Она еще и извиняется!
— Ой, когда это было? — отмахнулась я и поцеловала девочку в затылок. — Молодая была, глупая. Думала, ты не захочешь.
— Да как можно не хотеть? Очень хотела и хочу… Я и барона Жадьера папой считаю.
Святая Миис, сколько же душевных переживаний выпало на долю этой малышки! Мы ее, конечно, обогрели и окружили заботой, но каждому ребенку хочется иметь маму с папой и более душевные отношения. Наверное, ей всегда казалось, что опекунство — это лишь документ, бумага, закон, избавивший ее от злой тетки, и сегодня девочка испытала настоящий стресс, доказывая право находиться в семье. Наверное, ее надо было сразу удочерить, но у меня самой на тот момент был фиктивный брак. Мы с бароном Жадьером оба не имели опыта совместной жизни и посчитали опекунство единственно возможным решением. Казалось бы, нелюбимая и вечно гонимая внучка должна была понимать девочку-сиротку как никто другой, но в детстве рядом со мной не было доброй женщины, которую хотелось бы назвать мамой. Что поделать, я не идеальна, до сих пор "набиваю шишки" не понимая порой простых вещей.
И доказательство тому сегодняшний день: с самого утра чувствую себя глупой. То король на место поставил, то вот девочка дала понять, что нужно быть намного внимательнее к тем, кого мы любим.
Мама — не просто звук и статус, мама — это стабильность.
Это слово — оберег от напастей, его надо проговаривать вслух.
Сентиментальный Фердинанд, за неимением органа под названием "сердце", схватился за ребра, а потом подскочил к нам и обнял, одобрительно что — то бормоча о "своих девочках".
А сын, в силу возраста не понявший чуда ситуации, удивленно всплеснул ручками и взволновано забегал вокруг, тараторя и задавая сотню вопросов в минуту. В какой-то степени, он воспринял всеобщее расстройство на свой счет. Просто ведь вынудил сестру поддержать его и замолвить словечко за леопардоса, а она испугалась, с мамой обнялась и о чем — то шепчется теперь. Εще и глаза мокрые.
— А вы что? Плачете? Мамочка, Сани, вы плачете? Плачете? А почему? А что? Мамочка, я просто попросил за Дорби, что в этом такого? А вы чего, почему? Мама, просто Дорби, ну пусть поедет с нами. Можно, мамочка, можно, можно, можно…
— Можно! — рявкнул вместо меня растроганный Фердинанд, только чтобы заткнуть этот ноющий фонтан капризули. — Пусть собирается!
— Ура! — возликовал Иви, машинально попрыгал от радости, но внезапно остановился, задумался и ошарашено спросил: — А что ему собирать? Он же… кот.
Своей непосредственностью малыш всех развеселил и мы невольно, сквозь слезы, начали смеяться.
— Усы, лапы и хвост, — хихикнула я и потянула Саниту в ванную комнату, обняв девчушку за талию. — Пойдем, золотце, умоемся. И давай договоримся по новой: называй меня так, как желает твое сердечко.
— При всех буду "Беата". Не хочу давать повод для сплетен разным дамочкам. Они тут, при дворе, особо ядовитые, — решительно ответила девочка, лучась счастливой улыбкой, и комично спародировала экзальтированную леди: — "Ах, у вас такая взрослая дочь? Как вы так хорошо сохранились, милочка?".
Я от души расхохоталась и махнула рукой.
— Да и гарпии с ними! Пусть хоть всю голову сломают, а ты для меня — дочка, сестренка, подруга. Выбирай что хочешь, по ситуации и настроению. Давай не будем зацикливаться на одном определение, хорошо?
— Хорошо! Мамочка, сестра, подруга! — радостно захлопала ладошками Санита.
Вот и договорились! Высказались и, как выражаются на Земле, расставили все точки над древнеримской буквой "i".
Нам обеим стало легче, надо было раньше все решить. Но всему свое время, как говорится. Хорошо, что мы выяснили отношения перед важной поездкой и больше мою девочку ничто не тяготит.
