Я направилась в уборную на втором этаже, где каждое утро встречалась с Джослин. Моя лучшая подруга вечно умудрялась проспать, поэтому редко выпадал день, когда она не пыталась накрасить глаза до звонка.

— Лиз, я обожаю это платье. — Джосс бросила на меня боковой взгляд между протиранием каждого глаза ватным диском, когда мы вошли в уборную. Она достала тюбик туши и начала проводить щёточкой по ресницам. — Тебе так идёт цветочный принт.

— Спасибо! — Я подошла к зеркалу и повернулась, чтобы убедиться, что винтажное платье А-силуэта не застряло в моём нижнем белье или ещё в чём-то столь же постыдном. Две чирлидерши, окружённые белым облаком, курили электронные сигареты позади нас, и я улыбнулась сомкнутыми губами.

— Ты стараешься одеваться как главные героини твоих фильмов, или это просто совпадение? — спросила Джосс.

— Не говори «твои фильмы», как будто я пристрастилась к порнографии или что-то в этом роде.

— Ты знаешь, что я имею в виду, — сказала Джосс, разделяя ресницы булавкой.

Я точно знала, что она имела в виду. Я смотрела любимые мамины ромкомы практически каждый вечер, используя её коллекцию DVD, доставшуюся мне в наследство после её смерти. Я чувствовала себя ближе к маме, когда смотрела их — казалось, что крошечная частичка её была там, смотрела рядом со мной. Наверное, потому что мы так часто смотрели их вместе.

Но Джослин ничего из этого не знала. Мы выросли на одной улице, но по-настоящему хорошими друзьями стали только в десятом классе, поэтому, хотя она и знала, что моя мама умерла, когда я училась в пятом классе, мы никогда не говорили об этом. Она всегда считала, что я одержима любовью, потому что была безнадёжным романтиком. Я никогда не поправляла её.

— Эй, ты спросила своего отца о пикнике для выпускников? — Джосс посмотрела на меня через зеркало, и я знала, что она будет раздражена. Честно говоря, я была удивлена, что это не было первым, о чём она спросила меня, когда я вошла.

— Вчера вечером его не было дома до тех пор, пока я не легла спать. — Это была правда, но я мог бы спросить Хелену, если бы действительно хотела это обсудить. — Я поговорю с ним сегодня.

— Конечно, поговоришь. — Она закрыла тушь и засунула её в косметичку.

— Поговорю. Обещаю.

— Пойдём. — Джослин засунула косметичку в рюкзак и взяла свой кофе. — Я не могу снова опоздать на литературу, иначе меня оставят после уроков, а я сказала Кейт, что по дороге закину ей жвачку в шкафчик.

Я поправила сумку на плече и мельком взглянула на своё лицо в зеркало.

— Подожди, я забыла помаду.

— У нас нет времени на помаду.

— На помаду всегда найдётся время. — Я расстегнула боковой кармашек и достала свою новую любимицу — Ретроградный красный (прим. пер.: помада от MAC). На случай (маловероятный случай), если мой Дерек Шепард (он же «МакДрими») окажется в здании, я хотела быть с красивыми губами. — Иди без меня.

Она ушла, а я нанесла помаду. Намного лучше. Я положила помаду обратно в сумку, надела наушники и вышла из уборной, нажав кнопку «воспроизвести» и позволив оставшейся части саундтрека «Бриджит Джонс» окутать мою душу.

Когда я пришла на английскую литературу, я прошла в конец класса и села за парту между Джосс и Лэйни Морган, сдвинув наушники на шею.

— Что ты поставила под номером восемь? — Джослин быстро писала, пока разговаривала со мной, заканчивая домашнее задание. — Я забыла о чтении, поэтому понятия не имею, почему рубашки Гэтсби заставили Дейзи плакать.

Я достала своё письменное задание и позволила Джосс списать мой ответ, но мой взгляд переместился на Лэйни. Если провести опрос, все на планете единогласно согласятся, что девушка была красива — это был неоспоримый факт. У неё был один из тех носиков, которые были настолько очаровательны, что их существование, несомненно, создало необходимость в слове «курносый». Её глаза были огромными, как у диснеевской принцессы, а светлые волосы всегда были блестящими и мягкими и выглядели так, будто им место в рекламе шампуня. Жаль, что её душа была полной противоположностью её внешности.

