– Миша, – поправляет он меня, смеясь, – забыла? Мик сейчас вне зоны.

– Ты болен? У тебя раздвоение личности? – приподнимаю брови, не замечая, что и сама начала улыбаться. Быстро стираю улыбку с лица. Вздыхаю и стараюсь говорить твердо: – Я серьёзно, либо отвези меня, либо высади, и я доеду на метро.

– Какая серьёзная. И упрямая, – театрально хмурит брови. – я тоже, поэтому говори быстрее, куда или что хочешь, иначе я заеду в шаурмечную, и тебе придётся есть шаурму. Двести лет её не ел.

– Я не хочу есть и… прощаться тоже.

Вразрез с моими словами желудок у меня скручивает от голода так, что приходится поморщиться. Сегодня я не ела вообще ничего, более того, меня весь день тошнило. Но сейчас он заговорил о еде, и я ощутила жуткий голод.

Мик косится на меня и снова усмехается, будто услышал рык моего живота.

– А вот это обидно. Не хочешь прощаться? После всего, что между нами было?

Вспыхиваю и отворачиваюсь к окну. Жую губу, и нет, не его предложение обдумываю, а то, что, возможно, Вик уже вернулся, а мне сегодня нужно поговорить с ним во что бы то ни стало.

– Мне нужно в квартиру…

– Расслабься, Карамелька, – отвечает уже серьёзно. – Вик раньше полуночи точно не приедет, а сейчас только десять. Ты же хочешь с ним поговорить, и разговор явно будет не из лёгких, а значит, тебе нужно выдохнуть на какое-то время. Поесть, в конце концов.

Снова кусаю губу. Смотрю на профиль Мика. И почему-то только в этот момент ко мне приходит осознание, что с ним я и правда могу больше не увидеться, а, если и увижусь, то максимум поздороваюсь. Сейчас последний раз, когда я к нему так близко. Могу вдыхать этот запах. Наверное, с Ним, своими фантазиями, своими чувствами мне нужно попрощаться именно так.

– Я хочу… – несмело начинаю. – мороженое в вафельном рожке и кофе.

– Это еда? – скептически приподнимает он брови, посмотрев на меня, при этом я замечаю, как в его глазах пляшут у костра чёртики.

– Больше в меня сейчас не влезет. Ты спросил, чего бы я хотела, я ответила…

– Окей. Я знаю одно место.

Мик ускоряется, и я против воли снова засматриваюсь его точеным профилем. Упрямые губы, ровный нос, красивый подбородок…

Встряхиваю себя и снова возвращаюсь, вспоминая, что всё это в последний раз. В последний раз можно.

Через несколько минут мы подъезжаем к известному кафе, которое с Виком мы никогда не посещали. Он предпочитает рестораны, а я, если честно, всегда чувствовала себя в таких заведениях некомфортно. Поначалу думалось, вся разница между мной и теми, кто там обычно бывает, видна невооружённым глазом. Через какое-то время я перестала об этом думать, но нравиться такие места от этого мне больше не стали.

Мы с Миком решаем взять еду навынос, но один он не уходит. И тут наверняка думает, что я сбегу. А я уже и не собираюсь. Поэтому спокойно иду с ним. У меня получается на это время почти забыться, почти расслабиться, а от того… снова вернуть фантазии, где всё реальней, чем раньше. Тут я вижу, слышу и чувствую в реальном времени.

Улетаю слишком далеко. Очнуться получается только тогда, когда, сидя в кафе рядом со мной в ожидании заказа, Мик аккуратно дотрагивается до моего подбородка пальцами и медленно тянет меня к себе для поцелуя. Смотрит то в глаза, то на губы, и дыхание у обоих сбивается всё больше с приближением. Но вот я вспоминаю, резко отворачиваюсь и дальнейшие минуты ожидания смотрю куда угодно, только не на него.

В последний раз можно, но не всё.

Останкинский пруд становится местом нашего прощания. Там мы будто оба вмиг становимся не собой. Огни отражаются на воде, напротив нас возвышается храм Троицы Живоначальной. Ночь и луна. И наверняка всё это действует волшебным образом. Пара, сидящая на капоте машины, будто другие парень и девушка. Я позволяю себе забыться совсем. Мик, грубиян с тяжёлым взглядом вдруг становится весёлым и болтливым. Мы обсуждаем то, что не касается больных точек. Обсуждаем недавно вышедший фильм, недавний концерт западного певца в столице, которого, оказывается, мы оба любим слушать, сдачу моих и его первых экзаменов в университете. Оказывается, учёба давалась ему там легко, в отличии от меня…

Оказывается, с ним может быть и так. Весело и легко. Но также до ужаса волнительно, ведь он не перестал быть уверенным в себе и своей привлекательности сердцеедом.

