— Рабочая ипостась, — прокомментировал охранник. — Первый доступный магический лик. Большего тебе и не понадобится, да и кто же тебе даст! — он подмигнул своему товарищу, и они дружно рассмеялись.

Юрий подумал, что с такими лапами оказаться на свободе раз плюнуть, но вид охранника с мощной плетью вместо руки, его уверенность поколебал. Кроме плети, верхнюю часть туловища защищали панцири, выпуклые, как старинные кирасы.

— Первая боевая ипостась, — ухмыльнулся охранник, проследив его взгляд. — Плеть перешибает таких, как Батый, пополам, верно я говорю?

Батый оскалился, изображая подобострастную улыбку, и изобразил вполне понятный жест — провел ладонью под горлом.

Только при этом он не сводил пристального взгляда своих маленьких, утопленных по нависающими надбровными дугами глаз, с Юрия. «Ну, это мы еще поглядим, кто кого», — подумал тот, поежившись от такого внимания.

— Повеселились и будет, марш в строй! — прервал молчаливый диалог охранник. — Слушайте все! Арбайтен по-стахановски! План — закон, выполнение — долг, перевыполнение — честь, провал — позор и расстрел на месте! Дрын, забирай свою бригаду!

— Все слышали? — вышел вперед Дрын. — Марш в шахту!

— Слышь, бригадир, — подошел к нему Леха, — поставь молодого на дробилку.

— Не могу, — перешел на шепот Дрын, — мне Батый уже секир-башка пообещал, если его не будет в выработке.

— Эх, пропадет ведь… — покачал головой Леха и поплелся следом за всеми.

Разработка магита находилась вне зоны лагеря, и до нее пришлось топать ровным строем, стараясь не наступить на пятки шагающих впереди и чертыхаясь от неосторожности тех, кто двигался сзади. Выработка велась в одной из пещер на крутом берегу старинной реки, проложившей себе русло глубоко в долине. В действительности она была не шахтой, а каменоломней, о чем Юрий слышал и ранее. Но профессионалов среди «шахтеров поневоле» не было и с терминологией обращались вольно, лишь бы слово было близко по значению тому, что хотел выразить говоривший.

Юрий вдохнул несколько раз полной грудью остывающий вечерний воздух и бросил печальный взгляд в долину реки. Стремительно вечерело и над согретой за день рекой уже стал собираться легкий туман, покрывая ее косматым одеялом. Первые звезды робко проявились на потемневшем небе, равнодушно взирая из черной бесконечности.

— Не задерживай процесс, парень. — проворчал Дрын. — Ступай с Михой, он тебе покажет твой штрек.

Молодой парень, что стоял за его спиной, вышел вперед и кивнул:

— Иди за мной, провожу до самой кротовой норы.

— Куда? — не понял Юрий.

— Так мы штреки называем. Держи светильник.

Миха протянул светящийся шарик, похожий на большой белый одуванчик, который тут же примостился у Юрия на плече. Внутри него явно просматривалось маленькое лупоглазое тело то ли птички, размером с колибри, то ли шмеля, размером с птичку. Окружающий его светящийся пух, напоминал светодиодные нитки, толщиной с ворсинку, которые торчали во все стороны, образуя ровный шарик.

— Бионик, — пояснил на ходу Миха. — Мы их зовем «пушистиками». Как видишь, никакой магии. Я тут сам без году неделя, но, если что непонятно — спрашивай.

— Что такое ипостась? — сразу выпалил Юрий, вертевшийся на языке вопрос.

— Ее еще называют ликом. Если коротко, то это форма, которую ты можешь принимать в определенных обстоятельствах, то есть когда нужно. А если длинно, то все сложно… Попробую сказать, как понимаю я. Представь, что ты кидаешь расплавленный воск в воду. Он застывает в разной форме, но воском он быть не перестает, верно? Так и с ликом — ты вроде как прежний, но форма твоего бытия другая. Понятно?

— Нет, если честно.

— И мне тоже, — вздохнул Миха, — но это работает.

Штольня уходила дальше под землю и свет от сидящих на плече фонариков уже оказывал существенное влияние на дальнейший путь. Юрий поднял голову и с интересом рассматривал сводчатый потолок, переходящий в округлые стены. Очевидно, основной туннель был образован подземной рекой, по какой-то причине сменившей много веков назад русло.