Как же она мне не нравилась.

В первый день в детском саду она кричала «фу-у-у», когда у меня пошла кровь из носа, показывая на моё лицо, пока вся группа не уставилась на меня с отвращением. В третьем классе она сказала Дэйву Аддлману, что моя тетрадь полна любовных записок о нём. (Она была права, но дело не в этом.) Лэйни проболталась ему, и вместо того, чтобы быть милым или очаровательным, как это было показано в фильмах, Дэйв назвал меня чудачкой. А в пятом классе, вскоре после того, как умерла моя мама, и я была вынуждена сидеть рядом с Лэйни в столовой из-за распределённых мест. Каждый день, когда я ковырялась в своём едва съедобном горячем обеде, она открывала свой пастельно-розовый ланч-бокс и поражала весь стол вкусностями, которые её мама приготовила специально для неё.

Сэндвичи, нарезанные в виде очаровательных фигурок, домашнее печенье, пирожные с посыпкой — это была сокровищница детских кулинарных шедевров, каждый из которых был приготовлен с большей любовью, чем предыдущий.

Но именно записки меня и погубили.

Не было ни дня, чтобы в её обед не входила записка от мамы, написанная от руки. Это были смешные маленькие письма, которые Лэйни читала вслух своим друзьям, с глупыми рисунками на полях, и, если я позволяла своему любопытному взгляду заглянуть в самый низ, где закорючим почерком было написано «С любовью, мама» с нарисованными сердечками вокруг, мне становилось так грустно, что я даже не могла есть.

По сей день все считали Лэйни замечательной, красивой и умной, но я знала правду. Она могла притворяться милой, но сколько я себя помнила, она бросала на меня странные взгляды. И каждый раз она смотрела на меня так, словно у меня что-то было на лице, и не могла решить, было ли ей противно или забавно. Она гнила под всей этой красотой, и однажды весь остальной мир увидит то же, что и я.

— Жвачку? — Лэйни протянула пачку «Даблминт» с идеально изогнутыми бровями.

— Нет, спасибо, — пробормотала я и переключила своё внимание на переднюю часть класса, когда вошла миссис Адамс и попросила сдать домашнее задание. Мы передали свои работы вперёд, и она начала говорить о литературе. Все начали делать заметки на своих ноутбуках, выданных школой, а Колтон Спаркс кивнул мне подбородком со своего стола в углу.

Я улыбнулась и опустила взгляд на свой ноутбук. Колтон был милым. В начале года я общалась с ним целых две недели, но это оказалось несерьёзно. Это как бы подводило итог всей моей коллективной истории свиданий: ничего серьёзного.

Две недели — такова была средняя продолжительность моих отношений, если их вообще можно было так назвать.

Вот как это обычно происходило: я видела симпатичного парня, неделями мечтала о нём и мысленно представляла его своей единственной и неповторимой половинкой. Обычная подготовка старшеклассницы к отношениям всегда начиналась с самых больших надежд. Но к концу двух недель, ещё до того, как мы приблизились к официальным отношениям, меня почти всегда настигало «фу». Смертный приговор всем расцветающим отношениям.

Определение понятия «фу»: термин, обозначающий внезапное неприятное чувство, возникающее при романтическом контакте с человеком, который почти сразу же становится ему неприятен.

Джосс говорила, что я всегда просматриваю, но никогда не покупаю. И в итоге она оказалась права. Но моя склонность к крошечным двухнедельным отношениям очень портила возможность потенциальной пары на выпускной. Я хотела пойти с кем-то, от кого у меня перехватывало дыхание и трепетало сердце, но кто вообще остался в школе, кого я ещё не рассматривала?

Технически, у меня была пара на выпускной — я шла с Джосс. Просто… идти на выпускной с лучшей подругой казалось такой себе идеей. Я знала, что мы хорошо проведём время: мы заранее собирались поужинать с Кейт и Кэссиди, самыми весёлыми из нашей маленькой компании друзей, но выпускной должен был стать вершиной школьной романтики. Предполагалось, что будут приглашения с плакатами, одинаковые бутоньерки, безмолвный трепет от того, как ты выглядишь в своём платье, и сладкие поцелуи под банальным диско-шаром.