Все пустыни от века друг другу родны,

Но Аравия, Сирия, Гоби —

Это лишь затиханье Сахарской волны,

В сатанинской воспрянувшей злобе.

Плещет Красное Море, Персидский Залив,

И глубоки снега на Памире,

Но ее океана песчаный разлив

До зеленой доходит Сибири.

Ни в прохладе лесов, ни в просторе морей —

Ты в одной лишь пустыне на свете

Не захочешь людей и не встретишь людей,

А полюбишь лишь солнце да ветер.

Солнце клонит лицо с голубой высоты,

И лицо это девственно юно,

И как струи пролитого солнца чисты

Золотые песчаные дюны.

Блещут скалы, темнеют под ними внизу

Древних рек каменистые ложа,

На покрытое волнами море в грозу,

Ты промолвишь, Сахара похожа.

Но вглядись, эта вечная слава песка

Только горнего отсвет пожара.

С небесами, где легкие спят облака,

Бродят радуги, схожа Сахара.

Буйный ветер в пустыне второй властелин,

Вот он мчится порывами, точно

Средь высоких холмов и широких долин

Дорогой иноходец восточный.

И чудовищных пальм вековые стволы,

Стены праха поднялись и пухнут,

Выгибаясь, качаясь, проходят средь мглы,

Тайно веришь, вовеки не рухнут.

Но мгновенье... отстанет и дрогнет одна

И осядет песчаная груда,

Это значит, в пути натолкнулась она

На ревущего в страхе верблюда.

И стоит караван, а его проводник

Всюду посохом шарит в тревоге,

Где-то около плещет знакомый родник,

Но к нему он не знает дороги.

А в оазисе слышится ржанье коня

И разносится веянье нарда,

Хоть редки острова в океане огня,

Словно пятна на шкуре гепарда.

Здесь так часто шумит оглушительный бой,

Блещут копья и веют бурнусы:

Туарегов, что западной правят страной,

На востоке не любят тиббусы.

И пока они бьются за пальмовый лес,

За коня иль улыбку рабыни,

Их родную Тибести, Мурзук, Гадамес

Заметают пески из пустыни.

Потому что пустынные ветры горды

И не знают преград своеволью,

Рушат стены, ломают деревья, пруды

Засыпают белеющей солью.

И, быть может, немного осталось веков,

Как на мир наш зеленый и старый

Жадно ринутся хищные стаи песков

Из пылающей, юной Сахары.

Средиземное Море засыпят они,

И Париж, и Москву, и Афины,

И мы будем в небесные верить огни,

На верблюдах своих бедуины.

И когда наконец корабли марсиан

У земного окажутся шара,

То увидят сплошной золотой океан

И дадут ему имя: Сахара.

Стаи дней и ночей

Надо мной колдовали,

Но не знаю светлей,

Чем в Суэцком канале,

Где идут корабли

Не по морю, по лужам,

Посредине земли

Караваном верблюжьим.

Сколько птиц, сколько птиц

Здесь на каменных скатах,

Голубых небылиц,

Голенастых, зобатых!

Виден ящериц рой

Золотисто-зеленых,

Словно влаги морской

Стынут брызги на склонах.

Мы кидаем плоды

На ходу арапчатам,

Что сидят у воды,

Подражая пиратам.

Арапчата орут

Так задорно и звонко,

И шипит марабут

Нам проклятья вдогонку.

А когда на пески

Ночь, как коршун, посядет,

Задрожат огоньки

Впереди нас и сзади;

Те красней, чем коралл,

Эти зелены, сини...

Водяной карнавал

В африканской пустыне.

С отдаленных холмов,

Легким ветром гонимы,

Бедуинских костров

К нам доносятся дымы.

С обвалившихся стен

У изгибов канала

Слышен хохот гиен,

Завыванья шакала.

И в ответ пароход,

Звезды ночи печаля,

Спящей Африке шлет

Переливы рояля.

Ах, наверно, сегодняшним утром

Слишком громко звучат барабаны,

Крокодильей обтянуты кожей,

Слишком громко взывают колдуньи

На утесах Нубийского Нила,

Потому что сжимается сердце,

Лоб горяч и глаза потемнели,

И в мечтах оживленная пристань.

Голоса загорелых матросов,

В белой пене зеленое море,

А за ним сикоморы Дарфура,

Галереи — леса Кордофана

И спокойные воды Борну.

Города, озаренные солнцем,

Словно клады в зеленых трущобах,

А над ними, как черные руки,

Минареты возносятся к небу;

И на тронах из кости слоновой,

Восседают, как дикие бреды,

Короли и владыки Судана.

Рядом с каждым прикованный цепью

Лев прищурился, голову поднял,

И с усов лижет кровь человечью.

Рядом с каждым возносит секиру

Черный, словно душа властелина,

В ярко-красной одежде палач.

Перед ними торговцы рабами

Свой товар горделиво проводят,

Стонут женщины в тяжких колодках,

И зрачки их сверкают на солнце.

Проезжают вожди из пустыни

В драгоценных зеленых тюрбанах,

Перья длинные страуса вьются

Над затылком коней золотистых.

И спокойно проходят французы,

Гладко выбриты, в белой одежде,

В их карманах бумаги с печатью,

И пред ними владыки Судана

Поднимаются с тронов своих.