Тем временем через динамики на борту объявили, что самолет готовится к взлету. Пока Шэн Линъюань размышлял, есть ли какой-то скрытый смысл у слова «взлет», самолет, загудев, разогнался на взлетной полосе, оторвался от земли и устремился в небо.

И поскольку хозяин меча не догадался его хоть как-то закрепить, тот по инерции начал падать. Сюань Цзи инстинктивно схватился за меч, не давая ему рухнуть, и его ладонь наткнулась на лезвие. По желобу тут же побежали струйки крови…

Остолбенели оба: и тот, что внутри меча, и тот, что снаружи. В теории порезаться оружием, с которым ты связан судьбой, никак нельзя, а иначе бы Сюань Цзи, чуть ли не каждый день втыкавший меч в шею, давно бы заработал себе паралич.

Сам Шэн Линъюань совсем не ожидал, что «Летучий цыпленок», в котором он волею случая оказался, чуть-чуть проехав, вдруг взмоет ввысь, поэтому ненадолго отвлекся. К несчастью, как раз тогда лезвие соприкоснулось с человеческой кожей, и жажда крови затуманила разум древнего демона. Когда он опомнился, было уже поздно.

На руках кожа тонкая, и сосуды лежат неглубоко, так что меч без труда впился прямо в середину ладони. Кровь полилась рекой. Желоб на клинке мгновенно наполнился до краев.

Услышав подозрительный шорох, Ло Цуйцуй обернулся и вытянул шею посмотреть, что там творится. Завидев кровь, он испуганно пискнул: «Мамочки!» – и выпустил парочку побегов сциндапсуса золотистого, самый длинный из которых в панике обвился вокруг его шеи. Зеленея все больше и больше, Ло Цуйцуй завопил:

– Кровь! Мамочки, сколько крови! Остановите самолет!.. Ой, нет… На помощь!

Вскочив с места, Лао Ло с громкими криками забегал по борту. И он так прытко убрался куда подальше от Сюань Цзи, что можно было подумать: Лао Ло до смерти боится наступить в кровь, а то, чего доброго, еще сдерут компенсацию за то, что разнес пятна по всему салону.

Сидевшая поблизости Пин Цяньжу тоже торопливо дернулась, но некстати забыла, что успела пристегнуться, поэтому ее откинуло назад в кресло. Следом по полу рассыпались выпавшие из ее карманов шоколадки и арахисовые шарики.

Только Ян Чао сохранял непоколебимое спокойствие. Отложив книгу, он неторопливо встал и уже направился к начальнику, как вдруг через пару шагов страшно расчихался, из-за чего ему пришлось задрать нос к потолку салона, чтобы избежать извержения потоков сразу из двух ноздрей. Опасаясь, что сейчас открытая рана окажется в чужих слюнях и соплях, Сюань Цзи был вынужден отказаться от услуг шмыгающего чудовища.

Тем временем меч, глубоко впившись в ладонь хозяина, с жадностью высасывал из него кровь и энергию ци. Дело в том, что при жизни Шэн Линъюань придерживался принципа «сделанного не воротишь», и раз уж порвал чужую кожу, пей теперь вволю. Тем более он провел тысячи лет в холоде и голоде, так почему бы не насладиться «горячим мясным бульоном», раз все равно льется прямо в рот? Да, он нещадно обжигал, но оторваться не было сил.

Постепенно насыщаясь, Шэн Линъюань обнаружил, что сознание его прояснилось, а поле зрения – расширилось. Теперь он мог рассмотреть каждого спутника и каждый предмет на борту самолета – все были у него как на ладони.

Сквозь рев двигателей Сюань Цзи расслышал чей-то глубокий вздох и проникновенное «Как же вкусно!».

Этого Сюань Цзи уже не стерпел: вены предплечья у него вздулись, и он, игнорируя все нормы противопожарной безопасности, подобрал пальцем кровь на ладони, чтобы нарисовать на лезвии меча сложный символ. Клинок, повинуясь его воле, ярко запылал и с громким чавканьем отпустил ладонь, а затем смиренно свалился на пол. Следом Сюань Цзи уловил чье-то мурлыканье и тихий смешок. Падение на чьем-то довольстве никак не сказалось.

Успев до того, как сработает пожарная сигнализация, Сюань Цзи переманил огонь с меча обратно себе на руку, и в отблесках мелькнувших язычков пламени он заметил, как в лезвии отразились чьи-то ласковые глаза – они покраснели от огня, но мягко глядели и, кажется, улыбались. От этого взгляда Сюань Цзи стало не по себе.

