Шаманские «духи» представляются «летучими» (nьriŋeqinet), так как предполагается, что они улетают от всякого незнакомого лица или голоса. Когда к шаману приходит слишком много посетителей, «духи» боятся показываться и если они все-таки являются, то каждую минуту готовы ускользнуть снова.
«Kelet („духи“) принадлежат тундре, — говорят шаманы, — так же, как и дикие звери». Поэтому они так пугливы. «Духи» животных еще более пугливы и робки. Когда они приходят на зов шамана, они сопят и фыркают и улетают вскоре после недолгих упражнений на бубне.
«Голоса духов» изображаются посредством чревовещания, которое будет описано ниже. Даже «духи» болезней, в особенности те из них, которые не могут причинить большого вреда человеку, как, например, «духи» насморка или простуды, представляются очень пугливыми. Так, в одной сказке рассказывают, как насморк, довольно бойко собираясь посетить людей, делал несколько попыток, во каждый раз возвращался из-за своей трусости. Когда же он был пойман, его охватил такой ужас, что он стал вымаливать себе свободу в самых униженных словах.
Чукчи вообще очень чувствительны ко всяким необычным для них физическим или психическим впечатлениям, как, например, к незнакомому запаху.[168] Особенно чувствительны они к болезням. Поговорка «чукча легко умирает» часто слышна. Несмотря на то, что они способны выносить большие физические лишения, они очень легко поддаются заразным болезням, занесенным из цивилизованных стран.
Такая восприимчивость встречается и среди других туземных племен северо-восточной Сибири и даже у русских поселенцев, которые также чрезвычайно чувствительны к необычным психическим влияниям, например, к сообщению, полученному во сне или от чужеземцев, к угрозам со стороны шаманов или начальства и т. п.
Среди казаков и обрусевших туземцев было несколько случаев самоубийства в результате выговоров, полученных от начальства. В других случаях туземные проводники, ламуты и юкагиры, сопровождая исследовательские экспедиции и потеряв дорогу, от страха убегали от экспедиции, и их уже не могли найти, так как всякий след их был потерян. Самоубийство часто встречается также и среди чукоч.
Мне кажется, что В. И. Иохельсон имеет в виду именно эту высокую степень чувствительности и восприимчивости, обращая внимание на рассказ молодых юкагиров о том, что встарину юкагиры были настолько боязливы, что тотчас же умирали, как только кто-нибудь наносил им внезапную обиду, будь то хотя бы даже родственник.[169] Шаманы обладают повышенной нервной восприимчивостью в еще большей степени. Это находит выражение в поговорке, что шаман еще более «легок на смерть», чем обыкновенные люди. К этому следует прибавить тот факт, что малейшая несогласованность между действиями шамана и мистическими голосами его «духов» приносит шаману смерть. Чукчи объясняют это тем, что «духи», находясь в плохом настроении, поражают мгновенной смертью всякого шамана, ослушавшегося их. Большею частью это случается, когда шаман слишком медленно исполняет их приказания. С другой стороны, шамана называют «противящимся смерти» и говорят, что его «трудно убить», даже когда он побежден врагами.
Вот рассказ туземца об убийстве, имевшем место в девяностых годах прошлого столетия в районе реки Анюя: «Заклинанием они усыпили его. Пока он спал, они напали на него с обеих сторон. Один перерезал ему горло, другой ударил его ножом прямо против сердца, источника жизни и смерти. Несмотря на это, он вскочил на ноги. Но он не имел оружия. Они были тоже „знающие люди“, и они заставили его заклинаниями уйти со стойбища безоружным. Если бы он имел хотя бы маленький нож, то, наверное, он смог бы осилить их. И хотя он (будучи шаманом) встал, но чем он мог бороться с ними за исключением зубов и ногтей? Так они снова ударили его ножом, но рана сразу же зажила, и он снова был такой же, как и раньше. Очень долгое время они не могли убить его. В конце концов они набросились на него с обеих сторон, повалили на землю, вырвали у него глаза, проткнули ножом глазные яблоки и отбросили их. Затем они во многих местах изрезали его тело, вынули сердце и разрезали его на кусочки. Все эти куски они зарыли в землю по отдельности в разных местах, так как они боялись закопать их вместе, чтобы куски не срослись и не ожили снова».[170]
Привожу еще один подобный рассказ: «Она (убийца) пришла к своей соседке, женщине, которая была занята в это время добыванием огня. Она сзади ударила ее ножом. Но женщина продолжала разжигать огонь, ибо она была шаманская женщина, т. е. женщина, способная втыкать в себя нож (во время шаманских действий). Поэтому она не могла убить ее, а только перерезала сухожилия рук и ног».[171]
Третий рассказ относится к эпидемии оспы в районе западной Колымы в 1884 году.
«Тогда Amce начал думать о своем зяте, потому что его дочь покинула его больным в пустом стойбище. Amce сказал нам: „Пойдем и навестим его“. Он сказал: „Он один может противиться смерти, ибо он — шаман“».[172]
Шаманский призыв проявляется различными способами. Иногда это — внутренний голос, приказывающий человеку вступить в сношения с «духами». Приказ «духов» должен быть исполнен немедленно. Если же призванный медлит, то «дух» вскоре появляется, приняв видимый образ, и повторяет призыв в более понятной форме. Ajŋanvat, о котором я уже упоминал выше, рассказывал мне, что однажды, после тяжелой болезни, когда душа его созрела для шаманского вдохновения, он увидел несколько «духов», но не обратил на них серьезного внимания и не исполнил их приказания. Тогда «дух» пришел к нему. Он был худой, черный. Он назвал себя «духом оленьей чесотки». Ajŋanvat почувствовал себя равным по силе этому «духу» и предложил ему остаться и сделаться его верным товарищем. После некоторого колебания «дух» отказался остаться у Ajŋanvat’a. Однако он сказал: «Я могу согласиться, если ты достаточно сильно хочешь быть моим товарищем: если ты захочешь взять бубен, продержишь его в руках три дня и три ночи и сделаешься шаманом». Ajŋanvat в свою очередь отказался, и «дух» сразу же исчез.[173]
Шаманский призыв проявляется также в различных предзнаменованиях, как, например, встреча с определенным зверем, находка камня или раковины странной формы и т. п. Ни один из этих знаков не имеет в себе ничего особенного. Мистическое значение, приписывается им человеком, обратившим на них внимание. Это напоминает способ нахождения и выбора амулетов. Найденный камень, встреченный зверь становится защитником и «духом-помощником» встретившего его человека.
Молодые люди обычно неохотно подчиняются шаманскому призыву, в особенности если он заключает в себе требование ношения какой-нибудь особенной одежды или изменения образа жизни. Они отказываются взять бубен и призывать «духов», в страхе оставляют на тундре амулеты и т. д.[174]
Родители молодых людей, «предназначенных для вдохновения» (eŋeŋьtvu lьnjot), поступают различно, в зависимости от характера и семейных традиций. Иногда они протестуют против призыва и убеждают своих детей отвергнуть «духов» и жить обыкновенной жизнью. Это случается чаще всего с единственным сыном или дочерью, так как опасность, происходящая от шаманского призыва, угрожает их жизни, в особенности вскоре после призыва, и родителям жаль их потерять. Однако протест родителей бесполезен, так как последствия отвержения «духов» еще более опасны, чем следование их призыву. Молодые люди, противящиеся шаманскому вдохновению, вскоре заболевают или даже умирают. Иногда «духи» заставляют их отказаться от родного дома и уйти туда, где они могут беспрепятственно следовать призыву.
