— Обед, что-то проголодалась.

Делаем заказ, официантка уходит, а Романова усаживается поудобнее, показывая всем своим видом, что готова слушать.

— На прошлой неделе появился Кириенко…

Когда я заканчиваю свой рассказ, лицо подруги выглядит возмущенным, она еле дослушала до конца, не перебив.

— Ян, как ты могла мне не сказать?

— Зачем тебе этот головняк?

— Блин, ты серьезно? Я бы сказала Мирону, он бы помог!

— Кто я такая Мирону, что он должен решать мои проблемы. Маша, все. Уже как есть.

— Но ты ведь до этого отказала Никольскому, значит у тебя не было желания оказаться в его постели. Зачем переступать через себя? Вадим избалован женским вниманием, к нему все по щелчку в штаны прыгают, он с легкостью заводит романы и с такой же легкостью бросает, ставит женщинам условия, оставляя за собой право на все, что нужно ему, он не оценит твоей жертвы, Яна.

— Маша, я взрослая девочка, я все понимаю. У меня нет на его счет иллюзий, успокойся.

— Да уж, — остывает Машка, переваривая информацию, — тебя хоть секс с ним не напрягает?

— Расслабляет, — улыбаюсь, давая понять, что в этом плане Никольский меня более чем устраивает.

Машка запускает глаза под лоб и тоже лукаво улыбается.

Яна

В пятницу у меня всего три пары. Ближе к концу последней, звонит Вадим, выхожу на коридор и принимаю звонок.

— Привет. Ты во сколько заканчиваешь?

— Привет, через двадцать минут.

— Заеду за тобой.

— Хорошо.

Захожу обратно в аудиторию и ловлю себя на том, что настроение поднимается. Та-ак! А что за бабочки в животе?

Хочу его увидеть, определенно хочу. А еще хочу, чтобы остался на ночь. М-да…

Машина подъезжает под ворота, сажусь и окунаюсь в его запах.

— Привет.

Он, как всегда, безупречно выглядит, но, по-моему, не в духе.

— Привет, — все же притягивает меня к себе и целует. Взасос, прямо на глазах студентов, проходящих мимо. Ловлю, конечно, свою порцию кайфа. Но и дискомфорта тоже, потому что то и дело, ловлю, заинтересованные событиями в машине, глаза. Хорошо, хоть стекла тонированы.

Даже не знаю, стоит ли обговаривать это с ним, но как-то это не прилично при моей профессии. Да, скажу, но не сейчас, и не сегодня.

— Поехали поедим?

— Поехали, — соглашаюсь.

Вчера успела приготовить только суп, зато проверила все работы, засидевшись допоздна. Теперь выходные будут свободны.

Всю дорогу Никольский беседует с кем-то по работе, ругается и нервничает. Что-то пошло не по плану, как я поняла, и теперь выгребают все. Я молчу, изредка поглядывая на его профиль. Прямо несостыковка. Вадим в компании и Вадим-начальник — две разных ипостаси. Сейчас он жесткий и принципиальный, а еще очень серьезный.

Обедаем в том же ресторане, где встречались со Шмелевым, и в той же кабинке, хотя в зале занято всего лишь несколько столов. Никольский переключается на другую волну, беседуем о Питере, о временах, когда Маша жила там, о том, как я познакомилась с Мироном.

Под конец официантка приносит счет и кладет на стол папку с какими-то бумагами:

— Вадим Александрович, ваш водитель привез, попросил передать.

— Спасибо, — говорит Никольский, открывает, бегло просматривает содержимое, пару раз задерживаясь на каких-то чертежах.

А потом оттуда же, достает цветной бланк в файле и кладет передо мной. Внутри еще оказываются ключи.

Девушка убирает со стола посуду и удаляется.

— Это дарственная от твоего отца на его долю в квартире и новые ключи. Ему купили жилье на другом конце города, обустроили всем необходимым. Купили зимнюю одежду и обувь. У него последние ботинки украли.

Беру в руки документ, слезы наворачиваются на глаза. А еще ужасно стыдно за папу, он не на много старше Никольского, а выглядит, как бомжеватый старик. Надеюсь, не он ездил оформлять эту дарственную, не хотелось бы, чтобы они встретились.

— Спасибо, — стараюсь совладать с минутной слабостью.

