Оттенберг удивлённо поднял брови и вопросительно посмотрел на начальника личной охраны.

– Всё в порядке, господин Оттенберг, – ответил тот. – Алехандро Геррера неоднократно посещал это место. Каждый раз мы ждали его неподалёку. Ни у кого из нас просто нет достаточного уровня доступа к информации, которая находится за теми дверьми.

– Ясно, – вздохнул Лиам. – Что ж, тогда не скучайте.

Группа разделилась.

Оттенберг, в сопровождении учёных, повернул направо. Миновав несколько бронированных дверей, они оказались в просторной комнате, часть которой занимали высокие смотровые окна. Там, за стеклом, находилось куда большее помещение, разделённое на три изолированных друг от друга секции.

В крайней левой части стояло несколько емкостей. Внутри них, в прозрачной жидкости, находились мужские тела разного возраста. Лиам узнал клон-баки, которые хоть и были ныне под запретом по этическим соображениям, но всё ещё использовались элитными частными клиниками, где богачи могли позволить себе вырастить двойника, чтобы разобрать его на органы в случае отказа собственных.

«Интересно, предложат ли мне такой вариант медицинской страховки?»

В правой секции сотрудники лаборатории занимались неким гуманоидным роботом. Андроид был собран чуть более, чем наполовину, и лишь частично покрыт имитацией кожи. Звук не проходил сквозь стекло, но Оттенберг видел, что существо общается с окружающими. Его красивое лицо, практически неотличимое от человеческого, тем не менее вызвало у Генерального секретаря отвращение.

Лиам сразу понял, что испытывает знаменитый эффект «зловещей долины», который в далёком двадцатом столетии был сформулирован на основе гипотезы одного японского учёного, – объект выглядящий как человек и действующий похоже, способен вызвать у людей неприязнь.

В средней же секции, под углом примерно в тридцать градусов, в центре комнаты находилась некая инсталляция, напоминающая на распятие. Оттенберг подошёл поближе, чтобы рассмотреть подробности.

На Т-образном столе, раскинув руки, неподвижно лежал человек. Если судить по спокойному лицу, ему было лет пятьдесят, не больше. Тело, неожиданно крепкое и мускулистое, покрывали неровные шрамы и следы пулевых ранений. К предплечьям подходили трубки сразу несколько капельниц, на груди около сердца располагались датчики, а голова была охвачена на уровне лба широким металлическим кольцом, от которого ветвился толстый пучок оптических кабелей.

– Этот спящий человек прямо сейчас видит будущее, – сказал Хугин, вставая рядом с Оттенбергом. – Знакомьтесь. Наш Провидец, Ицхак аль-Дани.

– Кто он? Клон с изменёнными генами? – попытался угадать Лиам, кидая короткий взгляд на ту секцию, где стояли баки-инкубаторы.

– Нет, что вы, вполне натуральный человек. Родился естественным путём во Франции, в тридцать втором году. В начале пятидесятых уехал в Великобританию. Там он поступил в Оксфорд, чтобы стать учёным-историком, но обучение не закончил. В пятьдесят третьем случился инцидент «перехвата управления» в Иль-де-Франс. Ицхак срочно вернулся на родину и вызвался добровольцем для устранения последствий.

– Вы сейчас говорите про первую хакерскую атаку на завод по производству автономных боевых систем?

– Да, об этом. В результате бойни, устроенной взломанными военными роботами, все родные аль-Дани погибли. Ещё не зная их судьбы, он отправился в захваченный машинами город, в надежде, что сможет найти и спасти хоть кого-то из близких. В университет Ицхак не вернулся. Он записался в армию и прошёл подготовку в войсках специального назначения. Участвовал ещё в пяти различных конфликтах с машинами, предпочитая сражаться на той стороне, которая использовала преимущественно живую силу.

– Историк стал профессиональным солдатом, – подытожил Оттенберг. – Разве это делает его особенным? Как вы узнали, что он способен заглядывать в будущее?

