Надо. Ещё как надо. Сколько ни учись Костяника у Ягыча разной ворожбе, а всё равно: вдруг попадётся какой лиходей, которому нипочём эта ворожба, есть ведь такие, чем тогда будет обороняться? Вот и учит её упрямый Ворон, чей тятька трудился в городской дружине. Гоняет, как заправского отрока, и плевать ему, что она девка.

– Ну пошли… – вздохнула Костяника.

Вскоре, взяв из клети учебный, деревянный меч, она встала напротив сурового братца. Пригнулась боевито, приготовилась отбивать удары. Прыгать и уворачиваться.

Миг – и Костянику атаковали. Еле успела отскочить.

– Защищайся!

«Ну держись, братец!» – вскипая, подумала Костяника и кинулась на противника. Ей почти удалось достать его, ударить мечом по ноге, когда с неба раздалось шипение – прилетели зрители.

– О, любимчики твои, – проворчал Ворон. – Явились мамку защищать…

Гуси-лебеди и правда не любили, когда они бились на мечах. Вот и сейчас плюхнулись на землю около Костяники, взъерошили все перья, стали угрожающе тянуть шеи к Ворону. Не трожь, мол! Уйди! Сейчас как цапнем зубищами!

– Что тут за шум такой?

Костяника обернулась, увидела бредущего на звук Ягыча. Только хотела сказать, что всё хорошо, как он вдруг споткнулся на ходу. Покачнулся, прижал костяную руку ко лбу. Замычал, как от боли, не разжимая губ.

– Господин Ягыч!.. – задохнулась Костяника.

Отпихнув Серого, что загораживал ей путь, она со всех ног бросилась к старику. Мгновением позже к нему подлетел и Ворон.

– Терем, – прошептал Ягыч. – Снова Терем костей из земли вырос, скоро двери откроет… Надо спешить.

Костяника с Вороном, побледнев, кивнули. Не первый раз с таким сталкиваются. И, видят боги, не последний.

– Чёрный, Белый, Серый! Сюда! – прокричала Костяника гусям-лебедям.

Братец Ворон, привязав к поясу ножны с не учебным мечом, уже исчез в вихре, взмахнул чёрными крыльями, обратившись в птицу. В руке у Ягыча появился посох с продолговатым черепом наверху – вспыхнули огнём пустые кобыльи глазницы.

Забравшись на Чёрного, Костяной дед коснулся рукой его головы, передавая образ места, увиденного колдовским зрением, и гусь-лебедь встрепенулся, как боевой конь. Зашипел тысячами змей, расправил огромные крылья. И взмыл в воздух, подав знак остальным.

Летели стремительно, обдуваемые всеми ветрами. Пригибаясь поближе к Белому, краем глаза Костяника видела летящих по бокам Ворона и Серого без седока. Ягыч же, летя впереди, сидел на гусе-лебеде прямо и крепко сжимал в костяной руке свой верный посох.

«Чем нас встретит проклятый Терем костей?» – подумала Костяника, чувствуя, как кровь неистово бьётся в висках.

Что ж. Скоро узнаем.

– Здесь! – прокричал Ягыч, когда лесная гуща внизу расступилась, и на солнечной лужайке мелькнуло нечто инородное, белёсое. – Приготовьтесь!

Они приземлились одновременно, и Ворон тотчас обратился, выхватил меч, готовясь отражать нападки нечисти сталью. Костяника же, соскочив с Белого, коснулась мешочка давнего оберега, облизала пересохшие, обветренные губы. Присмотрелась.

Успели. Двери ещё не открылись, не выпустили голодных тварей из Терема.

От сооружения, на треть погружённого в землю, ощутимо тянуло мерзким холодом. Не тем лёгким, приятным морозцем, что румянил щёки ранней зимой, но и не тем лютым, что мигом слеплял ноздри в зиму срединную.

Холод, шедший от Терема костей, напоминал коварный холод мокрой ткани, прилипшей к телу, что застряло на ветру. Искупался ты по дурости в речке в прохладный день, помедлил на ветреном берегу, а потом свалился с невыносимым жаром, с горячкой, которую полнили бредни и жуткие образы.

Ягыч, крепко-накрепко связанный с Царством костей, чувствовал этот холод всегда. Вот и ходил, вечно кутаясь. Никогда не снимая свою меховую безрукавку…

– Кто, кто в теремочке живёт, – негромко пропел Ягыч, поводя перед собой посохом, и алое пламя вырвалось из пустот черепа, соткало в воздухе пред Теремом гигантский, круговой узор, прежде чем броситься на зачарованные кости стен и дверей, что начали медленно открываться.

