Ухмыляющееся лицо наклонило голову — определённо увидел язык, но Уэс спас меня, сказав: — Мы едем или как?

Мы все загрузились в минивэн и как раз когда я собиралась занять место в среднем ряду, Уэс подтолкнул меня к задней части и пробормотал: — Доверься мне.

Он обошёл меня и плюхнулся на место у левого окна, оставив мне свободное место прямо между ним и Майклом. Садясь, я посмотрела на Уэса, и он поднял бровь, как бы говоря: «дерзай», от чего у меня защипало в носу, когда Адам завёл фургон и выехал из переулка.

Уэс начал говорить с парнями впереди, наклонившись вперёд, чтобы говорить через второй ряд, как бы давая нам с Майклом немного личного пространства. Я прочистила горло и почувствовала, что его нога находится очень близко к моей. Что сказать? Мой разум был абсолютно пуст, посылая ровную линию ЭКГ, когда мой рот перестал функционировать.

Время смерти: 17:05.

За всё время, что я представляла себе наши волшебные первые мгновения, я ни разу не подумала, что буду неловко смотреть на свои колени, совершенно немая, надеясь, что то, что пахнет плесенью в машине, каким-то образом не было мной, в то время как ужасная песня от Florida Georgia Line будет звучать с динамиков за нашими головами.

Майкл смотрел в свой телефон, и я поняла, что времени у меня в обрез. Скажи что-нибудь умное, Лиз. Я открыла рот и чуть было не сказала что-то о вечеринке, но тут же закрыла его, поняв, что напоминать ему об инциденте с рвотой и вызывать в его воображении образ осмеянной меня — ужасная идея.

Ну же, скажи что-нибудь, неудачница!

Затем: — Лиз.

Мои глаза метнулись к его лицу, но от взгляда на него мой желудок начал вытворять дикие вещи, и я опустила глаза на молнию его куртки, чтобы успокоить нервы. Несмотря на то, что моё лицо пылало, и я была уверена, что на кончике моего носа выступили мелкие капельки пота, я попыталась вести себя непринуждённо и подразнить, сказав: — Майкл.

Он улыбнулся. — Могу я тебе кое-что сказать?

О, боже.

Что он собирался сказать? Что он может сказать, когда он вернулся всего несколько дней назад? Я приготовилась к его признанию, что от моих духов его тошнит или что у меня из носа торчит что-то отвратительное. — Конечно.

Его глаза на крошечную секунду поднялись к моим волосам, затем вернулись к моим глазам, и он сказал: — Сейчас ты очень похожа на свою маму.

Можно ли почувствовать, как останавливается собственное сердце? Наверное, нет, но у меня защемило в груди, когда я представила лицо своей мамы и поняла, что Майкл тоже помнит её лицо. Он всё ещё мог представить её. Мне пришлось быстро моргнуть, чтобы собраться, потому что за всю мою жизнь это был самый важный комплимент, который я когда-либо получала. Мой голос был хриплым и сдавленным, когда я произнесла:

— Ты так считаешь?

— Я правда так считаю. — Он улыбнулся мне, но выглядел немного неуверенным, сомневающимся, как всегда, выглядят люди, когда они задаются вопросом, не совершили ли они ошибку, упомянув о существовании моей мамы. — Я сожалею о том, что…

— Спасибо, Майкл. — Я скрестила ноги, переместившись так, чтобы ещё немного повернуться нему лицом. По правде говоря, мне нравилось говорить о маме. Упоминать о ней в непринуждённой беседе, распространять слова о ней во вселенной было похоже на то, что частичка её осталась здесь, со мной, хотя её уже так давно нет с нами. — Ты всегда ей нравился. Наверное, потому, что ты был единственным человеком, который не прятался под её купальней для птиц и не топтал её маргаритки во время игры в прятки, но это считается.

Его голубые глаза втянули меня в себя, когда он улыбнулся и издал невероятно приятный глубокий смешок. — Я согласен на это. Так вот о чём твоя татуировка? Маргаритки твоей мамы?

