Его глаза заблестели, когда он сказал: — Шокирована тем, что я перерос фазу обезглавливания гномов, а?

— Типа того. — Я хихикнула и покачала головой. — Но я также думала, что ты ухватишься за шанс… эм… «поразить цель».

Это заставило его ухмыльнуться и посмотреть на меня, приподняв одну из своих тёмных бровей.

— Это отвратительно, Баксбаум.

— Скажи же?

— Ты впервые произносишь эти слова?

Я только рассмеялась и кивнула, что вызвало у него громкий смех.

После этого мы сидели там, просто болтая ни о чём, пока он не докурил свою сигару.

— Ты будешь ещё одну? — спросила я.

Он бросил окурок в костёр и встал, взял большую палку и стал возиться с дровами.

— А что, ты хочешь одну?

— Боже, нет. — Я подняла волосы к носу и сказала: — От этих штуковин мои волосы пахнут, как помойка.

Он прислонил палку к очагу и поднял ведро, стоявшее за его креслом. — Вообще-то, мне завтра рано вставать, так что я, наверное, должен закругляться, если ты готова идти.

Было что-то в том, каким мягким было его лицо в этот момент: спокойное, счастливое, освящённое отблесками огня — что заставило меня почувствовать счастливицей, что я узнала, в кого он вырос. — Да, я готова.

Он окунул ведро в пруд и вылил его на огонь, подняв облако дыма. Когда мы вышли из Секретной зоны на задний двор, он сказал, что напишет мне, когда Майкл скажет ему, во сколько будет вечер кино.

Я легла спать, чувствуя себя счастливой, хотя и не была до конца уверена из-за чего. Или, скорее, кого. Я лежала, чувствуя приятное расслабление, распространяющееся по всему телу, пока запах дыма в волосах не свёл меня с ума настолько, что мне пришлось принять полуночный душ и сменить наволочку.

Вот тогда я легла спать счастливой.

Глава 9

“Любовь долго терпит, не мыслит зла, любовь медленно сводит с ума.”

— 27 свадеб

— Привет, детка. — Хелена смотрела на меня из дверного проёма, ведущего на кухню, пока я занималась на пианино в гостиной. Мне нравилось играть по утрам, и мне нравилось играть в моей милой пижаме с цветочным принтом и шёлковых тапочках в тон. Из-за чего практика казалась элегантным времяпрепровождением, как будто я была героиней Остин, оттачивающей один из навыков, которым я приводила бы в уныние (прим. пер.: отсылка на фильм «Гордость и Предубеждение»).

— Ты голодна? Хочешь, я поджарю тебе поп-тарт (прим. пер.: печенье, состоящее из двух слоёв запечённого теста с начинкой между ними) или что-нибудь ещё?

— Нет, спасибо. — Я пыталась продолжать играть, пока разговаривала с ней, но мне так и не удалось овладеть этим особым навыком. Если бы я практиковалась больше часа или двух в неделю, как это делала моя мама, возможно, это не казалось бы таким сложным. Она играла каждый божий день, и это было заметно. — Я уже съела банан.

— Ясно.

Она повернулась, чтобы идти обратно на кухню, и я заставила себя сделать это.

— Хелена. Подожди.

Она наклонила голову. — Да?

— Я знаю, что это в последнюю минуту, — выпалила я, борясь с чувствами, когда растягивала приглашение, — но, эм, Джослин только что написала мне и сказала, что её мама может отвезти нас за платьями для выпускного этим утром, так как сегодня выходной для учителей. Ты хочешь пойти с нами?

Хелена вздёрнула подбородок и опустила брови, заправляя волосы за уши.

— Пока не знаю. Почему ты спрашиваешь?

— Эм, потому что я подумала, что ты захочешь пройти…?

Её взгляд сказал мне, что её не провести.

— Твой отец не просил тебя это делать?

Часть меня захотела быть честной, но вместо этого я ответила: — Нет, а должен был?

Она моргнула и ещё секунду смотрела на меня, а затем её лицо озарилось счастьем.