— А теперь о нас, Яна.

Поднимаю глаза, что-то внутри переворачивается. Лицо Вадима выглядит сосредоточено.

— Свой график тебе придется подстроить под меня, кроме работы, разумеется. Если я хочу тебя видеть — дела, подружки, маникюр и прочая возня уходят на второй план, и ты едешь ко мне или ждешь, где я скажу. Исключение составляют только проблемы со здоровьем.

Кроме меня, в твоей жизни нет мужчин, даже друзей или коллег по работе. Никаких «Просто зашли выпить кофе» и тому подобное.

Мою личную жизнь до тебя мы не обсуждаем, если посчитаешь нужным, твою тоже.

В деньгах я тебя не ограничиваю. Никогда подобного не практиковал, но в этот раз решил так.

Дальше. Ты четко следуешь инструкциям твоего врача и вовремя принимаешь противозачаточные. Я не хочу с тобой пользоваться презервативами.

В постели нет слова «нет», если я хочу, ты делаешь.

Мое сердце, и без того частившее во время его тирады, забивается в бешенном ритме. Похоже, я рано расслабилась. Наверное, мою мысль транслируют испуганные глаза, и Никольский добавляет более мягким тоном.

— Я не имею ввиду извращения или причинение боли. Но все, что подразумевает допустимый, удовлетворяющий фантазии обоих, секс, должно тобой восприниматься естественно.

— А… анальный секс? — выдавливаю заглушено.

— И это тоже… Если у тебя остались вопросы, давай обсудим их сразу.

Какие тут вопросы, в голове ураган и смятение. Я не ожидала сегодня такого разговора. Даже не предполагала, что на его условиях, будет означать реальные, жесткие условия.

— Нет вопросов, — только и могу сказать.

Он кивает, кладет в папочку со счетом пятитысячную купюру и встает из-за стола.

— Тогда поехали.

Или я так чувствую, или между нами, действительно, напряжение. Но едем мы в полной тишине. И мне некомфортно, совсем. Не пытаюсь анализировать причины, знаю и так. Я вообразила Никольского другим человеком, решила, что у меня с ним будет по-другому. И как бы не убеждала Машу, что не питаю иллюзий, питала. В какой-то момент уверовала, что я смогу его изменить. Какая глупость, люди не меняются, особенно в таком возрасте.

— Мы едем ко мне, — нарушает тишину Вадим, — тебе нужно заехать домой?

— Да.

И он сворачивает в поворот, ведущий к моему ЖК.

Он остается в машине. Собираю в сумку необходимые средства гигиены, белье, тапочки, на случай если останусь с ночевкой. В голове сумятица, не знаю, как реагировать на его слова. То, что придется смириться с этими чертовыми правилами, Бог с ним. Но бесят даже не они, а то, что он ни на минуту не сомневается, что я буду их слепо выполнять. А смогу ли? И как при этом буду себя чувствовать? Мне претит подчинение и запреты, я много лет была предоставлена сама себе.

Переодеваюсь в модное клетчатое красно-черное, воздушное платье, распускаю волосы и, накинув новое светлое пальто, и высокие стильные сапожки на низком ходу, выхожу на улицу. Все, чем сейчас могу задеть его, это своей внешностью. Купил, пусть любуется.

Посмотрим, как быть с твоими правилами, Никольский. Бунтарский огонек загорается в душе, но я себя торможу. Не сейчас, но я все равно, попробую.

Расположившись в машине, снимаю пальто и откладываю его на заднее сидение вместе с сумкой. Мое платье яркое, короткое, я бы даже сказала девчачье. Поправляю складки, усаживаюсь, чтобы не помялось под попой.

Никольский косится на мои ноги в капроновых колготках, да и на само платье.

— Нравится? — спрашиваю с нотками дерзости.

Он улыбается снисходительно.

— Бесподобно.

Я думала он начнет нудить и рассказывать, что нужно бы одеваться под стать ему, а не выглядеть, как школьница. А я бы ему сказала, что в его правилах не было ничего про одежду. Поэтому и надела его. Купила только вчера, и сапожки тоже к нему подобрала, думала не стану на встречи с Вадимом его надевать, может с Машей или на девичник. А тут пробило, решила позлить. Но не тут-то было. Никольский покровительственно разрешает мне побаловаться.