Теперь ядра не долетали до них. Гребцы, а это были вольноотпущенники, а не рабы, которых можно было засечь до смерти, — выдохлись и ослабили усилия, не в состоянии больше поддерживать сумасшедшую скорость, как бы часто ни свистел в свой свисток их начальник. Веспасиан пустил лошадь в карьер, и так они проделали еще одну милю. Река начала изгибаться, отклоняясь к северу, и отряд свернул на юг, обходя стороной Аксиополис. От гетов, находившихся справа от них, беглецов теперь отделяло не более мили.

— Они изменили направление, — заметил Ситалк, стараясь говорить громко, чтобы перекрыть топот копыт.

— Что? — не понял его Веспасиан.

— Геты. Они изменили направление. Теперь они отклонились влево! — крикнул ему в ответ фракиец. — Похоже, что они скачут к излучине реки и пронесутся сзади от нас.

— Наконец-то я слышу хорошую новость! — воскликнул Магн, пытаясь сдвинуть из-под себя мешок с солониной, который доставлял его натруженному мягкому месту огромные неудобства.

Тем временем они доскакали до поворота реки. Бросив взгляд на север, по течению Данувия, Веспасиан ахнул. Ему стало понятно, что вынудило гетов изменить курс. Река, шириной около пятисот футов, пестрела разноцветными парусами. Это флотилия гетов покинула родные порты на севере Малой Скифии, не покоренной римскими легионами, и пришла на юг на выручку сухопутным отрядам.

— Проклятье, нашим судам их не видно из-за поворота реки! — воскликнул Веспасиан, переходя на рысь, чтобы полюбоваться внушительным зрелищем.

— Что я слышу? — проворчал Магн. — Может, ты забыл, что эти ублюдки пытаются нас прихлопнуть?

— Наше дело сторона. Если мы попробуем предупредить эскадру, они, того гляди, примутся снова обстреливать нас из луков. Так что пусть уж наши морячки разбираются с ними сами, не нашей голове о них болеть.

Сабин, как и большинство римлян, отслуживших в легионах, питал к флоту презрение, будучи убежден, что моряки не чета бравым солдатам, что составляли костяк армии и гордость империи.

— Пожалуй, ты прав, — согласился с ним Веспасиан. — Так что, пока не поздно, давайте-ка поскорее убираться отсюда.

Обогнув с юга Аксиополис, они взяли курс на юго-восток и вскоре уже поднимались на горный кряж, который, собственно, и вынуждал реку, которая до этого текла в восточном направлении, повернуть на север. На его вершине они остановились и оглянулись назад, наблюдая с высоты птичьего полета за тем, как развиваются события там, внизу.

Геты уже домчались до реки и открыли огонь по римской эскадре. Время от времени над водой стремительно проносилось нечто вроде темного облака или роя каких-то насекомых — смертоносные залпы варварских стрел. Геты вели прицельный огонь по кораблям. С высоты горного гребня беглецам было видно, как на палубах падают, сраженные стрелами, артиллеристы и матросы, а на биремах — ничем не защищенные сверху гребцы. Впрочем, несмотря на потери, экипажи судов пытались вести ответный огонь, не подозревая, что всего в полумиле от них за поворотом реки их поджидает флотилия гетских кораблей.

Веспасиан, который вел счет потерям гетов, насчитал таковых несколько десятков. Все они пали жертвами каменных ядер, которыми баллисты поливали их с борта римских судов. В ответ варвары продолжали поливать три ближайших к ним судна стрелами. Количество жертв среди гребцов было столь велико, что биремы утратили способность маневрировать. Западный ветер — а он заметно усилился — доносил до Веспасиана и его спутников какофонию душераздирающих криков. Две триремы и пять оставшихся бирем развернулись носом к варварской коннице на берегу. Выпустив по гетам залп ядер, они тотчас отгребли к обездвиженным судам, которые стояли боком к первым триремам гетов, уже показавшимся из-за изгиба реки. Увидев римские суда, геты прибавили скорости, и вскоре воздух наполнился свистом работающих весел. Правда, в следующий миг, когда они проплывали мимо, по ним со стен Аксиополиса выпустила залп баллиста. Поверхность реки тотчас взорвалась фонтанами брызг, но флотилия гетов не пострадала и продолжала неуклонно приближаться к потрепанным боем римским судам, которые не успели развернуться к ним лицом.

