— Подыграй, — прошу я Фила. — Твоя сегодняшняя задача — быть милым.

— Что? Разве я недостаточно мил? — И он смотрит на меня, моргая, словно незаслуженно обиженный муж.

— Это же свадьба, — пытаюсь уговорить его я, хоть и ловлю себя на странном порыве защитить Бао-Бао.

— А потом я познакомил Роджера с восклицанием «Ой вэй!», — доносится голос Гарри, — а он меня с «Ай-ай!». И вот что я вам скажу, ребята, Роджер должен мне по жизни, потому что это я познакомил его с чудесной леди, которая стала его счастливой невестой. Леди и джентльмены, позвольте представить вам Мими Вань Квон.

Мими встает, слегка покачиваясь, ее щеки уже порозовели от пары лишних бокалов шампанского. Ее подвенечное платье напоминает костюм из постановки по «Отверженным» Гюго — оно сшито из лоскутков и лохмотьев искусственно состаренного тонкого шелка молочного цвета. Бао-Бао не сводит с нее восторженных глаз.

Я слышу, как Тесса зовет мою мать:

Ха-бу? А что случилось вон с той леди? — моя дочь показывает на Мими.

— Она вышла замуж, — кричит ей мама в ответ.

— Нет, я не об этом, — говорит Тесса. — Я спрашиваю, почему у нее кольцо в носу? Странная какая-то…

Мама смотрит на невесту критическим взглядом.

— Ах, это… — Она ненадолго задумывается, а потом выдает свою версию: — Леди странная, потому что не слушалась маму.

— Это точно, — включается Фил. — Посмотри на свою маму. Она слушалась ха-бу и теперь не такая странная.

Тесса смотрит на меня с уважением.

Один из лучших дружков снова вернулся к микрофону:

— А теперь позвольте представить вам ближайших родственников. Со стороны Мими у нас тут отец невесты, мистер Томас Си Уай Вань из туристического агентства «Приятные приключения», и его чудесная жена Мэгги.

Гости хлопают.

— Как молодо выглядят! — замечает мама.

Мы слушаем, как ведущий произносит бесконечную череду имен, и вежливо аплодируем каждому из бесчисленных дядюшек и тетушек Мими, большинство которых прибыли из Аризоны, земли кактусов. Трудно представить место, более удаленное от Китая, чем Аризона. Потом Гарри переходит к родственникам Роджера, на манер конферансье похлопывая по спине дядюшку Генри.

Дядюшка, явно чувствующий себя скованно во взятом напрокат фраке, кланяется, машет всем и снова садится на место. Тетушка Хелен широко улыбается, слегка приседает в поклоне и раздает воздушные поцелуи направо, а потом налево. Она радостно кружится в бледно-зеленом шифоновом платье с причудливым узором, вышитым мелкими жемчужинами по корсету. Я замечаю у нее в ушах те самые серьги из императорского нефрита.

А теперь Фрэнк и Мэри, Дуг и их дети вскакивают, улыбаются и машут руками. Я продолжаю хлопать, размышляя, когда же закончится это мучение, и готовясь к тому, что будет дальше.

Вдруг ведущий говорит:

— Пусть встанет Уинни Лю, тетушка жениха! Я слышал, что все эти чудесные цветочные композиции, которые украшают столы, — ее заслуга!

Мама встает и стеснительно кланяется. Утром она довольно громко жаловалась на лишнюю работу, которая ей досталась. «Хелен хотела розы! Розовые, желтые и белые, — возмущалась она. — Я спросила у нее: почему не просто белые? Почему не гвоздики?»

— Спасибо, тетушка! — кричит Бао-Бао.

Мама машет ему в ответ. И даже, похоже, гордится собой.

— Сегодня с нами любимая кузина Роджера…

Мы начинаем вставать. Я думаю о том, что вечер уже достиг апогея банальности, как вдруг мой левый каблук цепляется за ковер, и Фил успевает меня подхватить в самый последний момент. Толпа гостей так громко выражает свой испуг, что, будь эта свадьба — шоу, где участников оценивают по реакции на них публики, — я оказалась бы бесспорным победителем.

Я пристыженно сажусь на место.

— С тобой все в порядке? — подскакивает ко мне запыхавшаяся Мэри, и я понимаю, что забыла о своей болезни.