Между тем Пин Цянжу наконец-то выпуталась из ремня безопасности и бросилась на помощь начальнику. Опасаясь, что она наткнется на кровожадный меч, Сюань Цзи, ничуть не сомневаясь, пинком отправил его под кресло и для надежности придавил ступней. Поскольку Шэн Линъюань только-только напился крови (а значит, сорвал жирный куш), возмущаться он и не подумал. Слава ли, позор ли – все это было уже безразлично. Попрали его – так, стало быть, пусть и попирают.

– Директор! Вы как, в порядке? – увидев кровь, Пин Цяньжу не на шутку перепугалась и начала всхлипывать. – Только не говорите, что повредили крупную артерию!

– Так, девочка, успокойся… – слабо отмахнулся от нее Сюань Цзи. – Сама-то как думаешь?

– Подождите, на борту есть аптечка, я сейчас принесу! А вы держитесь, ладно? – от его ответа Пин Цяньжу совсем потеряла голову и бросилась бежать. На полпути она обернулась и еще раз крикнула: – Держитесь, я сейчас!

– Ага, – беспомощно кивнул Сюань Цзи. – Сама будь осторожна, не запнись.

И все-таки Меч Судьбы – это Меч Судьбы: как только хозяин оторвал ладонь, рана начала затягиваться, рассеченные мышцы и сухожилия – срастаться. Придерживая поврежденную руку, Сюань Цзи с нечитаемым выражением лица посмотрел на рукоять меча, выглядывающую из-под кресла. Помолчав немного, он, пользуясь тем, что гул двигателей заглушает абсолютно все звуки, негромко произнес:

– Как же вы неблагодарны… ваше величество…

Сюань Цзи уже давно подозревал, что с его мечом что-то стряслось, к тому же накануне, в обед, он успел просмотреть все деревянные дощечки древних книг, отобранных для него Дао И. Сюань Цзи искал любые отрывки, касающиеся чудовища-жэньмо, и нашел нужное в поврежденной «Дунчуаньской книге шаманов». Там говорилось, что жэньмо – «великая порочная сила, дьявольская ци Неба и Земли, воплощенная в смертном теле. Но ежели уничтожить смертное тело, при упорстве своем жэньмо способно вновь вобрать в себя демоническую ци и явиться в бренный мир на горе людям. Имя жэньмо нельзя произносить ни вслух, ни про себя, тревожить эту силу не следует».

Короче говоря, абсолютно не важно, что за личностью был человек изначально. Став жэньмо, он предстает совершенно иным существом. В таком случае его бренное тело легче всего вообразить сосудом, наполненным водой. Да, сосуд можно разбить, вода выльется, но при определенных условиях соберется вновь, причем вся, до единой капли. Теоретически жэньмо способны вселяться в любое разумное существо или в духовный предмет. То есть в такую вещь, которая обладает собственным духом.

Сюань Цзи не знал точно, считается ли его меч «духовным», ведь раньше тот никак не проявлял себя и не давал поводов заподозрить, что у него есть потенциал стать духом. Но все-таки Сюань Цзи догадывался, что его Меч Судьбы – не какая-то бездушная железка. Тем более меч был всегда, сколько Сюань Цзи себя помнил, и порой даже казалось, что это оружие улавливает мельчайшие движения души хозяина. Даже то, что Сюань Цзи предпочитал не замечать.

И эту мистическую связь, неразрывную и глубокую, вдруг обрубила кровь какого-то демона, попавшая на лезвие…

С того дня клинок становился все холоднее и холоднее. И когда Сяо Чжэн позвонил днем, Сюань Цзи, будучи еще в полусне, как никогда ясно почувствовал, что в мече кто-то есть. Он даже услышал чье-то дыхание…

Все сомнения рассеялись, когда Сюань Цзи пришел поглядеть на Зеркальную бабочку. Как только он приблизился, ее улыбающиеся личики сменили гримаски: одно испугалось, а другое – расплакалось. Страх был понятен: все-таки Сюань Цзи принадлежит стихии огня, очищающего мир от всякого зла и скверны, стало быть, он для существ, подобных Зеркальной бабочке, естественный враг. Можно сказать, завидев Сюань Цзи, бабочка наткнулась на гигантский крематорий. Но почему второе личико обиженно расплакалось? Кроме феноменальной живучести бабочка не обзавелась ничем похожим на раздвоение личности, поэтому остается только одно: она почувствовала еще чье-то присутствие. Заметила другую сущность в какой-то из вещей. Так что да, с мечом определенно было что-то не так.