— Да это же концлагерь какой-то! — Юрий неожиданно вспомнил про надпись над воротами: «Джедм дас зейне — каждому своё! Лозунг над воротами Дахау или Освенцима, а может Бухенвальда? Да какая разница!»

— Мы тебе об этом уже час толкуем! А ты что ждал?

— Что-то вроде магической академии…

Леха и Дрын смеялись так, что, в конце концов, в них полетела разнокалиберная обувь, а успокоились лишь тогда, когда пригрозили запустить табуретом.

— Подождите… подождите…Получается, что меня обманули, чтобы затащить вот сюда заместо погибшего Стаса?

— Соображаешь! — всхлипнул Леха, вытирая слезы, выступившие от смеха.

— А как же с кормежкой? — Юрий решил прояснить все до конца. — Мне обещали трехразовое питание.

— Нет, тут тебе не соврали. Понедельник, среда, пятница. Строго три раза в неделю. А вообще, давайте спать! Всего час до подъема остался.

— Подъем! — громкий крик охранника и удары по металлической сковородке не разбудили разве что мертвого.

— А!? Где я? — часа вполне хватило Юрию, чтобы выключиться прямо на пустом матрасе. Впечатления одного дня нахлынули, как множество событий обычной недели, сморив глубоким сном с запутанным ярким сновидением, которое тут же вылетело из головы, стоило ему открыть глаза.

— В магической академии-и-и-и, — протянул Леха. — Пора на урок. Ты выучил домашнее задание? А школьную форму нагладил?

— Пошел к черту, — вяло произнес Юрий.

Он развернул стопку полученной от охранника одежды. Там оказалась грубая красная роба, повязка, вместо респиратора, и ботинки из толстой кожи. Сменить одежду ему показалось здравой идеей, но свою он выбрасывать не стал, а припрятал под матрасом. В ней были сигареты и зажигалка, а еще маленькая коробочка с символом отвергнутых чувств. Вздохнув, он подумал, что целее она будет, если останется при нем. Переложил ее в карман комбинезона и тут же о ней забыл, отвлекшись на появившихся охранников.

Около двери стояли двое в черной форме. Один стучал в гонг, а второй разливал кофе в подставленные краснокомбинезонниками чашки. Протерев глаза, Юрий обнаружил столик, заставленный разнокалиберной посудой. Прикинув степень своего сонного настроения, он выбрал из кучи фарфора самый большой бокал и встал в общую очередь.

— Это моя чашка! — громкий голос за его спиной заставил обернуться: обращались явно к нему.

Перед ним стоял коренастый, раза в полтора шире его, индивид с круглым, как блин лоснящимся лицом. Лучше было бы сравнить его лицо с лепешкой, но Юрий не знал — мажут ли лепешки маслом, а вот про блины он хорошо помнил, как мать смазывала маслом свежеиспеченные, отчего те лоснились и источали приятный сливочный аромат.

Про аромат он сказать ничего не мог, но, судя по тому, что лоснилось лицо здоровяка не от масла, а от сала, вряд ли он был столь же приятный, как блинный.

— Я не знал… — Юрий повертел бокал. — Тут ведь… — он хотел сказать: «Не подписано», но сбоку был рисунок пузатой мыши с надписью «Хэппи маус». — Прошу прощения! Так это вы — маус?

Ему показалась шутка забавной, и Юрий огляделся, ища поддержки у окружающих. Но даже улыбки не проскользнуло на хмурых лицах. Наоборот, все отодвинулись, а в глазах тех, кто был поближе, читался страх. Нет, двоих охранников слова Юрия все-таки повеселили, но назвать улыбками их оскаленные лица можно было лишь условно.

Удар был не столько сильный, сколько неожиданный. Юрий успел попенять себе за неосмотрительность, пока на него сыпалась посуда опрокинутого столика.

— Ты ответишь за это! — к оглушенному звоном фарфора Юрию стали придвигаться те, кто не успел взять в руки свои чашки.

Убеждать их в том, что виноват в этом отнюдь не он, было бесполезно. Виноватый был нужен. И он был назначен. Конечно, кто рискнет кинуть в лицо ухмыляющемуся бугаю, что виноват он. Но, неожиданно за Юрия вступился охранник:

— Ша! Сейчас шугану так, что забьетесь под шконки и прикинетесь ветошью! Марш на выход, и я не завидую тому, кто выскочит последним!