— Все хорошо, — говорю я. Она продолжает смотреть на меня с невысказанной тревогой. — Честное слово, это не склероз, я зацепилась каблуком. Видишь? — И я показываю ей туфлю.

Кузина выдавливает улыбку:

— А, понятно.

— Мэри, — объясняю я со всем терпением, на которое способна, — то, что у меня склероз, не значит, что я не могу быть просто неуклюжей.

Она смеется:

— Ну да, я знаю. Я просто… ну… интересуюсь…

И продолжает улыбаться. — Если вспомнить, так я чуть не свернула себе шею недавно, свалившись с лестницы в торговом центре.

Я поднимаю руку и останавливаю ее:

— Мэри, все нормально. Хватит так стараться.

— В каком смысле?

Тут я замечаю, что на меня смотрит мама, и уже не могу остановиться.

— Пусть эта проблема вас больше не беспокоит, — произношу я демонстративно официальным тоном.

Мама грозит мне пальцем, а Мэри все еще улыбается, не понимая, почему я смеюсь. Но мне уже становится неловко за свою резкость, поэтому я говорю:

—; Прости. Может, поговорим об этом позже?

И тут я слышу позади себя шелест шифона. Тетушка Хелен похлопывает меня по спине.

— Еды достаточно? спрашивает она, осматривая катастрофу на нашем столе.

Горы еды по-прежнему лежат на сервировочных тарелках, а поверх головы утки накинута салфетка.

Это мама сделала по настоянию Клео.

— Слишком много еды, — объявляет мама. — Придется выбросить.

И тетушка расцветает улыбкой, принимая это как комплимент:

— Это все родители Мими, их вина. Они настояли на двенадцати переменах. Да еще суп! Да еще торт!

Я говорю им: мол, много, слишком много. Мы будем делать по-американски, платит сторона невесты.

И что мне оставалось делать? Ай! Это кто не съел последний гребешок? Слишком вкусный, чтобы его оставлять. Уинни, дорогая, возьми его ты.

— Я уже наелась, — отвечает мама, переделывая бантик в волосах Клео.

— Хватит этой вежливости! — Тетушка Хелен берет неиспользованные палочки Клео, берет гребешок и подносит его к маминой тарелке.

— Я его не хочу.

— Возьми! — снова настаивает она.

Мама корчит мину, глядя на гребешок:

N — Он несвежий!

Тетушка Хелен хмурится и кладет раскритикованный гребешок себе в рот.

— Видишь? — говорит мама, наблюдая за ней. — Никакого вкуса. Я права?

Тетушка Хелен продолжает вдумчиво жевать.

— Вдобавок слишком жесткий! — добавляет мама.

Тетушка Хелен поворачивается ко мне и шепчет:

— Твоя мать хорошо готовит. И поэтому ей трудно порадоваться вкусным блюдам, которые готовят другие. Я уже сказала ей, что, когда мы поедем в Китай, еда может оказаться там не такой, как она ее помнит. Все изменилось.

— Вы едете в Китай? Мам, ты мне ничего об этом не говорила.

— Ах, ну мы просто разговаривали, — отмахивается мама. — Я сказала, что, может быть, поедем, а может, нет.

Тетушка продолжает:

— Это я попросила твою мать поехать со мной, оказать мне последнюю любезность, ну ты понимаешь… — Она смотрит на меня взглядом стоика, потом вздыхает. — В общем, у родителей Мими свое туристическое агентство. Так что, наверное, еще получим скидку.

Она берет палочками масляную горошину и перекатывает ее между их кончиками.

— Я увижу место, где родилась, и устрою в своей деревне настоящий банкет. Я слышала, что там можно накормить пятьдесят человек двенадцатью переменами самых лучших блюд и потратить на это всего пятьдесят долларов! Так задешево пустить пыль в глаза! — смеется тетушка Хелен.

— Пф! Триста! — поправляет ее мама. — С тех времен цены выросли.

— Ну, значит, триста! — раздраженно отвечает тетушка. — Все равно дешево. — И она поворачивается ко мне: — К тому же это не единственная причина, по которой мы туда едем.

Она замолкает, дожидаясь моей реплики.

— И зачем вы туда едете?

— За китайской медициной. Редких лекарств тут не купишь.

— Каких лекарств? От чего?

— Тетушка Хелен просто собирается поискать что-нибудь для своих мозгов, — с каменным лицом поясняет мама.

— Ах, ну да.