– Кто здесь? Мира, ты? – Он ощутил характерный запах детства, так приятно щекочущий его нос. – Что ты тут делаешь?

– Хуанито, тише! Я никак не могу заснуть. Мы долго разговаривали с Томасой, а потом не вытерпела и прокралась к тебе. Ты злишься, милый Хуанито?

– Как ты можешь так? Ты испугала меня!

Мира тихо засмеялась. Вдруг резко посерьёзнела. Помолчала и сказала:

– Ты всё никак не решишься, Хуанито! Я на всё готова! Ведь я люблю тебя!

– Перестань, Мира! Ты меня пугаешь! Я не...

Он вынужден был замолчать. Мира придавила его своим горячим телом и закрыла его рот своими губами. Он только дёрнулся и затих. Её неопытный, по-детски наивный поцелуй вскружил голову. Хуан перестал сопротивляться порыву и бурно бросился целовать, ласкать её. Она же млела, вздыхала и что-то говорила, чего он не мог услышать, но знал, что это слова любви и нежности.

И всё же он заставил себя оторваться от юного тела и зовущих губ.

– Мира, золотко моё! Ещё не время! Прошу тебя! Мы ещё не обвенчаны. Я не хочу вводить тебя в грех. Подождём, милая моя рыбка!

Она тут же остыла. Хуан понимал, что оскорбил её, но поступить иначе не осмелился. Он ведь мужчина и не должен пользоваться мимолётным порывом девушки, почти девочки

– Дорогая моя! Любимая! Давай подождём. Умоляю! Только не сердись. Я слишком люблю тебя, чтобы поступать так примитивно и греховно. Пойми меня!

– Вот бы Тома узнала такое про тебя! Никогда не поверила бы! Обязательно расскажу!

– Ты всё ей рассказываешь? – ужаснулся Хуан.

– Конечно! Она ведь моя подруга. Другой нет настолько близкой. Правда, немного и я скрываю. Ты успокоился, мой Хуанито?

– Немного. Знаешь, тебе необходимо исповедаться. Сходи завтра же, Мира. Это должно тебе немного помочь успокоиться и понять меня.

– Тебя я и так понимаю, Хуанито. Но я пойду. Мне нечего бояться. Я не совершила ничего греховного. А ты? Ты – моя любовь, а это не грех. Ты согласен со мной?

– Только вообще. И всё же пойди в церковь, Мира.

– А скажи, Хуанито! Только не сердись, прошу тебя! Не будешь?

– Что ты хочешь? Ну ладно, обещаю не сердиться. Разве я могу сердиться на тебя, милое дитя? Спрашивай.

– Помнишь, мы встретили в столице ту женщину? Мою сестру, как ты сказал? Габриэлу. Ты любил её?

– Ну и хитрая же ты, чертовка! Но я обещал не сердиться. И отвечу. Я никогда не любил её и постоянно говорил это.

– Но у вас что-то было, Хуанито? Ну это… да что тебе говорить! Ты и сам знаешь, что я имею в виду. Только не обманывай, прошу тебя!

Хуан долго молчал, всматриваясь в тёмные очертания лица Миры.

– Да! Было! Много раз и мы оба были счастливы. – Хуан помолчал. – Потом клялись в ненависти друг к другу. Особенно я. Поверь мне.

– И всё равно опять... бывали вместе?

– Да, бывали! И опять были счастливы... и опять ненавидели.

– Ты часто думаешь про неё? И что это тогда у вас было?

– Мне один довольно мудрый человек говорил, что это голая страсть, лишённая всякого духовного начала. Влечение тел, плоти. Яростное всепоглощающее влечение плоти. И больше ничего. Мы будто бы влияем друг на друга, когда остаёмся вместе. Я её не вижу уже больше четырёх лет, и ничего больше к ней не испытываю. Словно она для меня и не существует. Разве что изредка и самую малость. Ты веришь мне, любовь моя Мира?

– Верю! Ты никогда мне не врёшь. Я это знаю. И благодарна тебе за это. И я так тебя люблю, Хуанито, моя любовь и надежда!

– Когда ты так говоришь, мне страшно становится.

– Почему? Что тут страшного? Это же прекрасно – любить друг друга!

– Ты для меня не просто девушка, Мира. Ты нечто бо́льшее, дорогое, бесценное, которое мне страшно разбить, потерять или просто причинить боль.

– Ты не расстраивайся, Хуанито. Это настоящая любовь придёт к тебе. Ты любишь меня, но твоя любовь ещё не дозрела. Ты понимаешь меня. И не смейся! Это мне часто так снится, и я знаю, что это правда. Не веришь?

