У Никольского вырывается стон, мимо воли, надрывно. Я продолжаю, он зарывается мне в волосы, сильнее прижимает к себе, еще несколько движений и он уже не сдерживается.

— Да, продолжай, — хрипит, не отрывая глаз от моих действий.

Его рука все крепче удерживает мою голову, почти не остается пространства для движения, он начинает двигаться навстречу, сначала незначительно, а затем жестче, еще жестче и еще.

Задыхаюсь, он заполняет мой рот и таранит, не оставляя возможности дышать. Чувствую, как подкатывается чувство тошноты.

Боже, нет!

Мне реально плохо, я пытаюсь его оттолкнуть, но он не дает.

И тогда из глаз брызгают слезы, скатываются по щекам густыми бороздами и капают на пол.

Никольский останавливается, выходит.

— Что случилось? — дышит тяжело, возбужден до предела.

— Я так не умею, — как же мерзко сейчас вот так стоять перед ним на коленях и реветь.

Он рывком поднимает меня на ноги.

— Что ты не умеешь? С таким дерзким языком, нужно и сосать виртуозно, Яна. Иначе нах*р он нужен? Или ты думала, мы только разговаривать с тобой будем, по душам?

Плачу, не могу остановиться, тошнота ушла, а на смену пришло чувство униженности. Он, не задумываясь, ударил по моей самооценке и поставил на место. А я что хотела? Играть с Никольским в игры небезопасно, он предупреждал.

Он поворачивает меня на сто восемьдесят градусов, ставит на диван, на колени. Одной рукой снимает остатки одежды, другой резко надавливает на спину, заставляя максимально прогнуться и так же резко вонзается.

Быстрые, жесткие толчки сначала просто ошеломляют, отдаются дикой пульсацией в животе, а потом обжигают безрассудным, отчаянным желанием.

Я не понимаю свою реакцию: мне неприятно, болезненное чувство унижения давит на мозг, но тело заводится от его действий.

Держусь из последних сил, не могу себе позволить показать ему, что поплыла. Но он нещадно трахает, дико возбужден и не скрывая, получает кайф.

И я срываюсь. Огненная пульсация внизу живота нарастает, трубит фанфарами, что подступает оргазм.

Мои громкие стоны, перерастают в крики, смешиваются с его. Необузданные мужские движения превращают меня в сгусток нервных окончаний, которые реагируют так остро, что мне становится страшно, кажется, сейчас отключусь от накрывших ощущений.

Выпадаю из реальности. Меня затягивает в воронку. Глубже, яростнее, с головой.

— Ааа, Вадииик!

Он кончает в меня, и я забиваюсь в конвульсиях от нахлынувшего экстаза.

Никольский отпускает мои бедра, я обмякаю и падаю на диван.

А потом он подбирает свои вещи и, под моим отрешенным взглядом, молча одевается и уходит. Слышу хлопок входной двери, поворот ключа, прикрываю глаза, и внутри наступает пустота.

Несколько минут я лежу без движения, затем собираю себя по кусочкам и плетусь в душ.

Под струями теплой воды, немного прихожу в себя. Подставляю голову под водный каскад и пытаюсь понять, что произошло.

Поведение Никольского, мягко скажем, не было приятным, так почему я испытала такие ощущения? Так не должно быть, он унизил меня со своим минетом. Или нет? Может, у мужчин это норма — брать свое, когда очень хочется? Вспоминаю его лицо во время минета. Он наказывал и кайфовал? Или он от меня кайфовал? Как его понять?

При воспоминании об этом действе, внизу живота начинают предательски трепыхаться бабочки. Черт! Я начинаю опасаться за свои пристрастия.

Быстро моюсь и выхожу. Нужно проанализировать на свежую голову, сейчас я под чарами Никольского, не могу мыслить трезво. Какого черта снова его хочу? Он уехал, все…

Снова наш вечер закончился скандалом. И сегодня точно в этом есть моя вина. Ну почему я не смолчала? Могла же просто объяснить, надавить на жалость. Да много чего могла. Я же вижу, что он запал. То, что вывела на эмоции — неплохо, но на сегодня хватило бы ресторана.

Завариваю чай, подхожу к окну, вглядываюсь в просторы ночного, горящего огнями, города. Мимоходом взгляд падает вниз и цепляется за что-то знакомое. Присматриваюсь. Это же его машина? Рядом замечаю огонек сигареты.