…– А как она дала тебе подзатыльник! – хихикаю, стараясь не разлить кофе и не уронить мороженое. – Не бабуля, а укротительница Миш!

– И тебе совсем не было меня жалко? – басисто разбавляет он моё хихиканье своим тихим смехом, убирая пустой контейнер от салата в пакет. – Больно и обидно, между прочим!

– Прости, это было только смешно! Ты получил за дело!

Приходиться заставить себя успокоиться, ведь щёки уже нещадно сводит от смеха и просто широкой улыбки, пресс болит. Издаю последний смешок и прикасаюсь к холодной массе губами, облизываю их и поворачиваюсь к Мику.

– Прости тоже, – произносит он уже без улыбки. – хреново себя повёл. Опять.

Вот и всё. Я снова вспоминаю, для чего я тут и с кем. Получив лишь мой застывший взгляд, Мик усмехается, беря свой кофе с подставки между нами.

– Не думать о НЕдевушке брата дастся сложнее вдвойне, потому что теперь я знаю, как она смеётся, – тон шуточный, но моё сердце всё равно пускается в галоп.

Сглатываю и быстро отворачиваюсь, смотрю невидящим взглядом на воду. Мороженое больше не лезет, и вряд ли я его хоть раз лизну. Сжимаю этот несчастный рожок так, что ещё чуть-чуть и вся буду измазана в ванильной массе.

Мик прочищает горло и тоже отворачивается, вижу это боковым зрением. Кажется, он понял, что той непринуждённой атмосфере пришёл конец.

– Что ты скажешь Вику? – спрашивает спокойно он. – Если ты захочешь раскрыть ему карты, я не против. За наши отношения не переживай, сама главное хорошо подумай, как для тебя будет лучше…

– Я решила не говорить, – быстро перебиваю его.

– Понял, – кивает Мик.

Между нами воцаряется тишина, какое-то время я переживаю внутренний шторм, не шевелясь и глядя в одну точку. И почему не может быть всегда так, как пять минут назад?

А после преодоления мысленной стихии убираю остатки мороженого в пакет с мусором и медленно отпиваю кофе. В голове настойчиво бьётся один вопрос. Ещё со вчерашнего дня. Он бьётся и бьётся, пока сбивчиво не срывается с моих губ:

– Я видела тебя… с девушкой вчера. Вик говорил, что у тебя появилась девушка. Это она?

И хоть ответ я знаю, всё равно дыхание замирает в ожидании.

– Рената просто друг. Занимается дизайном моей студии, и я вроде как предложил ей работать у себя в компании.

Я ожидала усмешки, хитрости в тоне, но этого не следует. Мик отвечает совершенно спокойно и серьёзно. И это заставляет прикусить губу от притока горячей волны к животу и груди. Значит, Вик ошибся. Всё, что я себе надумала, неправда. Он забрал её, чтобы наверняка заняться работой.

Мне хочется задать ему ещё вопросы. Много вопросов, но попыток не так много. Ответы на главные, возможно, сделают мне больно. Но сейчас кажется, будто у меня единственная и последняя возможность узнать что-то от того, кто действительно может сказать мне правду.

Решаюсь не сразу. Кручу стаканчик с тёплым напитком в руках и слушаю наше дыхание, выдающее каждый раз, что на улице далеко не лето, но мне при этом необычайно тепло.

– Могу я спросить тебя о Сабине?

Мик отпивает задумчиво кофе и только потом отвечает:

– Давай.

– Я знаю, что в прошлом она имела отношения с вами двумя…

– Отношения, – усмехается Мик вдруг.

– Неважно, какие. Они были, – продолжаю я, и он кивает, соглашаясь со мной. – Я знаю, что Сабина летала в Сочи недавно. Может, я какая-то сумасшедшая и мне всё это кажется… – усмехаюсь, а затем спрашиваю на одном дыхании: – И я подумала, может, ты знаешь, зачем она туда летала?

Он какое-то время молчит, заставляя меня сжимать стаканчик до онемения пальцев от предчувствия.