– Что ты, моя рыбка! Верю, конечно! Ты ничего от меня не скрываешь, а обо мне всё можешь узнать, даже если я и не всё расскажу тебе. Верно? Ты ведь у нас ведьма!

– Не называй меня так! Это плохо! Бабушка может за это и наказать.

– Бабушка? Как это, наказать?

– Я не знаю точно, но уверена, что это произойдёт, когда понадобится. Мы с тобой под её покровительством, но она строго следит за тем, чтобы мы не творили зла, особенно друг другу.

– Ты на самой деле во всё это веришь? Хотя мне об этом говорили и в Индии. Я интересовался этим. Приводил пример твоей бабушки.

– Я-то верю, Хуанито! И ты должен верить. Тем более что и в Индии верят в возможность видеть вперёд. А назад и того легче. Вот ты усыпляешь людей и во сне заставляешь их говорить только правду. Так и я могу, не всегда, но особенно при трудностях, угадывать будущее.

– И о нас с тобой?

– Об этом мне как-то бабушка поведала. Я потом несколько дней плохо спала. Всё мечтала. И ждала. А ты! Столько мучил меня!

– Не я виновен в столь долгом отсутствии. Я и так стремился сюда. А как расстроился, когда узнал, что ты покинула город!

– Ты больше не станешь покидать меня?

– Этого не обещаю. Скоро мы с Пахо поедем смотреть, как можно проложить дорогу в одну долину. Но это будет не больше двух недель.

– Я опять буду бояться одна!

– С тобой будет Сиро. Он серьёзный парень и сможет постоять за всё тут.

– Смотри, чтобы не получилось, как в прошлый раз!

Хуан с Пахо неторопливо ехали на мулах по тропе, вьющейся среди высоких холмов. Дальше к югу громоздились горы, в плотном одеянии лесов.

– Пахо, плохо, что мы не захватили с собой знатока строительства дорог. Я не уверен, что правильно могу определить путь. – Хуан внимательно оглядывал увалы, лощины и скалы, торчащие в обрамлении густой растительности.

– Здесь тропу надо только расчистить и немного расширить. Фута на четыре, и хватит. Дальше всё равно телегой не проехать.

– Посмотрим, что встретим дальше. Главное, не сбиться с правильного направления. А то забредём неизвестно куда. И спросить некого.

– Обязательно встретим или деревушку, или путника. Наша долина ведь дальше на восток. Да неё дня два добираться, если тропа не пропадёт вовсе.

Вошли в деревеньку в восемь дворов. Все жители метисы, и встретили путников, как обычно настороженно. Указали хижину старосты.

– Мы хотим дойти до долины Коарами, старик, – сказал Хуан. – Тропа туда имеется? И как далеко туда?

– Тропа есть, но перед самой долиной она теряется, сеньор. А идти туда на мулах два дня. Впереди будет селение из двух хижин. Живут отдельно две семьи, никого не признают, и их никто не трогает. Уже четвёртый год, как живут, сеньор. Не любят они посторонних. Будьте поосторожнее с ними.

Словоохотливый старик долго и в подробностях рассказывал о тропе, о приметах и ориентирах. Потом осмелился спросить:

– Милостивый государь не соизволит пояснить, что привело вас в наши края?

– Хочу тропу расширить для свободного проезда и перегона скота. Хочу посмотреть сначала на долину.

– Не советовал бы я вам, сеньор, туда соваться.

– Что так, старик? Откуда такой страх?

– Мы уже два года не приближаемся к той долине. Хозяин тамошний уж сильно строг. Просто никого не подпускает близко.

– Хозяин? Как его зовут, хозяина-то?

– Затрудняюсь сказать, сеньор. Туда стекаются беглые негры, и наши, метисы. Ходят слухи, что там настоящая крепость построена. Уже и альгвасилы туда наведывались, да их тоже не пустили. Даже стрельба была.

Хуан переглянулся с Пахо. Эта весть оглушила их, заставив призадуматься.

– Однако в последний раз моего посещения долины меня тоже встретил стражник и умело обезвредил. Значит, уже тогда Лало что-то начал делать, что и вылилось в то, о чём мы слышали. – Хуан вздохнул, ожидая ответа Пахо. Тот молчал, но спать ещё не ложился. Всё шуршал соломой и сопел.

– Пожалуй, вы правы, сеньор. Мне даже расхотелось туда ехать. Боязно!