Иохельсон[154] дает подробное описание праздничного ритуала у коряков Охотского побережья, который очень похож на описанный мной ритуал, относящийся к корякам Тихоокеанского побережья.

Стеллер[155] отмечает почти совершенно тожественные обряды у камчадалов. На празднике, устраиваемом после удачной охоты на медведя, когда мясо медведя совершенно съедено, хозяин землянки приносит голову медведя, украшает ее травой, развешивает вокруг нее куски различной пищи и затем просит медведя не сердиться на охотников, потому что последний удар ему был нанесен русским. Он просит медведя также сообщить это своим родственникам, чтобы они могли без страха приходить на то же место, и т. д.

Крашенинников[156] отмечает такие же подробности в проведении праздника тюленьих голов у камчадалов. Он говорит, что тюленьи головы кормят толкущей. На пол землянки, символически изображающий море, кладут большой камень и вокруг него разбрасывают маленькие камешки, которые изображают прибрежные булыжники. Тюленя тащат по этим камням, чтобы он почувствовал, как приятно погостить у камчадалов, где море окружено крупным булыжником, удобным для вылезания на берег. При этом присутствующие на празднике восклицают: «Приходи чаще, нам скучно без тебя». Крашенинников рассказывает,[157] что жители реки Олюторы на «празднике кита» выносят на морской берег деревянное изображение кита, восклицая при этом: «Кит идет в море».

Я должен также отметить специальное празднование моржовой охоты. Оно проводится без всяких приготовлений, обычно в последний день большого зимнего праздника. Мужчины и женщины садятся друг против друга в два ряда, ударяют в ладоши и восклицают: «Ха, ха, ха!» Время от времени мужчины размахивают руками, как бы потрясая воображаемым копьем.

Мне не представилось случая присутствовать на таком празднике. Праздник такого рода считается носящим характер игры или пляски. У камчадалов не более чем сорок лет тому назад существовало несколько праздников, в которых была представлена охота на кита, волка, медведя. Крашенинников отмечает, что подобные празднования существовали и в более отдаленные времена. Ему удалось присутствовать на них в нескольких поселках. В настоящее время эти праздники смешались с обрядовыми играми казаков, принесенными ими из России. Я присутствовал при проведении такого праздника в селении Тигиль. Участники изображали традиционную «лодку», волжский поход гулящих казаков, и, конечно, в действиях их не было ничего, что напоминало бы туземные праздники.

«Подбрасывание на моржовой шкуре» производится приморскими чукчами и в особенности азиатскими эскимосами на внеочередном празднике, который устраивается в начале или в середине лета. Праздник этот может иметь своею целью предотвратить опасность появления в районе заразных болезней или успокоить море, бушующее слишком долго и сильно. «Подбрасывание на моржовой шкуре» имеет то же значение, что и бега. Поэтому семья, устраивающая праздник «подбрасывания», называется также «хозяева бегов».

В день, выбранный для проведения праздника, в шатре устроителей собирается большое количество гостей. Женщины приносят жертвоприношения всем «направлениям». После праздничной трапезы хозяин шатра или, еще лучше, шаман, из среды близких родственников хозяина, раскрашивает охрой лица всех тех, которые были недавно больны, а также и тех, у кого нездоровый вид и можно опасаться нападения на них kelet. Маленьких детей тоже раскрашивают. Знаки раскраски различны и сильно напоминают знаки, наносимые оленьей кровью на «празднике убоя» у оленеводов. После этого начинается «подбрасывание».

Большую моржовую шкуру, расщепленную, чтобы она была тоньше, мужчины и женщины берут за петли, вырезанные по наружному краю шкуры, и поднимают над землей. Затем молодежь, юноши и девушки, в одиночку или парами, показывают свое искусство. Для этого исполнитель становится на середину шкуры, и тотчас же держащие шкуру внезапным толчком подбрасывают его вверх, часто метров на пять в высоту. После этого невольного прыжка исполнитель, разумеется, падает вниз на шкуру. Самым большим искусством считается умение упасть прямо на ноги, не теряя равновесия. Женщины более искусны в этих прыжках, чем мужчины, и среди них бывают такие, которые падают на ноги и после третьего прыжка.

«Подбрасывание на моржовой шкуре» часто принимает характер состязания, при котором победитель получает приз. Каждый упавший на ноги после третьего прыжка может на время прекратить упражнения и дожидаться своей очереди для состязания с равным соперником… Туземцы рассказывали мне, что «подбрасывание на моржовой шкуре» является подражанием kelet так как один шаман видел у kelet такое же «подбрасывание». Этим объясняется свойство подбрасывания защищать против нападения kelet. Как и оленьи бега у оленеводов, «подбрасывание на моржовой шкуре» носит характер спорта и часто устраивается просто для развлечения, без всякой особой связи с религиозной или магической целью.

«Подбрасывание на тюленьей шкуре» перешло от приморских чукоч к оленеводам, но там оно устраивается значительно реже и является лишь веселым общественным спортом.

Бега на собаках у приморских чукоч менее часты, чем оленьи бега у оленеводов. Собачьи гонки устраиваются ранней весной, без всякой связи с обычными годовыми праздниками. Гонки сопровождаются принесением жертв огню и всем основным «направлениям».

За ними следует бег взапуски, в котором участвуют мужчины и женщины, и борьба.

Азиатские эскимосы также устраивают собачьи гонки, но они запрягают собак по способу древней упряжки — веером: несколько собак в ряд с вожаком впереди на более длинной постромке.

Туземный рисунок (рис. 85) изображает бег взапуски у приморских чукоч, устроенный в связи с «настоящим благодарственным праздником». В состязании принимают участие шесть человек. Двое — «хозяева бегов» — наблюдают за ними. Призами для бегунов служат навешенные на две короткие палки ремень и пучок листового табаку. На земле стоят два жертвенных сосуда и три головы: моржовая, песцовая и заячья.

Я уже говорил о «воткнутых шестах» (әmьnpьn), сделанных из китовой кости,[158] которые в некоторых селениях ставятся на священных местах. Один из таких шестов находится в селении Cecin (рис. 86). Он очень стар, кость совсем рыхлая и крошится между пальцами. Он весь обвешан приношениями больных, так как считается, что шест излечивает от ревматизма рук и ног, распространенного среди приморских чукоч. В жертву приносятся бусины, привязанные к волокну сухожилья. Некоторые из этих бусин служили своим владельцам в качестве браслетов и были принесены в жертву как заместители больных членов. У коряков существуют «защитники селения», очень напоминающие чукотские «воткнутые шесты». Однако эти защитники делаются из дерева, а не из китовой кости. Они называются «деревянными духами» — ot-kamak или ok-kamak. Это название чукчи употребляют по отношению к маленьким деревянным амулетам. Иохельсон[159] говорит, что «деревянные духи» имеют значение «охранителей селения». Жертвоприношения, подносимые им, гораздо более существенны, чем чукотские приношения «воткнутым шестам». Согласно указаниям Стеллера и Крашенинникова, подобные шесты существовали и у камчадалов. Обычно они были обмотаны травой. Им часто приносились жертвы, в том числе убитые собаки.[160]