Девушка зло глянула на Миру, резко отвернулась и чуть не отбросила весло в море. И пробормотала себе под нос:

– Будь оно проклято, это весло! Все руки натёрла!

– Томаса, тут винить некого, – строго отозвалась Мира. – Всем плохо и трудно. Слышала, что сказал Хуан? Не впадать в панику, не поддаваться унынию и страху. Успокойся, прошу тебя!

Подлез Фауро. Он попытался и сам успокоить девушку. Та грубо оттолкнула его, посмотрела с презрением.

– Отстань! На себя посмотри, трус несчастный!

Слёзы брызнули из глаз. Она впала в истерику. Рыдания сотрясали её худое тело. Она долго не могла успокоиться, хотя Хуан и остальные пытались помочь ей успокоиться.

И вдруг голос капитана вывел всех из забот о Томасе.

– Земля на горизонте! Бросьте вы эту девку! Глядите!

Томаса мигом успокоилась. Все вскочили на ноги. Далеко на северо-востоке темнела плоская полоска земли.

– Миль десять! – произнёс Бласко, а боцман добавил:

– Немного меньше. Миль восемь.

Их перебили радостные крики и смех уже начавших было паниковать людей.

– Ребята, за вёсла! Поторопимся, пока ветер не переменился, – боцман сам с поспешностью схватил весло, остальные бросились к другим.

– Не торопитесь, – солидно остановил их прыть капитан. – Помаленьку, потихоньку. Вернее будет.

Но радость и надежда перехлёстывали здравый смысл. Плот увеличил ход, а матросы уже через четверть часа отвалились от вёсел, тяжело дышали, обливаясь потом.

– Я говорил! – укоризненно молвил капитан. – Теперь долго не сможете работать. Дон Хуан, приступим, – и он кивнул на вёсла.

Хуан улыбнулся, и они с капитаном размеренно погребли. Мира тоже взяла весло и подгребала с левого борта.

Минул полдень, земля немного приблизилась. Но ветер стих вовсе, а через полчаса стал задувать от северо-востока. Это сильно обеспокоило потерпевших. Головы устремились к далёкой ещё полосе низкого берега.

– Не сдаваться! – кричал Хуан, продолжая размеренно грести. – Нам только до вечера продержаться! Ветер обязательно стихнет или изменит направление!

Капитан поддержал Хуана. Матросы и Фауро по очереди гребли, не позволяя плоту дрейфовать от берега.

Перед закатом ветер не только не стих, но посвежел. Однако медленно поворачивал от востока. Это позволило растянуть паруса, схватить ветер, и плот с неохотой пошёл на северо-запад, медленно, но приближаясь к земле.

– Бог даст, мы ещё до полночи подойдём, – предположил капитан.

– Вы должны знать береговую линию, капитан, – сказал Хуан. – Что можно ожидать на берегу. И что за берег в этом месте?

– Погодите, дон Хуан! Кажется, я смогу довольно точно определиться. Вижу вершину горы. Судя по всему, это Ла-Сель. Если это так, а она на северо-западе от нас, то мы недалеко от мыса Беата. Кстати, я почти уверен, что остров, где затонул наш корабли, тоже называется Беата. Довольно пустынное место.

– Вы хотите сказать, что поселений встретить будет трудно.

– Полагаю, что так, дон Хуан. Может быть, крохотные рыбачьи хижины или ватаги беглых невольников, весьма опасных. Болотистые берега.

– Мрачную картину вы нарисовали, капитан. Что же делать нам без еды? На плоту нам не пробиться на восток. Что вы можете предложить взамен?

– Трудно сказать, дон Хуан. В заливе Окоа имеется крохотный порт Бараона.

– Так можно туда перебраться? Это далеко?

– Это на противоположном берегу полуострова. И путь туда, думаю, трудный. Миль шестьдесят будет.

– Не так много, если есть дороги. Но их наверняка нет.

– Так должно и быть, дон Хуан. Вначале всё же следует дойти до берега.

Начались сумерки. Кучуро поймал три рыбёшки, и это была единственная еда за весь день. Хуан опять отказался от пищи в пользу Миры.

– Хуанито, мне так жалко тебя! – Мира смотрела на него умильными глазами, в которых уже мелькали голодные огоньки. – Разве можно столько не есть?

