— Как угодно, дурында. — Я провела рукой по своим гладким волосам и сказала: — Ты просто завидуешь, что я иду к «Стелле», а ты нет.

— Боже, я бы сейчас вылизала пол за один из этих бургеров.

Я рассмеялась. — Понимаю.

— Серьёзно. Если бы кто-то сказал, что я могу съесть бургер от «Стеллы» прямо сейчас, если я вылижу пол на кухне, я бы так и сделала.

Это заставило меня фыркнуть, и я спросила: — Хочешь, я принесу тебе один?

— О, боже, да, пожалуйста! — Она вскочила и побежала к своей сумочке на стойке. — Ты серьёзно?

— Да…, — я начала отвечать, когда услышала первый гудок. Боже правый, Уэс сигналил. — Я серьёзно. Но к тому времени, как мы вернёмся домой, он уже остынет.

Мне было приятно сделать что-то для неё после странностей понедельника, но мне хотелось, чтобы она сразу же попросила меня взять ей бургер. Ей казалось, что не может? Мне было неловко, если это так, и какая-то часть меня очень хотела, чтобы мы были ближе.

Я была такой противоречивой.

Она достала двадцатку и протянула её в мою сторону. — Мне всё равно. Купи мне двойной гамбургер со всем, что в него можно добавить.

— Ты ни за что не сможешь всё это съесть.

— Спорим.

Я покачала головой, забирая у неё деньги.

— Я буду дома к половине двенадцатого или к двенадцати, хорошо?

— Будь умницей, детка.

Уэс снова нажал на гудок, и Хелена сказала: — Он делает это специально, не так ли?

Я посмотрела на неё через плечо, представляя, как Уэс подталкивает меня к сиденью, гарантирующему, что я окажусь рядом с Майклом в минивэне. — Я уверена, что он всё делает специально.

Я выбежала за дверь и села в машину Уэса. — Не могу поверить, что ты посигналил.

— Не можешь? — Он улыбнулся мне и подождал, пока я пристегнула ремень безопасности. — Будто впервые меня видишь. Кстати, отличный топ.

— Спасибо. — Я пристегнулась и заправила волосы за уши. — Кто-то сказал мне, что зелёный — мой второй лучший цвет.

— В этом есть смысл, учитывая твои рыжие волосы и всё остальное.

Я снова закатила глаза. — Это не так.

— Как ты можешь не знать правил? Типа, это один из первых уроков стиля.

— И откуда вы это знаете, мистер Спортивный Магазин?

— Потому что я умный. — Его рот расплылся в ухмылке, когда он дал задний ход и выехал с подъездной дорожки. — Очевидно.

— И зачем ты это делаешь? — спросил Уэс.

Я улыбнулась, написав кетчупом на салфетке свои инициалы, обведя их большим сердечком. — Традиция. В детстве, когда мы приходили сюда, я всегда писала что-то кетчупом на салфетках, пока ждала нашу еду.

— Это странно.

— Нет, не странно. — Я окружила большое сердце сердечками поменьше. — Ты должен попробовать и увидеть. Есть что-то в брызжущем наконечнике кетчупа, что делает это великолепным.

— Эм, мне и так нормально, но спасибо.

— Ей-богу, ты слишком крут, чтобы писать кетчупом?

— Ну как бы да. — Он протянул руку через стол и взял соус из моей руки. — Но ради того, чтобы быть хорошим партнёром по ужину, я попробую твою детскую забаву.

— Хорошо. — Я вытащила несколько салфеток из диспенсера и положила их на стол перед ним. — И это не расточительство, потому что ты можешь макать в него картошку фри.

— Мне не нравится кетчуп с картошкой.

— Я тебя не понимаю, Уэс.

Он начал что-то писать на салфетке, и я заметила, что по телевизору за барной стойкой показывают «Колесо Фортуны», а из устаревшего музыкального автомата доносится кавер-песня Тома Джонса «Kiss». «Стелла» — это дешёвая закусочная, которая раньше была домом, и хотя гамбургеры подавались на салфетках и в заведение совершенно отсутствовала атмосфера, вы могли считать себя счастливчиком, если вам удавалось занять столик во время обеденного ажиотажа.

В моем городе ценили хороший гамбургер и картофель фри ручной резки.

Я снова посмотрела на его салфетку, и увидела, что он нарисовал мультяшного чувака. Это было лицо в кетчупе, гораздо лучше, чем те детские буквы, которые я нарисовала. — Ну и как сегодня прошёл бейсбол?

