Но стараюсь не обращать на скорость внимания, закрыв глаза. Скоро я приеду домой и поговорю с Виком. Нужно думать об этом. А ещё, чем быстрее расстанусь с Миком, тем лучше. Он всё усложняет своим нахождением рядом. Усложняет задачу забыть его и всё с ним связанное.

Распахиваю глаза, когда чувствую вибрацию телефона в сумке. Достаю и вижу, что звонит подруга. Но ответить не успеваю, потому что Мик выхватывает телефон из моих рук.

– Абонент недоступен, – выплёвывает он и опускает взгляд на экран. Ошарашенно наблюдаю, как его палец с красного значка отмены вызова перемещается на зелёный при виде имени. Он поднимает телефон к уху и начинает цедить без приветствий: – Слушай сюда, курица. На этот раз я сказал за тебя пару слов, и Аза к тебе больше не сунется. Но если ты ещё хоть раз сунешь свою задницу туда, куда девушки с мозгами не суют, об Аделине лучше забудь, а иначе тебя достану уже я. Хочешь иметь дело с пидорами гнойными – забываешь о подруге, это ясно?.. И ещё, о Санчосе, я надеюсь, ты забыла, как только поехала трахаться с этим унюханным.

Он сбрасывает вызов и убирает телефон в карман своей кожанки.

– Ты… верни телефон… зачем ты?..

Мик не смотрит на меня, не отвечает и вообще никак не реагирует. Только медленно выдыхает и, откинув голову на сидение, продолжает спокойно вести машину.

Спокойно. Да, в нём я уже не чувствую той злости. Что-то другое.

Ладно, всё равно мы уже скоро приедем. И тогда ему придётся отдать мне телефон.

Через несколько минут он внезапно сворачивает на обочину и останавливается. Смотрю на него недоумённо, а он сначала трет лицо ладонями, а затем, громко выдохнув, разворачивается ко мне всем корпусом, оставляя левую руку на руле.

– Всё это какая-то хрень, – дёргает головой и быстро моргает, смотря вниз и отбивая пальцами по рулю. Моё дыхание замирает, потому что мне кажется, будто Мик взволнован. Он поднимает на меня взгляд, и я безошибочно читаю в нём озадаченность. – Давай начнём сначала, Дель?

– Что? – почти беззвучно вырывается из меня.

– Ты знакома с Миком, и тебе он явно не нравится, поэтому давай сначала? – он притягивает ко мне ладонь и приподнимает уголки губ в еле заметной улыбке. – Миша, двадцать пять лет, стрелец. У меня дерьмовый характер, но большие амбиции. Работаю над огромным проектом, пытаясь доказать себе, что чего-то стою. Имею пару тысяч грехов и почти ни о чём не жалею. А ещё имею брата, о девушке которого думаю каждый грёбанный день.

В то время, когда мои одноклассницы и подруги уже вовсю влюблялись и рассказывали о прелестях первых отношений, я думала лишь о том, как сильно хочу уехать из дома и родного города. Я тоже влюблялась, как мне тогда казалось, но мои симпатии всегда оставались при мне, даже если эти мальчики обращали на меня внимание. Попытки попробовать первые серьёзные отношения оборачивались крахом. Попыток было две, и после первой прогулки в каждой я убегала. И не потому, что парень мне разонравился, а потому, что я приходила домой и видела его в своём папе.

Родителям на меня чаще всегда было плевать. Но для того, чтобы получить равнодушие, мне тоже приходилось стараться, потому что это было лучшим, что они могли предложить. Наверное, папа любил меня больше мамы, ведь внимания от него я получала больше. Не такого, какого хотелось бы ребёнку от своего родителя, но его приходилось на каждый мой проступок достаточно. Папа крушил всё вокруг себя, иногда прикладывал силы или запирал в чулане, чтобы я лучше усвоила урок, орал на маму, из-за чего она в эти моменты ненавидела меня ещё больше. Папу легко было вывести из спокойного состояния. Плохая отметка, не так посмотрела, не то сказала, не так занесла ложку с едой в рот, не так оделась, и он из равнодушного превращался в любящее и очень страшное чудовище.

И я невольно причисляла к таким чудовищам всех парней, которые бы могли оказаться на более близких ролях в моей жизни.