Затяжка, еще одна. Никольский курит, облокотившись на капот.

Делаю шаг от окна, чтобы не увидел.

Не уехал. Еще злится? Раскаивается? О чем он думает?

Беру телефон, захожу в Ватсап и набираю смс. Даже не уверена, что он будет это читать, но мне это нужно. Сейчас.

«Ты кое-что забыл».

Через несколько секунд вижу, что прочитано. И сразу приходит ответ.

«Что?».

«Поцеловать меня на прощание».

Прочитано. Ответа нет. Минута. Две. Три. Четыре.

Звук открываемой ключом двери заставляет бабочек взлететь огромной стаей и осыпать тело россыпью мурашек. Почти выбегаю к двери, бросаюсь ему на шею, он обнимает и врывается с поцелуем, страстно и глубоко. До одури и жара, снова разливающегося по всему телу.

Когда он прерывает поцелуй, отшатываюсь, словно пьяная.

Вадим подхватывает меня на руки и несет в спальню, проворно снимает свою одежду и ложится сверху.

Мы не говорим, со стонами и горячим дыханием, наслаждаемся друг другом. Он ласкает долго, с упоением, а потом снова отправляет меня в рай — мой личный, возможный только с Никольским.

Спустя час, я лежу у него на плече, после душа. Мне уже спокойно и хорошо.

— Вадик, у меня правда отключился звук, а в суматохе не было возможности заглядывать без надобности в телефон.

— Ты хоть подумала о том, что я мог за тебя переживать? Откуда я знаю куда ты поехала и что с тобой случилось? Тупо исчезла с радаров.

— Прости. Вышло, действительно, нехорошо.

— Как ты оказалась в Бристоле?

Ну это уж я точно не скажу.

— Ты не появлялся, заскучала, как-то встретились и за чашкой кофе решили с девчонками посидеть где-нибудь. Мне же нужно как-то подруг заводить в этом городе. Посмотрела в интернете, почитала отзывы. Ксюша тоже одобрила мой выбор.

— В следующий раз пиши, куда едешь.

— Зачем?

— Не люблю сюрпризы.

— Не любишь сюрпризы или, чтобы не возникали казусы с бывшими?

— Яна, я не трахаюсь, кроме тебя, ни с кем. Мне тебя за глаза хватает. Ты слишком преувеличиваешь мои способности. И не заводи больше разговоры о прошлом. Мы, кажется, об этом договаривались.

— Хорошо. Только вот не пойму, как тебе будет меня хватать, если с минетом виртуозно не получается, — улыбаюсь в темноте.

Вадим тихо смеется, ощущаю по вибрирующей под моим ухом, груди.

— Будем учиться. Я, конечно, в этой роли никогда себя не пробовал, но с тобой согласен поэксперементировать. Готова?

— Угу. Спокойной ночи, — чмокаю его в щеку.

— Сладких снов, маленькая.

Яна

Как хорошо проснуться утром в комфортной обстановке уютной квартиры в выходной день. Вадим еще три дня назад улетел в Москву по работе, у меня было время подогнать свою, и теперь впереди целых два дня безделия — кайф.

Встаю с кровати, нырнув в любимые тапочки, открываю шторы — вау! Все, куда достает взгляд, белым-бело, а с неба крупными хлопьями валит снег. Как же красиво. И символично, первое декабря — первый снег.

Иду на кухню, включаю кофемашину и, пока она готовит американо, любуюсь прилипшими к стеклу, снежинками. Поистине, природа самый великий творец — ни одного совпадения, такие разные и такие красивые.

Звонок в дверь вырывает меня из этой сказки, в душе зажигается огонек, может, Вадим?

Открываю и загораюсь от восторга. Он с цветами, в другой руке пакет.

— Привет, — переступает порог, захватывает в объятия и целует.

— Привет. Ты прямо с аэропорта?

— Угу. С первым снегом! — вручает букет.

— Спасибо, — вдыхаю запах темных бордовых роз, — я так рада тебя видеть!

— Я тоже соскучился, — трется носом о мою щеку.

Он холодный, пахнет морозом, вперемешку с парфюмом. Такой до боли родной, такой желанный.

— Завтракать будешь? — проходим в гостиную.

— Да, но позже. Это тоже тебе, — протягивает он мне пакет.