– Послушай, сеньор, – начал Пау неторопливо. – Нам кажется справедливым, если мы все, – он чуть повернулся назад и обвёл товарищей рукой. – Если бы мы все разделили ваши денежки поровну на всех. Это почти единственное наше условие, сеньор.

– Условие? А почему не просьба? И какое отношение вы имеете к нашим денежкам? Они наши и прошу этого не забывать. И ещё одно. Судя по всему, имеется и второе условие?

Пау значительно помолчал, словно не решаясь высказаться. Но всё же уклончиво заметил:

– О том можно и потом договориться, сеньор. Главное – деньги!

Хуан торопливо думал, что предпринять. Хотелось вот так всадить этому наглецу кинжал в его тугое брюхо и покончить с этим. Но вдруг мелькнуло другое, и он сказал, явно издеваясь:

– Рассчитываешь на свой бычий норов, приятель мой дорогой?

– Я тебе не приятель, слизняк паршивый! А мой норов ты скоро узнаешь получше! – Пау хотел ещё что-то добавить. Хуан приподнял руку, словно останавливая продолжение грубостей. Проговорил быстро:

– И это говоришь ты дворянину, подонок из выгребной ямы? – Хуан двинул руку к самой рукояти кинжала.

Пау молниеносно вскочил, бросив грузное тело на Хуана. Он навалился на него, больно придавив тушей. Что-то горячее и липкое оросило грудь Хуану и тело матроса тут же обмякло, а руки, протянувшиеся к его шее, рухнули на песок.

Хуан не сразу столкнул тело Пау с себя. Он выглядывал, наблюдая за застывшей в напряжении редкой толпой матросов. Сзади послышались стоны девушек и испуганный крик Фауро.

Наконец Хуан с трудом сбросил окровавленное тело матроса на песок, вытащил кинжал из груди. Осторожным взглядом посмотрел на оторопевших матросов. Те подались вперёд, но остановились, вопросительно глядя на невзрачную фигуру Хуана.

– Что остолбенели, ребята? – почти дружески произнёс Хуан. – Подходи, кто отчаянный! Поговорим. Или чужого вы больше не хотите?

Матросы молчали. Сзади Хуан слышал взволнованные голоса товарищей и охи девушек. Он шагнул вперёд, держа окровавленный кинжал в опущенной руке, готовый тотчас метнуть его в противника.

– Погодите, сеньор! – робко выступил один из матросов. – Мы не хотели ничего такого! Это всё Пау нас подговаривал, обещал лёгких денег. Мы согласны вернуться назад! Простите нас, глупых!

Хуан сделал ещё пару шагов, остановился. Нахмурившись, проговорил требовательно:

– Попросите капитана посетить наш лагерь. Я хотел бы поговорить с ним.

– Обязательно, сеньор! Мы это сделаем! Мы можем идти?

– Оставьте мне один нож и проваливайте! – крикнул он и шагнул ближе.

Матросы тихо поговорили между собой, и первый матрос вышел вперёд и швырнул к ногам Хуана матросский нож.

Матросы торопливым шагом стали удаляться, часто оглядываясь. Чувствовалось, что они до сих пор не опомнились от неожиданного оборота событий.

– Хуан! Хуанито! – голос Миры вывел из оцепенения Хуана и он, подняв нож, обернулся. – Любимый мой Хуанито! Я чуть не умерла от ужаса, когда этот, – она испуганно кивнула на труп Пау. – Когда он бросился на тебя и придавил стоим ужасным телом! Господи! Благодарю тебя за то добро, что ты соизволил мне явить! Хуанито! – Мира бросилась к нему в объятия, покрывая поцелуями его лицо.

Они вернулись в лагерь.

– Сеньор, как это вам удалось его прикончить? – осторожно спросил Бласко. Мы думали, что вам конец и хотели уже броситься на помощь!

– Сначала обыскать его и отобрать всё, что может нам пригодиться. Обязательно похоронить, – без лишних слов сказал Хуан. – Я хотел бы передохнуть.

Матросы понимающе кивали. Фауро со страхом и восхищением глядел на этого, казалось бы, слабого человека, и не мог выговорить ни слова.

Хуан с Мирой медленно пошли по пляжу, взявшись за руки, будто дети. Они и были похожи на детей, смущённо бредущих в первый раз на случайном свидании.

– Господи, как я перепугалась, Хуанито! Почему ты так сделал?

– Что же я должен был делать, когда на меня бросилась такая туша?

