62, Ш 1922 Всемогущие боги его не едят... 62, автограф Всемогущие Боги его не едят. 63, Ш 1922 Лес... о лес бесконечный... я голоден, Акка, 63, Северное сияние
Лес, о лес бесконечный, я голоден, акка, 63, автограф Лес, о лес бесконечный, я голоден, Акка, 64, Ш 1922 Излови, если можешь, большую змею!» 65, Ш 1922, автограф Он стонал и хрипел, он хватался за сердце, 65, Северное сияние Он стонал, он храпел, он хватался за сердце, 66, Ш 1922, автограф И наутро, почудилось мне, задремал, 68, Северное сияние, автограф Я его схоронил у подножия пальмы. 70, Ш 1922 Крест поставил над грудой тяжелых камней. 76, автограф Как олень, убегая в родные края. 18 2–3, Ш 1922 Ты велик, точно слон дагомейских лесов, Но ты все-таки ниже торжественной кучи 5–8, Творчество, Ш 1922, автограф отсутствуют 9–10 «И как слава твоя, о испытанный воин, Так и милость Моя не имеет конца, 11, Ш 1922 Видишь солнце над морем? Ступай! Ты достоин 14 Преклоненные люди завыли вокруг, 18, Творчество, автограф И с утеса в бурливое море прыгнул 18, Ш 1922 И с утеса в бурливую воду прыгнул, 21, Творчество, Ш 1922, автограф Оглушали его барабаны и клики, 23–24, Творчество, Ш 1922 Он исчез. И блистало лицо у владыки, Точно черное солнце подземной страны. 19 вм. 1–50, Ш 1922, автограф Я на карте моей, под размеренной сеткой Сочиненных для скуки долгот и широт, Замечаю, как что-то чернеющей веткой, Виноградною узкою веткой ползет! И вокруг города, словно ряд виноградин, Это Бусса, и Гомба, и царь Тимбукту, Танец странных имен, что для сердца отраден, Что пьяней африканских акаций в цвету. Но не верю, не верю я, справлюсь по книге: Ведь должны же пределы и тупости быть! Нет, написано Нигер. О, царственный Нигер, Вот как люди посмели тебя оскорбить! Ты торжественным морем течешь по Судану, Бьешься с хищною стаей сахарских песков. Дышишь полною грудью в лицо океану, С середины твоей не видать берегов! На тебе, словно бисер на яшмовом блюде, Расписные, узорные пляшут ладьи, И в ладьях величавые черные люди Восхваляют благие деянья твои. Бегемотов твоих розоватые рыла Над водой, словно купы мясистых цветов, И винты пароходов твои крокодилы Разбивают ударом могучих хвостов. Ты, как бог этих стран, благодушен и редко Выше облака пенные взносишь холмы, И тебя-то простой виноградною веткой Напечатать на карте осмелились мы! Я тебе, о мой Нигер, готовлю иную, Небывалую карту, отраду для глаз, Я широкою лентой парчу золотую Положу на зеленый и нежный атлас. Снизу, влево, пусть ляжет осколок рубина, — Это край позабытых железных богов, Что валяются в грозных ущельях Бенина Меж слоновых клыков и людских черепов. Вправо, выше, где вольные степи Сокото, Шерсть пантеры и пулю я рядом нашью, Здесь прекрасны сраженья, привольны охоты, Хорошо здесь скитаться копью и ружью. Дальше крупный опал, прихотливо мерцая Затаенным в нем красным и синим огнем, Мне так сладко напомнит мечети Сонгаи И султана сонгайского праздничный дом. И жемчужиной дивной отмечен мной будет Сердце Африки, город чудес — Тимбукту, Где встречается тот, кто сидит на верблюде, С тем, кто правит рулем на тяжелом плоту. Здесь впервые вздыхает легко и глубоко Запыленный, пустыней измученный гость, Приезжающий пестрые ткани Марокко Обменять на рабов и слоновую кость. Он глядит, как фонтаны исполнены неги, Как пылает на солнце банановый лист, И — он знает, сюда не придут туареги, Не хлестнет этих стен их пронзительный свист. Я создам эту карту, и, верно, поэты — Это город поэтов и пальм, Тимбукту — Лунной ночью почувствуют тайно, что где-то Звон их лютней ответную будит мечту. 24 загл., автограф 2
отсутствует 3 7 Так мертвый может лечь в могилу. |