— А это что такое? — показал он на ряд ниш, выбитых в стене и зияющих черными квадратными отверстиями.

— Могилы это, — помрачнел Миха.

— Точняк! — раздался голос в стороне и из темной ниши вышел Батый. — Примеряй для себя место.

Он оказался не один, вместе с ним появились двое подручных, гораздо субтильнее, зато более мерзкие на вид. «Почему такие люди выглядят, как протухшие овощи, — мелькнуло у Юрия. — Лицо — это зеркало души, сказал кто-то из великих. Сейчас они задумали мерзость, вот и светятся ей изнутри!»

— Брысь отсюда! — цыкнул Батый на Миху, и того словно ветром сдуло: был человек и словно растворился в темноте, только его фонарик остался одинок висеть в воздухе, воспаряя к потолочному своду.

Без долгих разговоров Батый схватил Юрия, а двое его подручных обхватили его ноги и стали засовывать в одну из ниш в стене. Хватка Батыя была так сильна, что, придави он еще чуть-чуть, и в нишу можно было бы засовывать уже настоящий труп. Но быстрая смерть Батыя не устраивала, поэтому он только держал руки сцепленными, оставив между ними пространство для вдоха.

Юрий попытался двигать ногами, изобразив гусеницу, попавшую в паутину. Но против мощных рук самые мощные мышцы тела оказались бесполезны. Локти Юрия были свободны, но сделать он полусвободными руками ничего не мог. Беспомощные вращения предплечий были безобидны для Батыя, зажавшего его, словно тисками.

Юрий уже почти потерял всякую надежду и его двигало больше отчаяние, чем какое иное чувство. Движение тела и рук было почти агонией, как Батый неожиданно закричал у него прямо над ухом. Кричал он пронзительно и почему-то тонко, хотя, судя по такой махине, из горла его должен был бы вырываться бас теплоходного гудка. А тут — всего лишь паровозный свисток…

— У него нож! — вопил он. — Моя нога!

Упоминание о холодном оружии заставило призадуматься его сподвижников, а потом, отпрянув, отскочить подальше. Им показалось проще и безопасней ретироваться за спину Батыя, изображая сопереживание его травме. Тот завывал на полу, обхватив двумя руками кровоточащую ногу.

— Пойдем со мной, — услышал Юрий шепот из темноты.

Миха не уходил далеко и, как только Юрия оставили в покое, потянул его за рукав:

— Оставь их, нам нужно выполнять план.

Пушистик спустился с потолка и угнездился у него на плече.

— А им не надо? — не понял Юрий, сомневаясь в способности Батыя работать.

— Ты думаешь, что они работали раньше? — грустно усмехнулся Миха. — Ни шиша. Каждый должен был выполнить свою норму и еще сверх того, чтобы закрыть за них план. Ты мне лучше скажи, почему тебя Дрын на дробилку не определил? Там безопаснее. Знаешь, сколько тварей разных под землей обитает?

— Для меня самая страшная — это Батый.

— И то верно… Но все-таки посматривай по сторонам. Увидишь что непонятное — сразу беги. Если успеешь. Вот твой штрек, а вот мешки. Как набьешь один, выволакивай его в штольню, сюда, то есть. Не забудь надеть маску!

В отличие от широкого главного коридора, штрек был узкой расщелиной явно искусственного происхождения. «Кротовая нора, — вспомнил Юрий. Вот именно, что нора». Вздохнув, он нацепил на лицо маску и полез внутрь.

Пространства хватало разве что ползти на четвереньках. Взмахнуть киркой от плеча еще было можно, а выпрямиться — уже нет. «И могилы не надо», — подумал Юрий, шевеля коленками.

К каторжному труду его душа не лежала, особенно после случая с Батыем. Но и выделяться среди других не было резона, чтобы не привлекать к себе излишнее внимание.

«Что произошло там, у могил? Какую рану получил Батый?» — на ум Юрия пришло только одно разумное объяснение, связанное с видением когтя на его руке. Он посмотрел на свою ладонь, сжал и разжал кулак — все, как обычно. Пальцы, как пальцы, ничего нового.

Оставив размышления над тем, что произошло, на потом, он принялся рубить скалу. Первые удары успеха не принесли, потому что они были вполсилы. Надежда на большие мышцы оправдалась лишь тогда, когда ударять пришлось, вложившись в удар от всей души. Вот тогда порода подалась, и скоро один из заготовленных в забое мешков был почти полон.