Ритмичные звуки флейт слились в бесконечный истошный визг. Первые суда варварской флотилии устремились навстречу римской эскадре. Два из них врезались в бок триреме, в то время как третье пронеслось мимо биремы, словно сухие ветки, обламывая ее весла и сбрасывая со скамей изувеченных гребцов. С переломанными спинами и пробитыми черепами те гроздьями летели в воду. Вскоре звук флейт потонул в оглушительном треске дерева — это, сделав свое черное дело, первые два судна гетов стали отгребать назад от изуродованного римского корабля. Когда же на потрепанную римскую эскадру налетела вторая волна вражеских судов, Веспасиан повернул коня.

— Все, с меня хватит. Думаю, я насмотрелся достаточно. Не хотел бы я стать участником этого сражения, — произнес он. качая головой.

— Сегодня Стикс пересечет не один десяток отважных воинов, — пробормотал Магн, держа за поводья лошадь, к которой был привязан жрец. — А все потому, что Поппей хочет заткнуть рот всего одному человеку.

— Или же потому, что мы хотим сохранить ему жизнь, — добавил Сабин. — Но я не стал бы переживать по этому поводу, ибо когда человек покинет этот мир, то окажется в руках великого Митры, и не в наших силах что-либо изменить.

Не желая вступать в философские дебаты с собственным братом, Веспасиан пришпорил коня. Тот взял с места в карьер, унося своего седока вниз по склону холма на равнину, что протянулась до самого Понта Эвксинского и портового города Томы.

К тому моменту, когда через два часа после захода солнца Веспасиан и его спутники достигли городских ворот, все как один продрогли до костей. Усилившийся до ураганных порывов ветер разогнал облака, зато принес с собой ледяной холод и чистое, звездное небо. Одного вида облаченного в форму военного трибуна оказалось довольно, чтобы даже после комендантского часа ворота распахнулись, впуская усталых всадников внутрь городских стен. Они проехали по широкой, освещенной лишь лунным светом улице, ведущей прямо к порту, которому город собственно и был обязан своим существованием. Дома по обе ее стороны были невзрачные и приземистые, а весь город нес на себе печать убогости и заброшенности, хотя явно когда-то знавал лучшие дни.

— Что за дыра! — воскликнул Магн, когда на них из темного переулка выглянули несколько оборванных нищих.

— Вес верно, иначе бы сюда не ссылали, — ответил Сабин. — Поэт Публий Овидий Назон провел здесь остаток своих дней, бедняга.

— Когда-то это был главный одриссийский порт, — печально произнес Ситалк, — пока римляне не прибрали к рукам северную часть Фракии и превратили ее в свою провинцию Мезию. Город вскоре захирел, ведь порт вам оказался не нужен, мы же вынуждены пользоваться теми гаванями, которые еще у нас остались.

— А чем же живут его обитатели? — спросил Артебудз.

— Частично торговлей с Боспорским царством на севере и Колхидой на востоке, но это, пожалуй, и вся торговля. А так в основном рыбной ловлей и пиратством, хотя в последнем они вам ни за что не признаются.

— Мне почему-то казалось, что великий Помпей очистил моря от пиратов, — заметил Веспасиан.

— Только не здесь, на Понте Эвксинском, — уточнил Дренис и презрительно плюнул. — Ему было главное защитить вашу бесценную торговлю и перевозку зерна в ваших морях. Так что пираты никуда не делись. Они просто подались на север, в Понт Эвксинский.

— Я бы так не сказал. Пираты остались в Эгейском море, — возразил Сабин. — На тамошних островах много удобных бухточек, где можно спрятаться. На пути сюда за моим кораблем, когда мы проплывали к югу от Ахайи, погнались пираты. И не будь у нас метких лучников, не знаю, как для нас закончилась бы эта погоня. Но нам повезло. Наши лучники уложили около десятка пиратов, в том числе самого капитана. Надо сказать, это был настоящий великан с рыжими волосами, не иначе, как твой соплеменник, Ситалк. К тому же не все пираты так уж и плохи. Например, примерно в то самое время, когда Рим был охвачен восстанием Спартака, киликийские пираты принесли в Империю бога Митру.