Царь сказал своему полководцу: «Могучий,

Ты велик, точно слон, повелитель лесов.

Но ты все-таки ниже наваленной кучи

Отсеченных тобой человечьих голов.

Ожерелий, колец с дорогими камнями

Я недавно отправил тебе караван.

Но ты больше побед одержал над врагами,

На груди твоей больше заслуженных ран.

И как доблесть твоя, о единственный воин,

Так и милость моя не имеет конца,

Видишь, солнце над морем, иди, ты достоин

Быть слугой моего золотого отца».

Барабаны забили, защелкали бубны,

Исступленные люди завыли вокруг,

Амазонки запели протяжно, и трубный

Прокатился по морю от берега звук.

Полководец царю поклонился в молчаньи

И с утеса в бурливое море скакнул,

И тонул он в воде, а, казалось, в сияньи

Золотого закатного солнца тонул.

Оглушали его барабаны и крики,

Ослепляли соленые брызги волны,

Он исчез, и светилось лицо у владыки,

Словно черное солнце подземной страны.

Я на карте моей под ненужною сеткой

Сочиненных для скуки долгот и широт

Замечаю, как что-то чернеющей веткой,

Виноградной оброненной веткой ползет.

А вокруг города, точно горсть виноградин,

Это — Бусса, и Гомба, и царь Тимбукту,

Самый звук этих слов мне, как солнце, отраден,

Точно бой барабанов, он будит мечту.

Но не верю, не верю я, справлюсь по книге,

Ведь должна же граница и тупости быть!

Да, написано Нигер... О царственный Нигер,

Вот как люди посмели тебя оскорбить!

Ты торжественным морем течешь по Судану,

Ты сражаешься с хищною стаей песков,

И, когда приближаешься ты к океану,

С середины твоей не видать берегов.

Бегемотов твоих розоватые рыла

Точно сваи незримого чудо-моста,

И винты пароходов твои крокодилы

Разбивают могучим ударом хвоста.

Я тебе, о мой Нигер, готовлю другую,

Небывалую карту, отраду для глаз,

Я широкою лентой парчу золотую

Положу на зеленый и нежный атлас.

Снизу слева кровавые лягут рубины —

Это край металлических странных богов.

Кто зарыл их в угрюмых ущельях Бенины

Меж слоновьих клыков и людских черепов?

Дальше справа, где рощи густые Сокото,

На атлас положу я большой изумруд, —

Здесь богаты деревни, привольна охота,

Здесь свободные люди, как птицы, поют.

Дальше бледный опал, прихотливо мерцая

Затаенным в нем красным и синим огнем,

Мне так сладко напомнит равнины Сонгаи

И султана сонгайского глиняный дом.

И жемчужиной дивной, конечно, означен

Будет город сияющих крыш, Тимбукту,

Над которым и коршун кричит, озадачен,

Видя в сердце пустыни мимозы в цвету,

Видя девушек смуглых и гибких, как лозы,

Чье дыханье пьяней бальзамических смол,

И фонтаны в садах и кровавые розы,

Что венчают вождей поэтических школ.

Сердце Африки пенья полно и пыланья,

И я знаю, что, если мы видим порой

Сны, которым найти не умеем названья,

Это ветер приносит их, Африка, твой!

Цепи башен

И могил —

Дик и страшен

Верхний Нил.

Солнцем рощи

Сожжены,

Пальмы мощны

И черны.

У Нубийца

Мрачный взор —

Он убийца,

Дерзкий вор.

Было время —

Время гроз,

Это племя

Поднялось.

Верный правде

Войн и бед,

Поднял махди

Стяг побед.

Чрез овраги

И бурьян

Шли бродяги

В Омдурман.

И в Хартуме

Он закон

Вверил руми,

Пал Гордон.

Где смеялся

Хищный вождь,

Проливался

Красный дождь.

Где он правил

Шабаши

Он оставил

Пустоши,

Да кладбища

И без стен,

Львов жилища

Да гиен.

Умер жирный...

И опять

Пахарь мирный

Стал пахать.

Пароходы

Пенят Нил

У Фашоды,

Как у вил.

Но над местом

Гладких вод

Пусть безвестный

Не заснет.

Купы лилий

Здесь красны,

Не забыли

Здесь войны.

У нубийца

Мрачный взор,

Он убийца

С давних пор.