— Я смотрю «Мисс Конгениальность».

— Что? — Я чуть не уронила телефон. — Но, Беннетт. Это же романтическая комедия.

— Ага.

— И…?

— И я остановился, потому что это выглядело смешно.

— И…?

— И так и есть.

— Мне нравится этот фильм. Какой канал?

— 33-й. Подожди, у твоих родителей тоже есть кабельное?

— Да. Мой папа боится отключать кабельное, потому что не уверен, что сможет смотреть все хорошие боксёрские матчи, если мы перейдём на стриминг. — Я включила телевизор и переключила на фильм. Это было начало, где героиня Сандры Буллок ела стейк с Майклом Кейном в ресторане. — Мысль об их потере приводит мужчину в ужас.

— Для моего отца это футбол. Он убеждён, что на Hulu можно смотреть только фильмы и шоу NBC.

Это заставило меня улыбнуться. Отец Уэса был супер-занудным профессором колледжа, которого я никогда бы не отнесла к любителям чего-либо спортивного.

— Как ты думаешь, нам тоже будут бросать вызов технологии, когда мы состаримся?

— О, определённо. Ты, вероятно будешь одной из тех старушек, у которых даже нет телевизора. Каждый день будет похож на другой. Ты будешь играть на пианино, пить чай и часами слушать пластинки, а потом ехать на автобусе в кинотеатр.

— С твоих слов старение звучит невероятно. Я хочу такую жизнь сейчас.

— Так ты поешь, когда играешь?

— Что?

— Мне всегда было интересно. Когда ты играешь на пианино, ты поешь?

Ему «всегда» было интересно? Значит ли это, что он часто думал об этом? Когда мы были детьми и я занималась с открытыми окнами, он завывал, как собака, и от этого у него болели уши. Наверное, я не понимала, что он знает, что я всё ещё играю.

Я не слышал его воя уже много лет.

— Это зависит от того, что я играю. — Делиться с ним этим казалось невероятно личным, но в то же время это не казалось неправильным. Возможно, потому что я знаю его так давно. Я взглянула на книгу по фортепиано, лежащую на моём столе. — Я не пою, когда играю гаммы или разминку, и уж точно не пою, если играю что-то очень сложное. Но когда я играю ради удовольствия, берегись.

Смеясь, он сказал: — Поделись песней, которая заставляет тебя кайфовать.

— Ммм… — Я хихикнула. Я ничего не могла с собой поделать. Рассказывая о себе что-то личное, сидя в темноте, я почувствовала… что-то. Каким-то образом.

Может быть, я просто самоанализировала себя, потому что ни с того ни с сего я поняла, что моя жизнь в последние несколько дней изменилась. Я вдруг стала жить по стереотипу жизни старшеклассницы. Я пошла на вечеринку с выпивкой, а на следующий вечер села в машину с кучей людей, чтобы посмотреть спортивный матч старшеклассников.

И мой любовный интерес написал мне сообщение.

Мало того, я разговаривала по телефону с соседским мальчиком, как будто это было в порядке вещей.

Всё это было нормальным, но не для меня.

И это было весело. Всё это. Даже несмотря на рвоту и кровь из носа. И это отчасти заставило меня задуматься, не упускала ли я что-то. Большую часть времени я предпочитала сидеть дома и смотреть фильмы. Это было моё счастливое место. У Джосс были её друзья по софтболу, с которыми она гуляла, и, хотя она всегда приглашала меня, я всегда предпочитала оставаться дома с моими ромкомами.

Но теперь я сомневалась в этом решении.

Уэс выдернул меня из моих мыслей. — «Ммм» — это не ответ, дурёха.

— Знаю, знаю, знаю. — Я рассмеялась и призналась: — На самом деле я почти превращаюсь в Адель, когда играю «Someone Like You».

— Неправда. — Он уже вовсю смеялся. — Серьёзно? Это песня для сильного голоса.

— Разве я не знаю? — Я стянула одеяло с кровати, подняла Фитца со своих колен и укутала нас обоих. — Но, когда никого нет дома, я чувствую себя потрясающе, разбивая стекло своими пением.

— Я бы заплатил деньги, чтобы услышать это.

Фитц издал глубокое рычащее мяуканье, взбежал по моему телу, спрыгнул с моего плеча и выбежал из моей комнаты.