– Провидцы живут среди нас, – развёл руки Хугин, – но мы их не замечаем. Сами они тоже редко осознают свои возможности. Проблема в том, что их силы изначально невелики. Обнаружить в себе этот дар, найти специалистов, которые помогут развить его – тут требуется невероятное стечение обстоятельств. Мы были далеко не первыми на этом пути. Зато самыми успешными, потому что знали, что ищем.

– Всё, что я слышал о так называемых предсказателях, даже самых известных, вроде Леонардо да Винчи, в итоге оказывалось информацией, которую никак невозможно проверить.

– За всю историю человечества существовало немало учёных, вроде упомянутого вами итальянского изобретателя, опередивших своё время. Имеются и факты самосбывающихся пророчеств, когда под малопонятные слова сумасшедших старух подгоняли судьбы целых государств. Общество полнится и тысячами мелких шарлатанов, извлекающих выгоду из доверчивых глупцов, что надеяться заглянуть в день завтрашний. Поэтому отрицать очевидную сомнительность прорицателей крайне трудно. Однако, они существуют. Настоящих Провидцев можно пересчитать по пальцам. Первые научные исследования, проведённые в этом направлении, относятся к двадцатому веку. Удивительно, но начинается всё с солдата, который тоже хотел быть кем-то другим…

Хугин нажал что-то на своём коммуникаторе и обзорные окна потеряли прозрачность. Теперь на их поверхности расположились стопками некие документы и фотографии.

Только сейчас Лиам понял, что перед ним вовсе не стёкла, за которыми находились разные лаборатории, а огромные экраны с невероятной четкостью и глубиной изображения.

На передний план выплыла потрепанная чёрно-белая фотография, где были запечатлены несколько солдат, в военной форме необычного покроя и круглых фуражках без козырьков.

– Кто они? – спросил Лиам.

– Рядовые первой роты 16-го баварского резервного пехотного полка, известного так же, как полк Листа. Тот кто стоит позади всех и есть Провидец – Йозеф Дитрих, художник-пейзажист из Мюнхена. А вот, крайний справа, с пышными усами, – его боевой товарищ, довольно значимая историческая фигура. Сможете угадать, кто он?

Оттенберг всматривался в смутно знакомое лицо, но не мог вспомнить. Через несколько мгновений Лиам прекратил безуспешные попытки и признался в поражении.

– Это Адольф Гитлер, – дал правильный ответ Мунин.

– Подождите, – потрясённо выдохнул Лиам, чей далёкий предок некогда был узником Освенцима. – Вы таким образом намекаете, что самый ужасный военный преступник стал тем, кем он стал, поскольку его друг оказался предсказателем будущего?

– Осенью 1914 года, в битве при Ипре, от полка численностью три тысячи шестьсот военослужащих, в котором служили эти двое, осталось всего шестьсот одиннадцать человек, – сообщил Мунин. – К концу года рота Гитлера насчитывала всего сорок два солдата. У нас нет сомнений, что избежать гибели они смогли только благодаря дару Дитриха.

– С чего вы это взяли?

Хугин провёл по экрану и перенёс на передний план блокнот, обложка которого была обожжена и покрыта пятнами ржавого оттенка. Потрёпаная записная книжка распахнулась. На её страницах ровным почерком, на немецком языке, шли строчка за строчкой.

– Это дневник Йозефа Дитриха, – сказал седобородый. – Он начал вести его ещё в мирное время. Здесь имеются записи о всех тех ужасных событиях, которые только ждали Германию в недалёком будущем. Даты проставлены за пару лет до начала Первой мировой.

– Есть один важный нюанс, – добавил Мунин. – Все предсказания касались лишь тех событий, участником или свидетелем которых был лично Провидец. Разум наблюдателя перемещался в будущее в пределах одного биологического тела.

Хунин кивнул, подтверждая слова коллеги и продолжил:

– Дитрих не просто спас Адольфа, но и поделился с ним своей тайной. Гитлер, убедившись, что Йозеф действительно способен видеть будущее на год-два вперёд, решил уговорить друга использовать этот дар, чтобы заполучить власть и сделать Германию великой.

– Почему ранее мне не попадалась на глаза информация об этом человеке и его способностях? Мифы об «Аненербе» и поныне являются предметом жарких споров историков, но никто из них не обсуждает личного предсказателя Адольфа.