— Я с удовольствием пойду, милая. Боже мой. Думаю, сначала нам стоит зайти в «Старбакс», где мы сможем угадывать заказы людей на кофе по их нарядам. Потом мы займёмся платьем и, может быть, заскочим в Eastman's, чтобы пообедать, включая шоколадный фондан, за который, предположительно, стоит умереть. Хотя, я сильно сомневаюсь, что за еду стоит умирать — какой бы она не была. То есть, конечно, я помешана на батончиках «Карамелло», но я бы никогда не отдала за них жизнь.

Она была как всегда бессвязной и саркастичной, но я чувствовала, что сделала её по-настоящему счастливой.

— А как насчёт мороженого? — Я протянула правую руку и заиграла мелодию, похожую на мелодию грузовика с мороженым, радуясь, что позвала её. Возможно, это пошло бы нам на пользу. — Можно считать, что за него «стоит умереть».

— Оно даже не твёрдое. Если меня посадят, то не за еду, которая болтается где-то между двумя химическими состояниями.

— Хороший аргумент. — Я перестала играть. — Мы даже не обсуждаем твой любимый банановый хлеб?

— Возможно, он достоин уголовного наказания за воровство, но не смерти. Я бы украла его у самого президента, но я бы не стала просто так отдавать свою жизнь за его вкусную пропитку.

— Но разве кража у президента не приведёт к тому, что тебя убьёт секретная служба, а следовательно, это будет одно и то же?

— Ну разумеется меня не поймают.

— Ну разумеется.

Я поднялась наверх и стала собираться, и к тому времени, как я закончила, Хелена ждала меня в гостиной. На ней была кожаная куртка в стиле «сука-босс», которая идеально смотрелась с джинсами, и я в очередной раз поразилась тому факту, что она была ровесницей моего отца.

— Ты готова к этому? Думаю, мы купим шуточное платье, просто чтобы напугать твоего отца. Смотри, мы купим тебе сногсшибательное платье, но вдобавок мы возьмём неприлично короткое, от которого его инфаркт хватит.

— Ты действительно хочешь, чтобы тебе пришлось выхаживать его после тройного шунтирования?

— Хорошо подмечено. Он такой ребёнок, когда ему плохо. — Она схватила ключи и сунула телефон в карман. — Я просто отправлю ему фотографию, чтобы немного напугать его.

Я последовала за Хеленой в гараж и села в её машину. У неё был матово-чёрный «Челленджер», грубый автомобиль, который грохотал так громко, что радио было не слышно, если только оно не было на всю. Однажды парень из магазина автозапчастей спросил её об этом: о том, почему она хочет водить машину, которая явно предназначена для мужчины и, вероятно, слишком мощная для неё, и я никогда не забуду её ответ.

«Это была настоящая любовь, Тед. Я оглянулась, увидела этого парня и совершенно потеряла голову. Я знаю, что он громкий и на виду, но всякий раз, когда я смотрю на него, я чувствую слабость в коленях. А когда я веду его — забудьте об этом. Он быстрый, дикий и немного неуправляемый, и я чувствую его хриплый рокот всем телом, когда нажимаю на педаль газа. Этот зверь навсегда испортил моё отношение ко всем другим автомобилям».

Тед в НАА (прим. пер.: Национальная Ассоциация Автозапчастей) потерял дар речи, в то время Хелена сияла, глядя на него так, словно не понимала, что натворила. Она распоряжалась своей властью как богиня, и, несмотря на мои противоречивые чувства к ней и её месту в моей жизни, я безумно уважала её за это.

— Тыквенный латте со специями.

— Серьёзно? Это твоё предположение? — Я закатила глаза и сделала глоток своего фраппучино. — Такое впечатление, что ты даже не пытаешься. Подумай, Хелена, сейчас апрель. «Старбакс» даже не предлагает этот напиток в апреле.

— Ты думаешь, я этого не знаю? — Её губы едва шевелились, пока она наблюдала за девушкой, подошедшей к кассе. Заказчица, о которой шла речь, была молода — возможно, старшеклассница — и одета как модель из «Gap» (прим. пер.: бренд одежды). — Она ещё ребёнок, поэтому не знает правил. Она знает только, что её старшая сестра дала ей однажды попробовать, и это было вау-саю-ще.

Я хихикнула.

Девочка открыла рот и сказала: «Можно мне, пожалуйста, имбирный латте?»