— Тебе никогда не хватит денег на это.

Он что-то сказал, но я не расслышала, что именно, потому что отвлеклась на то, что в его гостиной погас свет. Был ли он всё ещё в той комнате? Он устроился поудобнее на диване? Не похоже, чтобы он ходил.

— Почему ты выключил свет?

Моя рука по привычке поднеслась ко рту — это был любопытный вопрос, которого нужно было стесняться, — но потом я вспомнила, что это всего лишь Уэс. Я могла говорить ему эти нефильтрованные вещи, потому что ему было всё равно. Уэс Беннетт знал, каким я была беспорядком под всем этим, и было немного радости в том, что он видел меня настоящую.

Свободы.

Я бы никогда не спросила Майкла, почему он выключил свет (если бы он жил по соседству). Это был бы совершенно жуткий поступок.

— Я знал, что ты пялишься в мои окна, Баксбаум. — Уэс издал глубокий смешок, который заставил меня тоже рассмеяться. — Я никогда бы не подумал, что кто-то настолько чопорная может оказаться такой извращенкой.

Я уставилась в его тёмное окно.

— Я не настолько чопорная, к твоему сведению.

— Я скажу, что ты довольно спокойно относишься к катастрофам, преследующих тебя с тех пор, как ты начала охотиться на Майкла.

— Эм… спасибо? И я не «охочусь» на него. Я просто пытаюсь…

Я моргнула — а что именно я пыталась сделать? Майкл был тем самым парнем. Прямо как в книге, которую мы читали на уроках литературы — «Великий Гэтсби» — он был зелёным огоньком через залив, символом мечты, сплочённой нитью, замкнувшей круг любви, которую моя мама вписывала во все свои сценарии. Думаю, я пыталась, так сказать, вписать счастливый конец в свой сценарий.

— Мне просто нужно знать, что «долго и счастливо» действительно существует.

Он помолчал минуту, а потом сказал: — Мне кажется, твой кот гуляет у меня во дворе.

Я была благодарна за смену темы.

— Это не Фитц. Он никогда не выходит на улицу.

— Умный кот — мой пёс, вероятно, использовал бы его как резиновую игрушку.

— Как будто Фитцперверт ему позволит. — Я снова выглянула в окно и попыталась увидеть кота, но всё, что я могла разглядеть, это тёмный двор и белые цветы на кустах моей матери. — Так где же ты? Ты отправился в постель или сидишь в темноте, как законченный Патрик Бейтман25?

— О, боже, ты такая одержим…

— Может, ты просто заткнёшься и скажешь мне? — Я смеялась — сильно, и от этого у меня немного запульсировал нос. — Мне нужно ложиться спать.

— И ты не сможешь уснуть, пока не узнаешь, где я. Я понял тебя.

— Какой бред. Просто забудь об этом.

Моё лицо буквально болело от улыбки, и ни с того ни с сего я задумалась о том, какими будут наши с Уэсом отношения, когда наша сделка закончится. Вернётся ли он к тому, что будет воспринимать меня только как свою странную соседку, замечая меня только тогда, когда ему захочется поиздеваться надо мной? Станем ли мы снова одноклассниками, которые не особо долюбливают друг друга?

От одной мысли об этом на душе у меня потяжелело.

Мне это не понравилось.

Он засмеялся, и в гостиной замигал свет. Вкл-выкл, вкл-выкл.

— Я всё ещё здесь, Лиз. Просто прикалываюсь над тобой.

— Ладно, хорошо, спокой…

— Твоя очередь.

— А?

— Мигай светом. Теперь моя очередь знать, где ты.

Справедливо. Я наклонилась и включила настольную лампу, гадая, не собирается ли он подойти к окну, чтобы увидеть мою комнату.

— Так это твоя комната, да?

Очевидно, да. — Ага.

Он мог меня видеть? Мне так не кажется — моё кресло-мешок был довольно низко, но я всё равно чувствовала себя незащищённой.

— Ух ты. — Он тихо присвистнул. — Не буду врать, есть что-то особенное в том, чтобы знать, что именно там спит миссис Картофельная Голова. Типа, чёрт, понимаешь?

Я наклонилась вперёд и помахала рукой в темноту.

— Чёрт, несомненно. Спокойной ночи, дурень.

Он одарил меня глубоким, раскатистым смешком, но ничего не сказал о моём махании.