Нет, это не лесть, это искренне. Просто моя девочка научилась подавать информацию так, что меня разрывает на салюты оттого, что она дает мне чувство значимости и полного обладания. И даже понимая это, обтекаю расплавленной свечой и иду за ней.

После душа утаскиваю ее в спальню, сажусь на край кровати, Яна седлает меня и жадно целует.

Обнимаю ее талию, а второй рукой стягиваю заколку. Пропускаю сквозь пальцы волну гладких, шелковистых волос и сжимаю ягодицу, получая реакцию в виде страстного протяжного выдоха.

Соскальзываю к груди и втягиваю набухший сосок.

— Ммм, хорошо, — вцепляется она в мои волосы.

Ногтями прогребает по коже и этого хватает, чтобы мой пульс начал шкалить.

Впиваюсь в губы, ловя ртом ее судорожные вздохи.

— Ты мое безумие! Мой маленький дьявол.

— Я ангел, Вадик.

— И ангел тоже, — прохожусь языком по скуле.

Губами ласкаю шею, поглаживаю спину, ягодицы, бедра.

Яна снова заведена, от ее стонов вибрирует моя грудь, а член опять сходит с ума. Сегодня нам не нужны прелюдии, мы словно оголенные провода — излучаем электрические заряды и искрим при контакте.

Приподнимаю ее и погружаюсь в горячее, чувствительное лоно.

Смотрю в пьянеющие от счастья глаза напротив и тащусь от тихого сладострастного стона.

Она обвивает мою шею руками и начинает двигаться, сначала медленно, поступательно, а потом входит в раж.

Мы тонем в ощущении эйфории, воздух в комнате пропитан возбуждением, наши звуки все громче и надсаднее. Яна на грани, но у меня сегодня другой сценарий, хочу ее всю.

Свободной рукой открываю тумбочку. Нащупываю лубрикант, выдавливаю на палец и погружаю его между ягодицами. Делаю круговые движения, затем надавливаю на колечко ануса.

Яна застывает, напрягается, как и прошлые несколько раз. Смотрит мне в глаза и перестает дышать.

— Солнце, ну ты же знаешь, я не сделаю больно. Расслабься.

— Хорошо, — шепчет она.

Ввожу палец.

— Пффф, — выдыхает, прикрывая веки.

— Все нормально?

— Да.

Выхожу из нее и укладываю на спину, добавляю лубрикант и второй палец. Медленными движениями растягиваю ее, Янка тихо стонет, а я дурею. Обожаю, люблю, боготворю.

Вонзаюсь в ее рот, проникновенно, с жаром. Сердце бешено лупит по ребрам. Хочу в нее, ломает, сносит, нахр*н, все предохранители.

Переворачиваю ее на колени и аккуратно вхожу.

— Ааа! — Яна выгибается, но я вижу, что ей хорошо.

— Бл*дь! Ты космос, детка!

Двигаюсь, медленно, плавно, большими пальцами поглаживаю бедра. Как же хорошо! Чистое блаженство.

Завожу руку и надавливаю на клитор, интенсивно ласкаю, хочу, чтобы она кончила.

Яна громко стонет и начинает двигаться навстречу. Меня штормит от ее движений, ее дыхания, ее звуков. Толкаюсь чуть напористей, ускоряюсь, она отдается безоговорочно.

Голову разрывает от переизбытка чувств.

Трахаю ее, словно помешанный, сгораю и превращаюсь в пепел. Подхожу к пику и взрываюсь. Заполняю ее спермой, и в этот момент моя малышка кричит от оргазма.

Выхожу, она обмякает и, без сил, падает на кровать. Ложусь рядом и прижимаю к себе.

— Ты как?

— Теперь я поверила тебе, Никольский. Анальный секс — это тоже классно.

— Хм, — улыбаюсь ей в волосы, целую в висок.

— В душ со мной пойдешь?

— Куда угодно с тобой пойду.

Яна

Середина марта выдалось снежная. Вроде бы, и календарная весна, но непогода никак не хочет покидать город.

Зимние месяцы прошли насыщенно. Новогодние праздники в Эмиратах подарили массу положительных эмоций.

Оказалось, что у Вадима в Дубае живет друг с семьей, с которым они вместе ходили на шахматы. И хоть мы жили в отеле, много времени проводили с ними. Это был мой первый и незабываемый выезд за пределы страны. Прилетели мы отдохнувшие, загорелые и счастливые.