***
Чтобы посмотреть события, развивающиеся во вчерашнем дне, я выбрала время, когда уже вернулась от его величества. Может быть, я плохая подруга (хорошие должны делиться всем, наверное), но мне очень не хотелось, что бы Лера стала свидетелем моей глупости и присутствовала при отчитывании Беаты Жадьер королем. Собственно, зачем? Я все осознала, сделала выводы и хватит: еще одна лекция от психолога мне ни к чему. Есть такие проколы, о которых неприятно вспоминать и хочется поскорей забыть. Сейчас и самой смешно, что я реально рассчитывала перенестись за целое море по мановению волшебного… щупальца. Ленивец Керли, любящий поспать в своей пещере сокровищ, поржал бы над наивностью слышащей, но он об этом никогда не узнает. Всё, было и прошло. Пусть плывет рядом, развлекает детей и развлекается сам. Никаких скоростных заплывов!
***
Я немного не рассчитала и мы с Лерой слегка опоздали: принцы уже сидели на мягком диване по обе стороны от венценосной красавицы-матери и мило беседовали. А Виолетта реально шикарная женщина: несмотря на двое родов, она осталась стройной, миниатюрной, как статуэтка, с милым личиком на котором нет ни одного изъяна, со слегка раскосыми карими глазами и роскошными каштановыми волосами. Лера захлебывается слюной от зависти каждый раз, встречая бергосскую королеву, и задается риторическим вопросом: почему у нее сыновья, ярко выраженные блондины?
Да потому, что кровь отца оказалась сильнее. Если судить по цветовой гамме: в Бергосе преобладают светловолосые жители, в Тарзании, в основном, превалируют шатены, а в Вирлане — брюнеты. Не показатель, конечно, но мой сын жгучий брюнет, потому что его родной отец — Леон — вирланец, а я шатенка, хоть тоже родом из Вирлана, но, подозреваю, моя мать была из Τарзании. В общем, целая география получается, если рассматривать всего лишь шевелюру.
За спиной ее величества стояли две (тоже темноволосые и, похоже, самые приближенные) фрейлины и ласково поглядывали на высочеств. Теперь, когда пацаны перестали подкидывать им жаб в туфли, свита ее величества прониклась к ним самыми добрыми чувствами.
— Не замечала за принцами особой тяги к матушке, — осуждающе сморщив носик, с долей ревности в голосе сказала Лера. — Нет, они ее любят, но Виолетта больше тяготеет к нарядам и украшениям, нежели к воспитанию наследников. А где Скубли? Понимаю, что шпионит, но где прячется?
— Да вон, за дальним окном! — поискав мантикору глазами, указала я рукой на мелькнувшую тень. — Хитрюга какая, ради дела решила воспользоваться крыльями по назначению.
Поэтому ей и не было слышно: влетит — заметят, не влетит — нифига не слышно. Вот и страдает бедняжка от нехватки информации. Так, что здесь происходит? Надеюсь, ничего важного не пропустили? Тсс…
Мы с Лерой подошли поближе, стараясь не прикасаться к вещам и фрейлинам, с умильными лицами глядящими на юных принцев, и превратились в одно большое ухо.
Виолетта улыбалась, похоже, беседа была приятной, и вдруг громом среди ясного неба прозвучал вопрос Нила.
— Мама, а у нас есть дедушка? — наивно похлопав ресничками, спросил младший принц и, не дожидаясь ответа, сам сделал печальный скоропалительный вывод: — Нет? Жалко…
— Как нет? Что ты такое говоришь, милый? — возмущенно ахнула королева, прижав ладони к груди. — Конечно, есть! Он же приезжал к нам лет… пять назад с визитом. У вас замечательный дед! Живой и здоровый, но очень занятой. Он ведь правитель большой страны Тарзании, ему некогда часто к нам приезжать.
— А я не помню… — плаксиво всхлипнул Нил, и расстроено воскликнул: — Я не помню своего дедушку! О, ужас! Куда катится этот мир?
— Даже я не помню! — с досадой воскликнул старший брат и осуждающе покачал головой. — Мы забываем свои корни. А корни скоро забудут нас.
Я мысленно зааплодировала — ай да Пушкин, ай да… То есть, перефразируя земного классика: ай да Сэм, ай да… мой ученик!
Сегодня он выдает одну мудрость за другой. Просто кладезь философских изречений. И я только сейчас поняла, почему эти сорванцы не убежали вчера на чердак страдать: они решили не отсиживаться, а действовать. Ведь все проще простого: их мать родом из Тарзании — бывшая принцесса, стоит попробовать надавить на жалость и всё — они поплывут в гости к деду. И как раз именно туда оперативно кораблик снаряжают. Удачное совпадение, да?
