Большинство жертвоприношений приносятся добрым «духам»,[128] так как жертвоприношения kelet рассматриваются как достойные порицания и могут совершаться лишь тайно. Вечер, Полночь, Темнота, подземные существа, также как и прочие «направления», получают свою часть при обрызгивании кровью и разбрасывании мяса и сала, но лишь в исключительных случаях убивают оленя специально для одного из этих «направлений». А если это сделано, то боятся говорить об этом.

Оленя, предназначенного для жертвы Вечеру или Ночи, отводят на определенное расстояние от шатра, и когда он упадет на землю, его кладут головой по «направлению», получающему жертву. Благонамеренные чукчи в страхе пробегают мимо такой жертвы. И лишь злобные, в частности шаманы, «склонные ко злу»,[129] ищут помощь и покровительство у kelet, особенно когда они хотят причинить зло своим недругам. В жертву kelet приносят черных животных, оленя или собаку. Труп жертвы кладется головой по направлению к западу. Однако многие вполне благонамеренные оленеводы время от времени при убое оленей для обеспечения удачной торговли или в хозяйственных целях также назначают одного оленя в жертву kelet и, зарезав его, кладут труп головой по направлению к западу. Морские звероловы для этой же цели употребляют черных щенков.

Выделение всех темных сил и злых духов из обычной системы жертвоприношений кажется противоречащим утверждению чукотских шаманов, приведенному в первой главе.[130]

Шаман утверждает: «Мы окружены врагами. Духи все время невидимо рыщут вокруг, разевая свои пасти. Мы поклоняемся и даем дары во все стороны». Подобные противоречия во взглядах часто встречаются у первобытных племен. Некоторые из них приносят жертвы главным образом злым духам, так как считают более важным обезоружить их злую волю. Так, Юрий Лисянский говорит, что жители острова Кадьяк верят в существование двух сверхъестественных существ, из которых одно — доброе, а другое — злое. Они приносят жертву злому духу, так как боятся его злой воли, и говорят, что добрый дух и без всяких жертвоприношений не сделает никому зла.[131] Другие племена, наоборот, считают жертвоприношения средством снискать покровительство «духов», доброжелательно относящихся к приносящему жертву.[132] Последний взгляд преобладает среди чукоч.

Жертвоприношения, правильно повторяющиеся из сезона в сезон, из года в год, приводят первобытного человека к предположению, что дух, принимающий жертву, естественно, должен быть хорошо расположен к нему и покровительствовать ему во всех делах, получая за это свою часть от его добычи. Для сношений со злыми духами в защиты от них существует шаманство. Шаманство развивается вне обычного цикла праздников и жертвоприношений. К его помощи прибегают во всякое время, когда в этом является необходимость.

Обычно при жертвоприношениях kelet употребляют сажу. Ее бросают по направлению к западу. Предполагается, что kelet употребляют сажу для постройки своего очага. В жертву kelet приносятся также игрушечные лук и стрела (рис. 66), которые кладутся в маленький, грубо вырезанный жертвенный сосуд. Такие жертвы приносятся главным образом во время эпидемии какой-нибудь заразной болезни. В этот сосуд кладутся также кусочки пищи. По объяснению туземцев, такое жертвоприношение означает, что человек, поднесший kelь лук, просит его охотиться где-нибудь в другом месте. Жертвоприношение делается в полночь, жертву относят на некоторое расстояние от дома в западном направлении и кладут там в снег.

Часто жертвоприношения приносятся в обыкновенной посуде. У чукоч, однако, очень распространено употребление специальных жертвенных сосудов. Большинство из них — простые, обычной величины деревянные миски (рис. 67, а). Они отличаются своим старым, подержанным видом. Употребляются также миски миниатюрных размеров. Жертвенные сосуды специальной формы встречаются реже. Рисунок 67, b представляет сосуд, предназначенный для жертвоприношений всем «направлениям». Четыре отдельные сосуда служат для жертвоприношений четырем основным «направлениям», получающим жертвы, т. е. Рассвету, Полдню, Зениту и Надиру — по порядку слева направо. Другие сосуды того же рода имеют только два отделения: одно — для Рассвета, другое — для Вечера.

Очень показательно, что в то время как приношение жертв очагу, уход за «охранителями», смазывание их кровью и жиром исполняют обычно женщины, приготовление жертвоприношений лежит на обязанности мужчин. Это объясняется тесной связью жертвоприношений с охотничьим промыслом и со стадом. Участие женщин в жертвоприношениях представляется как «принадлежащее внутреннему пологу», мужское же участие, т. е. самое убиение жертвы и бросание пищи «духам», называется «наружное жертвоприношение». Место для жертвоприношений расположено либо перед входом в шатер, обычно обращенным к востоку, или непосредственно за шатром, где тщательно очищается от снега небольшое пространство для праздничного огня. «Охранители» прислоняются к санкам для перевозки шестов, которые легко передвигать и ставить благодаря их малому размеру. Жертвенное место называется pojaacen.

Цикл «настоящих жертвоприношений» открывается осенью двумя убоями оленей (qaanmatgьrgьn). Первый называется «бой тонкошерстого молодого оленя» (wьlgь-qaanmatgьrgьn), второй — «делание шкур для одежды» (teetawŋь-gьrgьn). Как можно понять из названий, практической целью в обоих случаях является получение годового запаса шкур для одежды. Первый убой дает тонкие шкуры. Из них делают легкие, тонкие одежды для молодых людей, а часть их поступает на продажу. Второй убой доставляет толстые шкуры, употребляемые для всех видов зимней одежды.

Обряды, сопровождающие убой, в обоих случаях знаменуют присоединение стада к дому после летнего отделения и начало совместной кочевки. Это главный в году праздник стада. В обоих праздниках основные черты одинаковы. Некоторые обряды, правда, могут быть исполнены только на одном из них. В большинстве случаев все обряды производятся во время первого убоя. Но некоторые оленеводы откладывают исполнение их до второго убоя. Другие же выполняют их поочередно: один год — во время праздника первого убоя, на следующий — во время второго.

Первый убой производится в начале или в середине августа, в зависимости от раннего или позднего наступления осени. Семья еще живет в это время на месте своего летнего кочевья, и пастухи пригоняют сюда стадо, бывшее в отсутствии в течение всего лета. Женщины из каждого шатра зажигают перед входом огонь. Огонь может быть зажжен спичкой, но затем к нему прибавляют по искре, высеченной из каждого деревянного огнива. Затем молодые мужчины и женщины становятся в ряд перед огнем главного шатра. Старики же помогают подогнать стадо ближе к дому. Стоящие возле шатра встречают стадо громкими криками: «Хо, хок, хок, хок». Это обычный зов пастуха. Некоторые из них, главным образом дети, стреляют по направлению к стаду из своих луков стрелами, концы которых обожжены в огне, другие стреляют из ружей, некоторые потрясают копьями, как бы собираясь бросить ими в оленей. Все эти действия имеют целью испугать и отогнать злых духов, которые могли пристать к стаду, когда оно было на чужой земле, вдали от защиты семейных «охранителей».