Моё сердце точно остановилось, и всё, что я могла сделать, это кивнуть в ответ, когда в уголках моих глаз выступили счастливые слезы. Я отвернулась от него, быстро моргнув несколько раз. Он увидел мою татуировку и без всяких объяснений понял её. Возможно, он не знал, что моей маме нравилась фраза из «Вам письмо» о том, что маргаритки — самый дружелюбный цветок, но цветы заставили его вспомнить о ней. Уэс посмотрел на меня, и его брови сошлись, когда он собирался что-то сказать, но я только покачала головой. По какой-то причине фургон начал замедляться, хотя мы были в пути всего несколько минут.

— Почему мы останавливаемся? — обратился Уэс к Адаму.

— Это дом Лэйни.

Моя голова мотнулась влево, и мимо лица Уэса я увидела Лэйни в окне, выходящую из большого белого дома в колониальном стиле. Она вприпрыжку спускалась по ступенькам в своём танцевальном наряде — блестящем чёрном трико, который подчеркнул бы мои недостатки, но не её, и я почувствовала тошноту, глядя, как она открывает раздвижную дверь фургона.

Так вот почему было свободное место.

Мой момент с Майклом и счастливые воспоминания о маме исчезли, когда Лэйни залезла в фургон и захлопнула за собой дверь. Майк пригласил её? Хотел ли он, чтобы я подвинулась, чтобы она могла сесть на моё место? Она что, была его спутницей? А я — Уэса?

— Большое спасибо, что вернулись за мной. — Она села на сиденье напротив Майкла, и её тонкий аромат духов донёсся до того места, где сидела я, обонятельное напоминание о том, что она была потрясающей до мельчайших деталей. Она оглянулась на нас и сказала мне: — О, привет, Лиз, я не знала, что ты придёшь. Я бы предположила, что ты не любишь спорт.

Я выдавила улыбку, но мне показалось, что мои губы не были полностью растянуты, так как внутри меня всё клокотало. Конечно, она была права, но почему она предположила это обо мне? Потому что я не носила дурацкий бомбер с буквами на нём? И я была почти уверена, что она не случайно указала на это в присутствии Майкла. Я пыталась звучать беззаботно уже второй раз за вечер, сказав: — И всё же я здесь.

И, чёрт возьми, из-за неё я забыла посмотреть, как выглядит дом Майкла.

Она повернулась лицом вперёд и сказала парням впереди: — Ну, я никак не могла быть готова к тому времени, когда Майкл уйдёт, но в свою защиту скажу, что ему не нужно было наносить сценический грим и втискиваться в костюм.

Все, конечно же, рассмеялись, в то же время Лэйни разразилась тирадой о том, что нужно, чтобы подготовиться к танцам.

— Я понятия не имел, что она придёт, — сказал Уэс, удивив меня. Его рот был так близко к моему уху, что я буквально задрожала. — Я клянусь.

Что бы Уэс ни говорил о постоянном месте, в тот момент я не могла отделаться от мысли, что он помогал мне ещё и потому, что был искренне мил. Слова Джосс эхом отдавались в моей голове: «Все любят Уэса».

Я начинала понимать, почему.

Я наклонилась ближе к нему, чтобы он мог меня слышать, и пробормотала: — Ты был прав насчёт того, что меня затмят. Теперь я действительно невидима.

Он посмотрел на меня взглядом говорящим: «Нет, это не так», но я даже не собиралась пытаться убедить себя в обратном. Лэйни развернулась на своём месте и стала рассказывать всё прямо Майклу, а у меня в животе поселилось лёгкое неприятное чувство. Разве это справедливо? На девушке был тяжёлый макияж, ослепительное трико и нелепо огромный бант на макушке. Она должна была выглядеть как королева клоунов.

Но она выглядела мило.

И самое ужасное, что она была невероятно обаятельной. Ей каким-то образом удавалось скрыть свою прогорклую душу и полностью показать, что она действительно восхитительный человек.

Это было колдовство.

Не было никакой возможности конкурировать с шоу одного совершенства, поэтому я сдалась и достала свой телефон, чтобы почитать. В то утро я начала читать очень хорошую книгу, поэтому я вернулась к тому, на чем остановилась, и попыталась погрузиться в радость Хелен Хоанг18.

Через минуту мне написала Джосс.

Джосс: Привет. Ты ходила на вечеринку Райана?

Чёрт. Мой желудок сжался, пока я печатала сообщение: