– Да, – проще с ним согласится. Боги, свалил бы он уже.
– А зачем ей платок, – он постучал по затылку, будто платки носят на затылке.
– Так модно в Лесенках.
– Лесенки, лесенки, – принялся бормотать Чёрив. Он понятия не имеет, где это, думает деревушка в горах Линя, – лесенки-чудесинки, – поднял пиво, сполз со стула и наконец уволокся прочь.
Слава богам. Я вздохнула и проложила скрести пол, руки, конечно, саднило, да ещё и плечо ноет. Что ему ныть? Давно уже всё зажило. На улице дождь, значит Астрис ночевать не придёт, вернётся не раньше обеда. Может Чёрив и прав, устроилась бы она хоть медсестрой, если врачом не возьмут. Без документов не возьмут. А какие у нас документы? Царским гвардейцам в изгнании такого не полагается. За бывшей цветной гвардией охотятся прихвостни черного мечника, нашего нового царя, владыки двумирья и далее, далее, далее. Зют бы его побрал.
Нет, здесь мы надолго не останемся. Я уже успела скопить кое-что на новую жизнь не хватит, но хватит на дорогу до настоящих Линьских гор. Как только Асин блондинчик поправиться, мы уйдем. Я найду для неё благословенный край, я самого Рьялу для неё найду.
***
– Лорри! – встрепенулась Ника, совсем сонная она потянулась меня обнимать. – Ты ко мне ложись, Лорри.
Я вздохнула, я стянула ботинки, потом передник, потом чулки и сарафан. Придётся остаться с ней. Очень сомневаюсь, что я так высплюсь. Но она тянет и тянет свой дурацкое «Лорри!». Я присела на край её постели. Ника подвинулась к стене. В Никиных одеялах тепло и пахнет её кисловатым потом.
– Как ты?
– Нормально, – уверила она, но что-то не похоже: говорит вроде твёрдо, а сама жмётся ко мне. – Спасибо, что пришла. Я не усну. Я не усну. Я пыталась, но там он. Он…
– Мразь, – вырывается легкое слово, но этого мало. Мне всё ещё хочется кричать в окно, в мужичью морду, в Чёрива.
– Расскажи мне что-нибудь. Расскажи про себя.
– Не могу.
– Тогда сказку. Про… про… ревилов.
Зютья срань! Про ревилов. Может она шпионка князя? И этот мужик тоже шпион. Ну конечно. Вздор, это вздор. Она просто девчонка. Просто напуганная девчонка. И я напуганная девчонка. Боже, кто бы мне нормально про ревилов рассказал!
– Я по радио о них услышала. Сегодня говорили, что владыка Брумальдский созывает чародеев на службу. А ревилы же не просто чародеи, да?!
– Не просто, – выдохнула я, мне надо это выдохнуть. – Ревилы почти что равны богам. Наделённые высшим даром. Основавшие Высшие города, поэтому города и Высшие. Они сами магия.
– Их давно не было.
– Не было, – почему я повторяю за ней? – Не было и все думали, что и не будет. – Я думала, это сказки. Астрис думала, сказки, пока не взорвалась звезда, пока треклятая высшая магия не проснулась в ней, изменяя, преображая… пустые слова. Я понятия не имею, что они значат. Знаю, что цветную гвардию Брумвальда основали ревилы, что наши доспехи повторяют цвета чешуи, что считается, будто ревилы и есть драконы, что они последняя надежда обреченного мира, что только кто-то из ревилов может сразить князя и вернуть корону. – Они появляются парами. Они прекрасны. Они…
Я не знаю, что ей ещё рассказать. Я много читала о ревилах. Я ни черта не нашла.
– Хочешь, я расскажу сказку? – Это она и просила, ей не нужна лекции по истории магии. И мне если подумать, тоже уже не нужна. Мне бы выспаться, у меня с утра прачка и… – Мне её мама рассказывала.
Ника кивнула. Ника согласна. В горле свербит. Мама прочитала мне очень много сказок, но это были не сказки, а сценарии её пьес. Мама играла в театре. Мама была богиней, мама была чародейкой, придворной дамой, злобной ведьмой. А я у неё выросла гвардейцем. Без гвардии.
– Лорри?..
– Да? – отозвалась я без охоты. Сказка, Тера, сказка. – Много-много лет назад Дмумирьем правили боги. Жили боги на той стороне кромки. И был там рай. И смертные туда не попадали.
– Но приходили после смерти, – продолжила Ника.
– Подожди, сказка не об этом. Боги выбрали место, где кромка тоньше всего, и построили там город и назвали город Брумвальдом. В самом тонком месте стоял дворец, он и сегодня там стоит. Шли века, справедливые дети Рьялы сменяли друг друга.
Сам светозарный в дела людские не влезал. Он создавал леса и горы, он за погодой следил. Смотрел чтобы солнце грело оба мира, и чтобы луны не терялись в тумане Кромки. Ведь каждый знает, что у Кромки самый густой туман, и коли залетит туда на веки потеряется и украдут её, утащут твари Моры. Так и случилось. Недосмотрел всесильный Рьяла, что-то на земле его отвлекло. И отправился его младший внук, что был особенно дружен с людьми, что был наполовину человек, а на другую дракон, искать луну. Боги не признавали его своим и люди своим не считали. Был он по силе равен богу, сильнее всех человечьих колдунов. Он думал, что отыщет луну, что приведёт её обратно в божий мир и будет ему слава, и Рьяла примет его. Тридцать три дня он рыскал в тумане. Все силы истратил, испробовал все заклятия. Он звал, он просил. Но тёмен туман междумирья, слаба людская кровь. Он чувствовал, что Мора почти пожрала луну. И позвал Мору. И бестелесная тварь явилась ему. «Отдай мне своё имя! – велела Мора. – Отдашь, верну луну». Он знал, что имени называть нельзя. Но и без луны вернуться не мог. Он назвал своё имя, и Мора поглотила его. Вся его кожа стала огнём, он мучался, стонал, он звал других богов, своих братьев и дядьёв. Пламя стихло – его кожа стала изумрудной чешуёй. «Теперь ты можешь унести луну», – сказала Мора, и он смог понести луну. В туманах Моры луна перестала сиять, в его костистых пальцах она стала каменной и холодной.
«Отпустишь в небо и станет она прежней», – напутствовала Мора, напитавшись его именем Мора стала сытой и сговорчивой. Он подождал пока Мора уснёт, а после отрубил ей голову и выпил её кровь, в надежде возвратить имя, но имя не вернулось. И стал он просто Змий.
Он вышел из тумана Кромки не тем, кем вошёл. Да и к тому же, он заблудился и попал не в Брумвальдский дворец к богам-правителям, коим хотел вручить луну. Боги-правители щедро бы наградили Змия за это и повесили бы луну обратно на небо. Он вышел в город и город тот был раем. Он шёл и смотрел, и сердце его, напитанное кровью Моры, стало черным-черно от зависти. Боги жили лучше людей. Боги уносили себе все богатства людей. Боги не знали болезней, старости и нищеты, и уходили в края Моры, когда сами того желали. Змий понял, что не вернёт луну богам. Он пересёк Кромку и оказался в родной деревне. Он собрал вокруг себя верных товарищей и каждому в кубок плеснул крови Моры, а каждый кто выпил – стал драконом под стать ему. Назвал он своих воинов ревилами, и были они чародеями силы невиданной, силы равной богам. Собрал Змий войско и не было войску числа, и не знало оно пощады. И выгнали они детей Рьялы из Брумвальдского дворца.
Из луны Змий выплавил корону и нарёк себя царем.
***
В зале как всегда шумно и как всегда воняет. Мне сделалось дурно, захотелось ухватиться за стену, тоже грязную, тоже липкую – ближе к вечеру тут все становиться грязным, шумным и липким. Захотелось ухватиться и сползти. Но я сглотнула и потащилась дальше через зал, прилепив ко рту туповатую улыбку.
«Две кружки тёмного, сосиски…» – черкнул карандаш. Будет готово через пятнадцать минут, улыбнуться и исчезнуть, улыбаюсь и исчезаю. На кухне тоже шумно и тоже воняет: всё скворчит, дымит, сбегает. Сосиски, жаркое, три порции, омлет. И снова в зал, через бар, от бара к столикам, обратно.
Лорри, вытри четвёртый! Я поплелась за шваброй и к четвертому. Там кто-то наблевал.
У стойки меня схватили за руку. Зютова срань! Можно мне хоть одну нормальную смену? Я повернулась. Готова врезать шваброй.
– Девушка, – сказали мне и руку выпустили, уже что-то, – простите, – добавили совсем тихо. За стойкой молодой мужчина, нет, он не хотел меня лапать, он выглядит так, будто сейчас рухнет с высокого стула. Весь чёрный, сутулый, но в смысле не темнокожий, кожа у него, напротив, бледная-бледная. Это чары. Чары плотные, затхлые, гадкие. Сам воздух вокруг него сделался темным и зловонным. Пахло тухлятиной. – У вас есть алаксис?