– Кто, кто в невысоком живёт, – добавила Костяника, вытягивая вперёд обе руки. Представляя, как множество косточек дверей начинают смещаться, путаться, мешать друг другу, создавать всё новые и новые препоны.

– Убирайся обратно! – закончил Ворон, резанув мечом воздух перед собой.

Терем зашатался. Вырос на аршин и вновь ушёл вниз, разметав комья земли с клубками червей.

– Убирайся! – повторил Ягыч, пристукнув посохом.

И тут…

– Ай неласково встречаешь, Младший. Где твои хлеб-соль? – скрежетнул незнакомый голос, и двери Терема захрустели, словно выламываемые изнутри.

– Каким был, таким и остался, – протянул другой, неуловимо похожий на первый, и сквозь дыры в костях засочилось тёмное, дымное. – Наглый не по летам. Никогда не уважал старших.

– Помощников привёл, да? Втроём, значит, на двоих, да? Ай как не стыдно.

– Пха-ха-ха! Какие втроём! Их там шестеро! Гусей не забудь. Вон, ишь ты, как зубками щёлкают. Красавцы.

– Ой ли? Щёлкают? А может, это они от страха? – усмехнулся первый голос, пока Ягыч и остальные оцепенело слушали разговор.

– А сейчас проверим, – весело добавил второй невидимка – и костяные двери разом распахнулись, выпуская всё многорукое, острозубое, тёмное из кошмара Костяники.

Она не успела закричать. Не смогла оборониться.

Но Ягыч и Ворон, действуя, как один, метнулись наперерез тварям из Царства костей. Мелькнуло лезвие, очертившее в воздухе полукруг; загудело пламя, слетевшее с посоха Костяного деда, обратилось в трёх огненных коней, врезалось во врагов…

Ворон подавился воплем, когда невиданная сила отбросила его прочь. Выкрикнул новое заклятье суровый Ягыч, и кони в пламени воинственно заржали, тесня хищную темноту обратно в Терем.

А потом эта темнота исчезла. Кобылий череп рассыпался в прах. И в прах же обратился Терем, выпустивший пропавших, немыслимых созданий: с треском, шорохом и шёпотом все кости сломались и осыпались, прежде чем сгинуть. Но надолго ли?

– Всё хорошо, внучка. Хорошо, – услышала Костяника и поняла, что дрожит, бессильно обхватив себя руками. Ощутила прохладную ладонь на плече и ахнула, увидев, что Ягыч лишился двух костяных пальцев на своей зачарованной руке. – Не волнуйся. Мы победили их.

Приподнявшись, Ворон с чувством выругался и хрипло спросил:

– Кто это был? Твари из Теремов никогда не вели такие беседы!

Костяника ощутила, что рука Ягыча сжалась крепче.

Старик посмотрел в сторону. Помолчал. И лишь после ответил:

– То были мои братья. Средний и Старший.

Ворон непонимающе заморгал.

– Кто?..

– Ты не ослышался, – резковато сказал Ягыч. – Когда-то Царство костей охраняли трое.

– А что…

– А потом я их убил, – перебив, просто и холодно ответил Ягыч.

Враги алчным вороньём кружили вокруг него. Раздували трепещущие ноздри, сверкали внимательными глазами. Сжимали кулаки, готовые ударить по голому телу, точно булава, вонзить поглубже, помучительней, дорвавшиеся до плоти коготки кинжалов, а потом – как следует рвануть…

Финист позволил себе кривую усмешку, а «врагам» – подобраться ещё на шаг ближе. Всё, что произошло после, уловили единицы. Казалось, его противников подхватил и разнёс по двору какой-то внезапный ураган. Только что пригибались, крались, готовились к нападению аж десять взмыленных отроков – а вот уже валяются вверх тормашками, совсем не по-воински раскидав руки-ноги. Словно тряпичные куколки, брошенные заскучавшим, наигравшимся дитём.

– Соколята, – отчеканил Финист, неспешно подойдя к раскиданному молодняку. – Ещё не соколы. Далеко вам до них. Ой далеко.

– Дяденька Финист, ну мы же старались… – неловко сев, заныл самый смелый, но получил такой суровый взгляд сверху-вниз, что живо прикусил язык.

– Что-что вы делали? Старались? А ты видишь на мне хоть одну царапину? – Финист горой навис над незадачливым птенцом, загораживая ему весь свет. Сложил мускулистые руки на груди, склонил голову на бок. Прищурил единственный, хищно-жёлтый глаз.