– Я не о том, мой любимый! Зачем ты так близко сел к этому... этому матросу? Это же очень рискованно!

– У меня был свой расчёт. Я решил разозлить, он должен первым броситься на меня. Я к этому был готов и встретил его клинком кинжала. Он сам напоролся на него, любовь моя.

Она обернулась назад. Люди были уже далеко, занятые телом Пау.

– Поцелуй меня, любимый! Никто не увидит!

Хуан, ещё полностью не отошёл от пережитого, нежно целовал её, пока не добрался до жаждущих губ. Они долго не могли оторваться друг от друга. Вскоре зашли за большой камень у самой воды, повалились на песок и с остервенением начали ласкать друг друга. Хуан понимал, к чему это может их привести и сумел вовремя остепенить своё желание, и порыв неохотно пропал.

Они оба лежали на уже прохладном песке, оба были недовольны друг другом.

– Идём назад! Нас могут заподозрить! – Мира решительно встала, отряхнула сильно потрёпанное платье и уже с улыбкой протянула руку Хуану.

Поднявшись, Хуан приобнял похудевшие плечи Миры и отечески поцеловал её в висок и макушку, закончив губами.

– Сеньор, вы не против, если я возьму себе штаны Пау? – спросил боцман, с сожалением показывая свои, сильно драные.

Хуан безразлично махнул рукой и отошёл подальше, испытывая сильную усталость и желание заснуть.

Его разбудили только к скудному ужину. Рой мошкары, привлечённый светом костра, гудел, донимая людей.

– Хуан, как вы думаете, они могут ещё прийти? – с отчаяньем спросил Фауро.

– А кто им запретит? Конечно, могут, если удастся организовать новых любителей чужого добра. Особенно золота.

– Значит, опять сторожить по ночам?

– И не только по ночам, друг мой Фауро! Теперь жизнь у нас пойдёт трудная, опасная, и постоянно в страхе нового нападения. Так что поторопиться следует с плотом. Уж слишком мы его медленно строим.

– Мы поторопимся! – тут же ответил Фауро и оглянулся на товарищей, ища у них поддержки и одобрения.

– Вот и отлично! И слушайте приказ! Два дня даю на окончание постройки! Дольше вы не выдержите голодного существования. А ещё два дня до Эспаньолы! Вы просто очумеете без пищи.

– Парус где добыть, сеньор? – протянул боцман, зная, что вопрос глупый.

– Кто когда-нибудь плёл корзины!? – спросил Хуан.

Никто ему не ответил.

– Тогда этим займусь я! Вспомню юность. А все остальные должны закончить плот. Или я сам уйду без вас!

– Как так можно, дон Хуан? – ошарашенно спросил Фауро.

– Очень просто, Фауро. Сядем с Мирой и уйдём в сторону Эспаньолы. Не оставлю же я свою невесту на растерзание тем матросам! – И Хуан подмигнул Мире, которая уже готова броситься на защиту людей.

Угрозу Хуана восприняли серьёзно. Работа закипела. А Хуан нарезал огромную охапку пальмовых листьев и принялся неторопливо плести нечто, что никак не могли понять его товарищи. Лишь Мире он поведал, хитро усмехнувшись:

– Я в Индии видел такие паруса. Работают отлично. Другого же у нас нет!

– Можно я тебе помогать буду? – Мира просительно смотрела в его глаза.

– Ладно уж! Уплотнять плетение будешь планкой, – он указал на кусок доски, грубо обтёсанной и заглаженной песчаником. – Вот так! Осторожно, чтобы не повредить ещё не подсохшие пряди.

Боцман ладил мачту, узнав, что делает Хуан. К вечеру половина полотнища была готова. Хуан с Мирой расстелили его на песке и прикинули.

– Завтра опять надо будет уплотнить. И так ещё раза два, а то щелей будет много, и ветер не сможет в полную силу надувать наш парус.

Опять ночь сторожили. С утра Хуан отправился на охоту. Он отсутствовал часа три, но добычу принёс хорошую. Все бросили работу и ждали обеда.

– Вы забыли, что завтра мы должны покинуть остров! Работать! С обедом управятся Томаса с Фауро. И то в самом начале. Цапли нам хватит на день, а с утра опять пойду в лес до отъезда.

В сумерках Хуан осмотрел плот. Он был почти готов. Оставалось обтесать пару вёсел и установить на носу дополнительный парус из тента. И ещё очаг.