замуж за юношу по фамилии Линь и со временем научилась бы его любить. Наверное, у нас тоже были бы трудности в жизни, как и у всех остальных, но только вряд ли такие, которые заставили бы меня ненавидеть себя и считать собственное сердце худшим врагом.

Впервые я встретилась с тем юношей по фамилии Линь лишь спустя двадцать лет после этого разговора. К тому времени я уже пять лет жила в Соединенных Штатах. Я была взрослой женщиной, женой Джимми Лю, и меня звали Уинни Лю. Перл шел пятый год, а Сэмюэлю скоро должно было исполниться три. И, несмотря на бедность, я искренне считала, что живу полной жизнью. Как-то одна из прихожанок христианской церкви объяснила мне: «Чего еще тебе желать, если у тебя есть полная миска риса?» И я в это верила. А как иначе? Джимми служил в церкви во Фресно. Ему платили пятьдесят долларов в неделю и предоставляли в наше распоряжение крохотный домик. Вот я и верила в то, что больше мне ничего не нужно. Верила до того самого дня, когда в церкви появился человек по фамилии Линь и спас мою жизнь.

Конечно, в Китае очень много людей с такой фамилией. Линь есть даже в нашем приходе, поэтому сначала я не обратила на него особого внимания, даже не подумав, что он может оказаться тем самым юношей, за которого я когда-то отказалась выходить замуж. Он недавно переехал в наш район, и люди вокруг шептались: «Он живет в Туларе, и в его доме есть большой бассейн!» Его жена, дочь бывшего генерала, говорила на прекрасном китайском с пекинским акцентом, словно звезда оперы.

Однажды в воскресенье он решил посетить нашу церковь. Мы как раз стояли на жарком утреннем солнце. Всем было ужасно интересно посмотреть на доктора Линя и его высокородную жену. Джимми и я приветствовали входящих у крыльца. Мой муж говорил по-английски, объединяя этим языком все разнообразные китайские диалекты наших прихожан.

— Очень рад вас видеть! Приятно познакомиться! Приходите еще.

Он снова и снова повторял эти фразы, которые я тоже репетировала весь вечер, но так и не могла произнести. Поэтому просто кивала и улыбалась, изображая стеснительность.

Каждое воскресенье начиналось одинаково. Только то воскресное утро выдалось очень жарким, а мне никак нельзя было снимать свитер, потому что маленькая моль проела дырку на правом плече моего платья.

Я кивнула доктору и его жене, и когда они отошли в сторону, обратила внимание, что остальные прихожане подходят к ним, чтобы представиться. «Глэдис Вань», «Мэвис Чу», «Джордж По», «Мюррей Ян», «Ирен Вань», — все они только произносили свои имена. Я еще подумала, что они слишком смущаются, чтобы сказать что-нибудь еще этому знаменитому и важному доктору.

И эти мысли кружились в моей голове, то есть я не особенно сосредотачивалась на них, потому что мне хотелось спать. Скулы сковало, лицу было жарко, и оно зудело.

Я почесала щеку, и это заметил доктор. Он тоже почесал шею, кивнул мне и засмеялся.

— Дин-нгин, — сказал он. — Чешется.

Стоило ему произнести это дин-нгин, как мне показалось, что я сплю. Надо же, как странно! Он знает словечко, памятное мне со времен детства на маленьком островке. А потом я вспомнила, как услышала его впервые.