Последним выбежал Юрий, его просто оттерли локтями. Замахнувшийся было охранник вместо того, чтобы ударить, почесал в затылке и бросил:

— Наслаждайся последними часами жизни, парниша!

На улице всех загнали на спортивную площадку, построив в две короткие шеренги. Юрию досталось место с краю, а позади него встал Леха. Пока охранники совещались друг с другом, он придвинулся к нему поближе и зашептал:

— Не повезло тебе, парень. Перешел ты дорогу местному авторитету по кличке Батый. В каждом большом коллективе есть стая шакалов, а то и не одна, которая кучкуется около соответствующего лидера. Не знакомо? Причем, чем больший отморозок их лидер, тем более гадкие личности собираются под его крыло. Так вот Батый такой лидер и есть. Потому как у социума свои вековые законы, и они вечны.

Что, думал среди людей с магическими способностями все по-другому? Магия что-то поворачивает в головах и люди становятся ангелами? Нет, брат, природу человека не переделать. Воспитать можно. А если все брошено на самотек? Сильные стараются утвердиться за счет слабых. К ним примыкают те, кто на такое не способен, но готов подбирать крошки с их стола и вылизывать им зад, лишь бы они покрывали их своей силой и авторитетом. Другие огрызаются, как могут, но чаще прогибаются под них.

А администрации выгодны такие, как Батый. За ничтожную поблажку они готовы гнобить остальных, держа их в страхе. Кому охота выполнять грязную работу? Вот такие и приходятся ко двору.

— Новенький! Да, ты! — охранник утвердительно кивнул на немой вопрос Юрия. — Топай сюда. Учить работать будем.

Юрий с опаской приблизился и замер, готовый к любой провокации. Но все вышло гораздо проще.

— Бери кирку и бей! — потребовав охранник, имея в виду большой камень с неровными краями и прислоненный к нему инструмент на деревянной ручке. — Да, да, именно этой штукой и бей, — ухмыльнулся тот. — Покажи свою силу!

Юрий поднял кирку, все еще ожидая какого-нибудь подвоха, и несильно стукнул по монолиту. Естественно, на камне не осталось даже зазубрины.

— Смелее, смелее, ну!

Разозлившись, Юрий ударил со всей силы, но эффект получился прямо противоположный его ожиданию — вместо того, чтобы сколоть хоть кусочек, кирка отпрыгнула в обратную сторону, едва не вылетев у него из рук, вызвав веселый смех охранников и всего строя лагерников.

Руки гудели, отзываясь болью в плечах и едва не содранных до крови ладонях. Юрий чувствовал, что повторить такой удар больше не получится и с растерянностью рассматривал чудо-камень.

— Эй, Батый! Покажи, как надо работать!

Здоровяк вразвалочку вышел из строя и дернул протянутую Юрием кирку так, что чуть не оторвал ее вместе с руками. Изобразив натянутую улыбку в сторону охранников, он с силой опустил ее на камень. Приличного размера кусок с глухим звуком откололся, упав ему под ноги. Батый задрал руки вверх, торжествуя и был встречен восторженными выкриками из строя.

— Давай! — один охранник подмигнул другому и зажал шею Юрия в борцовском захвате.

Второй закрыл ему рот и нос ладонью, а, как только тот стал задыхаться, освободил нос и сунул под него зеленый порошок. От глубокого вдоха голова Юрия закружилась и устоять ему помог тот охранник, что еще сдавливал шею. Но через пару секунд все пришло в норму, и Юрий почувствовал, что его никто не держит.

На мгновение ему показалось, что он попал в изумрудный город: мир заблистал всеми оттенками зеленой палитры. Он моргнул несколько раз и сразу же все вернуло свои прежние краски.

Но дело было не в цвете. Руки, которые он поднял перед собой, принадлежали явно не ему. Не могло у него быть таких здоровых накаченных лап, как у морячка Папая, деформированного культуриста.

Он согнул и разогнул пальцы, покрутил кистями руки, согнул руки в локтях, — нет, все гнется и двигается, как родное. На радостях Юрий хотел заехать Батыю в лоб, но, как оказалось, у того клешни были тоже будь здоров! «Вот почему я летаю от его ударов», — догадался он.