В конце января у Маши был День рождения, и мы с Романовыми отмечали его в Париже, целых три дня. Причем Романовых было четверо, еще Давид с Лорой. Последний день мы с девочками посвятили себе любимым: первая половина дня — Лувр, вторая поход по магазинам. Никольский ворчал, что пришлось купить еще один чемодан, причем, гораздо больший по размерам, чем мой дорожный, который я брала с собой. Назад ему пришлось тащить уже два, свой и мой дополнительный.

А еще, после покупки машины, я несколько дней ночевала у Вадима и возила его на работу и обратно. Очень переживала, что найдет недочеты в моей езде и придется отвоевывать себе право водить самой. Он никак не комментировал мои водительские способности, а потом, вставая у офиса, сказал:

— Меня Денис сегодня отвезет. Не приезжай за мной.

— Это значит, что я сдала экзамен?

— Сдала, но не гоняй. Очень тебя прошу!

— Окей, — посылаю ему воздушный поцелуй и довольная, еду на работу.

Сегодня, в связи с соревнованиями по волейболу, у меня отменили две последние пары. Вот и отлично, еще на прошлой неделе обещала тетке навестить. Лера приезжала пару раз на квартиру и в колледже забегает иногда, а с тетей Лидой, из-за Вадима, так и продолжаются натянутые отношения. Она больше ничего не говорит, конечно, но я чувствую ее осуждение даже в телефонных разговорах.

Забегаю в буфет, покупаю корзинки с белковым кремом, пока укладываю, пачкаю руку в крем. Черт!

Придется зайти в туалет, помыть руки.

В холле, кроме тетеньки-охранницы на входе, никого. В спортзале стоит шум, все болеют за наших. Открываю дверь и натыкаюсь на плачущую девушку.

Это же Сабина.

— Сабина, что у тебя случилось? — подхожу к ней.

Она спешно стирает слезы со щек, но капельки на пушистых ресницах так и остаются, сверкая кристальными горошинами.

— Все нормально…

— Когда у людей все нормально, они не рыдают в одиночку в туалете. Тебя кто-то обидел? Ты почему за наших не болеешь?

— Я болела… А потом ушла.

— Может, тебя домой подвезти?

— Не хочу домой.

— Но ты же не будешь здесь сидеть? Поехали ко мне, я здесь рядом живу, чаю выпьем, поговорим. Не буду спрашивать о случившемся, — добавляю на ее метания. Вижу, что не может решить, что делать.

— А это удобно?

— Удобно. Я все годы института бегала к своему куратору на чай. А когда пришло время уходить, поняла, что роднее человека в городе у меня нет.

— Ладно, — соглашается она.

В лифте у Сабины звонит телефон, она заглядывает в него, нервно закусывает губу и отключает звук.

— Проходи, располагайся, — говорю ей, когда мы снимаем верхнюю одежду.

Проходим на кухню, девушка моет руки и садится за стол.

— Чай или кофе?

— Чай.

Открывай пирожные, — ставлю пластиковый контейнер на стол, расставляю тарелки и чашки.

— Яна Эдуардовна, вы не будете против, если я маме скажу, что оставалась у вас на дополнительное занятие?

— Не буду. Но довольно странная просьба. Почему не сказать правду?

— Она себе надумает всякого…

— Не понимаю.

— Ну… Вы же вхожи в семью Матвея, а у меня с родителями из-за него неприятности…

— Все-таки, Титов, — разливаю чай по чашкам и сажусь напротив.

Она кивает головой.

— Я из-за него плакала.

— Поматросил и бросил?

— Все гораздо сложнее.

В глазах Сабины снова выступают слезы, но она справляется. Часто моргает, делает глубокий вдох и продолжает.

Родители узнали, что у нас отношения, устроили мне такой скандал. Со всеми вытекающими. Мама даже к гинекологу потащила, — краснеет она.

Слезы, все же брызгают из ее глаз, она запивает свои всхлипы чаем, шмыгает носом и утирается ладонями.

— Родители всегда такие строгие?

— Да. Постоянно требуют быть идеальной, во всем. Я уже просто не выдерживаю эту муштру. Все мои подруги, и другие одногодки ходят гулять, некоторые встречаются с парнями, могут остаться у подружки на ночь. А мне нельзя. Никогда ничего нельзя. Я даже с танцами закончила, папе показалось, что современный танец не для порядочной девушки.