Он продолжал работать с кетчупом. — Почему ты спрашиваешь меня об этом?

Я наблюдала за его лицом, пока он концентрировался. Длина его темных ресниц была совершенно несправедливой. — Потому что теперь я знаю, что это важно. А не просто хобби. Итак… ты сделал хоум-ран31? Или бант-дингер32?

Уголки его губ приподнялись. — Прекрати.

— Или ты питчер? Ты подал кручёный мяч? (прим. пер.:в оригинальной фразе "slide a curve ball" Лиз делает ошибку, так как перечисляет разновидности подачи, а именно slider33и curve ball34)

— Ты должна остановиться, Бaксбаум. — Он одарил меня доброй улыбкой, и я поджала пальцы ног в своих обалденных коричневых ботинках. — Либо узнай об игре, либо никогда больше не говори о ней.

Появилась официантка с нашей едой (и едой Хелены в коробке), и мы были похожи в том, что всё наше внимание было сосредоточено на жирных блюдах. Больше никаких светских бесед, никаких шуток. Наши глаза были устремлены только на еду.

— Обожеэтотаквкусно. — Я проглотила свой первый кусочек бургера и потянулась за содовой. — Да благословит тебя Господь за то, что ты привёл меня сюда.

— Я так сам этого хотел. Ты просто сопутствующий ущерб.

— Мне всё равно. — Я обмакнула две картофелины в кетчуп и засунула их в рот. — Важно только то, что у меня во рту эти изыски.

— Ф-у-у.

Это заставило меня фыркнуть. — Серьёзно?

— Не фыркай, пока ешь. Если попадёт не в то горло, ты можешь подхватить лёгочную инфекцию и умереть.

Я сглотнула. — Понятия не имею, как реагировать на это заявление.

— «Большое тебе спасибо, Уэсси, что заботишься обо мне». Вот идеальный ответ.

Я взял ещё одну картошку. — Большое тебе спасибо, Уэсси, что развлекаешь меня своими бессмысленными разговорами, пока мы едим. Совсем не скучно.

— Ну, это же хорошо.

— Ну так а я о чём?

Мы молчали, пока ели, но это была уютная тишина. Я была поглощена едой, пока он не сказал: — Не пойми меня неправильно, но ты ешь как мужчина.

— Сексизм?

— Позволь перефразировать. — Он прочистил горло, вытер руки о салфетку, поднял палец и продолжил: — Общество ошибочно ожидает, что красивая девушка будет есть салат и ковыряться в еде, но ты заглатываешь бургер, как человек, который голодал несколько недель. И, возможно, воспитан волками.

Смешно, что его использование слова «красивая» заставило меня нервничать.

— Я люблю поесть. Засуди меня.

Он немного откинулся на стуле и хрустнул костяшками на левой руке.

— Так какой у тебя план на вечер? Как ты собираешься завоевать Майки, если я устрою вам время наедине?

Обрати внимание — Уэс был любителем хрустеть костяшками, не так ли?

Похрустывание костяшками было одной из тех вещей, которые я бы не назвала своим больным местом, но всякий раз, когда я слышала этот звук, я немедленно впадала в собачью насторожённость, оглядываясь вокруг, чтобы увидеть, откуда он исходит. Обычно это раздражало меня.

— Ну, — сказала я, вытирая рот салфеткой, прежде чем потянуться за очередной порцией картошки. — Я собираюсь нанести ему двойной удар. Сначала я ударю его по чувствам, вернув ему песни цикад его детства своими трогательными воспоминаниями.

— Неплохо, — сказал он и хрустнул костяшками на правой руке. — Дотрагиваться всегда выигрышно. (прим. пер.: stroking (поглаживание, в нашем случае «дотрагиваться») ещё означает мастурбировать)

Я посмотрела на его полуулыбку и подумала, почему его похрустывание костяшками казалось правильным. Как будто это как-то сочеталось с его лицом что ли.

— Знаешь, думаю, я оставлю остальное при себе.

— Да ладно тебе. — Он протянул руку и дёрнул за прядку волос у моего лица, которая упрямо отказывалась выпрямляться. — Я буду хорошо себя вести.

Почему его физическая природа и то, что он не возражал против близкого контакта — трепать волосы, дёргать, толкать локтем — всегда вызывало что-то во мне? Я шлёпнула его по руке и схватила одну из его картошек, сказав очень спокойно: — Нет, спасибо.