Когда я встретила Вика, и его отнесла к ним же. Но потом я узнавала его лучше и подмечала всё больше отличий между ним и моим отцом. Он всегда вежлив со мной и другими девушками, даже в ссорах он сохраняет спокойствие. Он тот, кому я могу довериться и расслабиться, не ждать подвоха и занесённой руки. Я могу не вздрагивать, не бояться. Он заботится, он любит, он совсем не мой папа.

А когда я впервые встретила Мика, то тот покой, который я обрела на какое-то время, рассыпался. Он каждый раз заставляет меня гореть в противоречивых эмоциях к нему. Он помогал мне не раз, не раз защищал и буквально спасал. Кажется, рядом с ним я за стальными стенами, через которые не пробьётся ни одна угроза извне. Но как же то, что внутри этих стен? Они объяты огнём. Я боюсь его вспышек гнева, его эмоциональности, как огня. И боюсь не только его, но и того, как чувствую себя рядом с ним. Обрыв, где перехватывает дух от красоты и захлестнувших эмоций. Но очень страшно на нём стоять, потому что я со стопроцентной вероятностью в какой-то момент сорвусь и разобьюсь.

Я наверняка влюбилась, ведь тянет меня к нему очень сильно, непреодолимо. Но почему…

Сейчас он протягивает мне ладонь с улыбкой и кажется самым милым парнем на планете, а я не могу оторвать от его лица взгляда, потому что оно мне слишком нравится, снова дрожу и горю изнутри от эмоций. В эту самую секунду я готова протянуть свою в ответ и представиться заново. Сказать другое имя, изменить свою жизнь с младенчества. Лишь бы дать возможность этим чувствам существовать дольше, лишь бы перестать бояться его и себя.

Но ведь это невозможно. Я та, кто есть, и другого имени или жизни у меня нет. Есть только пережитое. Я девушка, которая боится таких, как он. Я была слишком близка с его братом. Я изменила его брату, и этим сделала себе ещё больнее. Сегодня и сейчас я та, кто никогда не сблизиться осознанно с Миком или Мишей. Неважно, ведь есть только такая действительность. Отношения, в которые я верила, сегодня оборвутся. Во что ещё мне верить, если даже то, что кажется прочным и надёжным, ломается? А Мик совсем не Вик. Зачем ему всё это говорить и тратить на меня время? Чего он хочет? Я ведь знаю, как он живёт. Знаю, что девушек меняет чаще, чем врач одноразовые перчатки. Каким бы милым он иногда не казался, как бы не защищал, и как бы я не была ему благодарна, не уверена в том, что в какой-то момент он не обратится в чудовище, желающим закинуть меня в чулан, как ненужный хлам.

Пауза затягивается. Я размыкаю онемевшие губы, но не знаю, что сказать.

Мик сжимает ладонь в кулак, закрывает момент и, вздохнув, откидывается на сиденье. И только тогда, когда он больше не смотрит, я могу хоть что-то произнести.

– Миша?.. – переспрашиваю тихо, но тут же из-за сухости во рту сбиваюсь и сглатываю.

– М? – поворачивает он ко мне откинутую голову.

– Тебе не нужно мне нравиться. Я… сегодня расстанусь с Виком, и поэтому мне незачем заново знакомиться и начинать сначала с… его братом. У нас не получится общаться… даже как друзьям или хорошим знакомым. Но я уверена, ты быстро перестанешь думать о девушке брата, как только… она перестанет ей быть.

– Ты так в этом уверена? – усмехается он, снова начав меня рассматривать.

Отворачиваюсь на этот раз сама и смотрю на свои сцепленные руки.

– Абсолютно.

– Умгу, – мычит он, улыбаясь. – Так значит, это последний раз, когда мы вот так можем посидеть в машине и пообщаться?

– Получается, так, – отвечаю, чувствуя, как желудок от этого факта сжимается.

Мик резко выпрямляется и включает передачу. Голос его вдруг становится громче и веселее.

– Что ты хочешь? Ты наверняка сегодня либо не ела вообще, либо мало и давно. Лично я только обедал и уже готов взвыть от голода. Выбирай. Если общаться мы больше не будем, то должны попрощаться. И поесть.

В непонимании я хмурюсь, посмотрев по сторонам – мы уже пристроились в ряд других машин.

– Нет, – выдыхаю я, – просто отвези меня в квартиру. Мик, просто отвези меня!