– Можно, моя рыбка! В Индии я много об этом узнал. И пользовался голодом, как лечением. Поверь мне, это мне будет только на пользу. И голодать необходимо абсолютно. Или вовсе не голодать. Так что ещё с неделю я вполне могу обойтись без пищи. Ты не переживай за меня. Тебе ещё понадобятся силы. Нас ожидают большие трудности.

Мира тяжко вздыхала. Она прислонила голову к плечу Хуана, и так они сидели, мечтая о том времени, когда окажутся дома, в привычной обстановке.

Ночь накрыла море и Хуан, уставший от бессонной прошлой ночи, свалился возле Миры. Она положила его голову себе на бедро и осторожно гладила его волосы, подсчитывала время до дня святого Матвея. Оказалось, что всего шесть дней!

Некоторое сожаление охватило девушку. Вспомнила, что после этого дня они с Хуаном должны были обвенчаться. И теперь всё это откладывалось на неопределённое время.

Она посмотрела на Хуана, крепко спящего. Неожиданно волна желания протекла по телу и захлестнула сердце и голову. Волнение взбудоражило воображение.

Почувствовала, как краснеет, и обрадовалась, что её не могут рассмотреть. И это позволило ей продолжить свои греховные мысли, всё же стыдливо поглядывая по сторонам.

У рулевого весла тихо переговаривались капитан и боцман, о чём-то спорили, а Мира всё никак не отгоняла будоражащие воображение мысли, думы и мечтания. Вдруг захотелось поделиться ими с Томасой. Не решилась, посчитав, что не время. Да и обстановка слишком тревожная, чтобы предаваться этим глупостям, когда плот может в любую минуту затонуть, рассыпаться или перевернуться.

Так в тишине прошло несколько часов. Мира уже сама спала, привалившись к мачте спиной и опустив голову на грудь.

Во сне она сидела за уставленным яствами столом и никак не могла дотянуться до куска пирога, так аппетитно красовавшегося на середине. То бабушка била по руке, то Томаса быстрее хватала его, и хохоча, уплетала, отчаянно двигая челюстями. А потом и вовсе рука не могла подняться, будто замлевшая, безвольная.

Она проснулась. Всё тело застыло, задубело от холода. Хуан лежал рядом. Оглянувшись, Мира решила, что кто-то переложил его и уложил саму, подстелив под голову кафтан Хуана.

А поскольку Хуан спал без этого, она подумала, что это его рук дело. Волна нежности защемила в груди. Было приятно сознавать, что её любят, о ней заботятся и стараются облегчить положение.

Она видела тёмную фигуру человека на корме, держащего весло. Остальные спали, сваленные усталостью и голодом.

С трудом встала и так же трудно подошла к корме. То был Бласко. Он кивнул ей, спросив тихо:

– Сеньорита выспалась? Посмотрите туда, – и указал на тёмное море. – Берег темнеет на востоке.

– Значит, он уже совсем близко?

– Не очень, сеньорита. Просто небо на востоке чуть побледнело – рассвет скоро. Увидели?

– Да! Кажется так близко! Сколько до него?

– Больше мили, сеньорита. Посветлеет и можно рассмотреть лучше.

– Мы всю ночь так незначительно приблизились к земле, Бласко?

– Идём под углом к берегу, сеньорита. Подгрести бы, да жалко будить народ.

– А можно я рыбу половлю? Может, что и попадётся.

– Возьмите снасть с крючками и бросьте за борт. Наживки нет.

Мира коротко кивнула, поплескалась, умываясь и затихла.

К Бласко подошёл капитан. Тихо разговаривали, когда голос Миры разбудил остальных, своим радостным криком.

– Что-то поймалось! Большое! Я не могу удержать! Помогите! Ой!

Кто-то схватил леску, подскочил другой и общими усилиями вытащили на плот рыбину в три фута длиной.

– Вот это добыча! Мы сколько времени потратили, а она тут же нас перещеголяла! – орал боцман, уже орудующий ножом, перепиливая туловище, отделяя голову ещё трепещущему созданию. – Кучуро, зажигай очаг! Печь будем на угольках! Вот так завтрак будет! Праздник!

Хуан посмотрел в счастливые глаза Миры. Радость, восторг переполняли её.

– Как без наживки тебе удалось поймать такую рыбу? – никак не унимался Хуан. – Что ты делала для этого? – он с подозрением заглянул в её радостные глаза.